Оставшиеся минуты пролетели незаметно. Лутта едва успела застегнуть платье, когда на дисплее вспыхнул ярко-голубой кружок.

Надо же… Орди уложился точно в срок. Только бы результат не разочаровал.

Она одернула подол и шагнула в сторону, но в последний момент остановилась и посмотрелась в зеркало. Вот этот результат не разочарует никого…

Когда она открыла дверь своего кабинета перед носом у Главного евнуха, тот уже обливался холодным потом: ему мерещились застенки Службы Честности и Благополучия.

— Ну, как успехи, Орди? — как ни в чем не бывало спросила Лутта.

Евнух бросил на нее затравленный взгляд. Ему как-то не верилось, что минуты ожидания под дверью не будут зачтены как промедление.

— Я обо всем договорился, госпожа, — забормотал он. — Сейчас этот гладиатор тренируется с другими воинами, но потом… потом вы сможете поговорить с ним.

— А понаблюдать за тренировкой?

— Конечно, госпожа. Верхняя ложа, как обычно, свободна… Я лично провожу вас и прослежу, чтобы вам никто не мешал…

Лутта встала — куда медленней, чем ей хотелось бы — и подошла к евнуху.

— Вот видишь, Орди, — она похлопала его по жирной щеке. — Ты начинаешь исправляться. А то я подумала, не попросить ли палача засунуть свинцовую трубочку тебе в зад…

— Ну что вы, госпожа… Я…

Тонкие пальчики легонько сжали мочку.

— Я знаю, что я твоя госпожа, лурик. И советую тебе об этом не забывать.

Арена, где упражнялись воины и гладиаторы, располагалась рядом с казармами, в другом крыле дворца. Путь туда занял чуть больше времени, чем обычно. Лутта не могла позволить себе воспользоваться ни скоростной дорожкой, ни платформой из опасения оказаться замеченной. Пришлось пробираться по коридорам, подобно простой служанке… Даже не служанке — рабыне, которой запрещено пользоваться машинами!

Но, как она сама говорила неоднократно, за все надо платить.

Арена не могла сравниться с амфитеатром барона, где раз в неделю для увеселения правителя и граждан устраивали гладиаторские бои. Ни лепных портиков, ни высоких лож под малиново-бархатными балдахинами… Только круглая площадка, посыпанная мелким песком, и амфитеатр. И, конечно, Старший смотритель не мог позволить себе такую роскошь, как зверинец, куда свозили животных со всей Галактики. Те, кому доводилось увидеть этот лабиринт клеток и террариумов, сто раз задумывались, прежде чем назвать владения барона Пако «жалкой провинцией».

У двери в верхнюю боковую ложу евнух остановился и привалился к стене. Он тяжело дышал, по гладкой маслянистой коже градом катился пот. Лутта поморщилась.

«Будто и впрямь пробежался», — подумала она, прикрывая лицо надушенным рукавом платья.

Тяжелая штора рядом с дверью всколыхнулась. Щупленький старичок с вечно испуганным лицом, один из рабов мажордома, выскользнул из тяжелых складок ткани и поклонился так, словно у него внезапно сломалась спина. Не выпрямляясь, он протянул Старшему евнуху ключ-карту, издал невнятное «хлюп!» и снова исчез.

Орди покосился на свою госпожу и сунул в щель ключ. В двери щелкнуло, створки медленно разошлись в сторону. И Лутта решительно шагнула внутрь, попутно — как бы невзначай — вырвав ключ из руки евнуха.

В ложе царил приятный полумрак. Поляризованное стекло надежно защищало тех, кто находился внутри, от посторонних глаз. Впрочем, гладиаторам, которые тренировались на арене, не было дела до того, наблюдает за ними кто-то или нет.

— Это он? — бросила Лутта, указывая на одного из бойцов.

Евнух мог и не отвечать. На стекле-экране появилось прямоугольное «окошко», а в нем — увеличенное изображение воинов. Тот, кто находился в центре, был слишком похож на обычного человека — худощавый, с пышной бородой и длинными рыжеватыми волосами, стянутыми на затылке в хвост. Пожелай он похлопать по плечу кого-нибудь из могучих бритоголовых великанов, тренирующихся вместе с ним, ему пришлось бы подняться на цыпочки.

Схватки еще не начались. Кто-то отжимался, прикрепив на спину груз, кто-то отрабатывал удары по роботу-манекену, который отбивался с показной неуклюжестью.

Лутта коснулась экрана, словно хотела погладить коротышку по голове. Изображение стало крупнее, но она по-прежнему не могла разглядеть лицо нового гладиатора: именно в этот момент он сделал плавный скользящий шаг и повернулся к ложе спиной.

— Я хочу увидеть, хорош ли он в бою, — проговорила она, не сводя глаз с экрана.

— Но, моя госпожа…

— Сделай так, чтобы я это увидела.

В голосе Лутты звучало чуть больше нетерпения, чем следовало. Евнух нерешительно покосился на госпожу, но ответа не получил и покинул ложу.

Лутта даже не заметила, как он ушел. Ее взгляд был прикован к маленькому прямоугольнику на экране, в котором, отделенный от всего мира, кружился странный бородач. Движения коротышки напоминали медленный танец, их ритм завораживал. Потом Лутте начало казаться, что он пытается подражать какому-то животному…

Она скорее почувствовала, чем увидела, что на арене что-то изменилось. На середину вышел Распорядитель арены.

— Пришло время сразиться! — его голос гремел, точно труба. — Пусть новичок покажет, на что годится! Против него — Дуал и Тайгер.

Лутта подалась вперед и нервно облизнула губы. Тайгера она знала хорошо… Куда лучше, чем можно было ожидать, даже учитывая немалый срок его службы у Старшего смотрителя. Казалось, гены Древних в его клетках вспомнили о своем существовании, подавив все признаки, приобретенные человечеством с тех пор, как оно вышло в космос. Остался лишь один, более древний, чем людской род — странная пигментация кожи, чередование темных и бледных полос, которые становились более заметными там, где росли волосы. Именно этим полоскам он был обязан и своим именем — именем легендарного Доисторического хищника, — и вниманием Лутты. Плененная видом его могучих мышц и обманчиво ленивыми движениями, она как-то приказала Орди привести Тайгера к себе в спальню — ей не терпелось полюбоваться им с более близкого расстояния. Неизвестно, что разочаровало ее сильнее — полоски или любовные способности воина, но увлечение продлилось ровно одну ночь и не оставило никаких особенных воспоминаний. Просто еще один роман, который красиво начался и закончился ничем.

Распорядитель приводит воина к ней в ложу, и тот получает… кто-то платочек, кто-то брошку, кто-то ленту с голографической аппликацией — неважно. Прежде, чем воина уводят, она просит распорядителя принять ставку. Она всегда ставит на своего нового избранника, с кем бы ему не предстояло драться — это тоже часть игры. К тому же в день игр Отто выделяет ей несколько мегакусов сверх обычного, и она может позволить себе быть щедрой. Кто-то погибнет, и она будет тешить себя мыслью, что он умер с ее именем на устах. Те, кому повезло больше, удостаиваются ночи любви. Казалось бы, ночь любви с настоящим мужчиной, воином — что может быть прекрасней? Увы, в половине случаев воин оказывался… не то что не мужчиной, но весьма далек от того, что этим словом называют. Таким оказался и Тайгер.

Что же касается Дуала, то он не мог даже рассчитывать, что госпожа когда-либо обратит на него внимание. Подергивающийся уголок рта, из которого иногда начинала стекать слюна, не прибавлял ему привлекательности. Таких, как он, десятками продавали на невольничьих рынках — рослых, мускулистых, с бессмысленными физиономиями и переломанными носами. Скорее всего, и смерть его ожидала такая же, какую встречали большинство гладиаторов — бесславная смерть на арене, на песке, пропитанном его собственной кровью.

Коротышка прекратил свой танец, повернулся к противникам и стал разглядывать их, слегка склонив голову набок и поглаживая бороду — не так смотрят на людей, которых надо будет убить, чтобы они, в свою очередь, не убили тебя. Сейчас Лутта хорошо видела лицо воина: высокий лоб, тонкий прямой нос с горбинкой… Не то лицо, которое она сочла бы привлекательным… Но теперь это уже не имело значения.