Погода погрузила мир в серые тона, набросив на город пелену межсезонья. Вроде еще и осень, но уже не золотая. Вроде и тепло, но дни стали заметно короче. Вот и сейчас, вроде и дождь не идет, но какая-то мелкая морось водяной пылью оседает на лицо, на одежду. Утро хмурое, приглушенное, блеклое.

Вот и сигарета вымокла, плохо тянется, зараза.

На место встречи Куликов пришел первым, раньше срока. Сел на скамейку под ржавым грибом автобусной остановки. Незаметно для себя задремал, но вскоре был разбужен гулкими шагами, шлепающими по лужам.

К остановке подходили Торпеда и Борхес, переговариваясь о чем-то. С ними был незнакомый Виктору мужчина в джинсовой куртке и бейсболке.

Куликов поднялся навстречу товарищам. Обменялись крепкими рукопожатиями.

– Знакомьтесь, это Кот, – Торпеда представил Виктора, – Кот, это Эл, он из команды Скаута.

– Очень приятно, – Виктор пожал узкую ладонь Эла. Мужчина растянул тонкие губы в улыбке, приветливо кивнул. Сказал хриплым и простуженным голосом:

– Скаут говорил мне про тебя. Рад знакомству.

– А вот и наш автобус, – Борхес указал на приближающийся старенький «Икарус», который, пыхтя, затормозил у остановки, – Успели.

На конечной инсайдеры выходили в одиночестве, под рассеянный взгляд кондуктора. Пересекли грязный пятачок автобусного кольца, обогнули маленькую будку с надписью: «Диспетчерская». Эл махнул рукой, показывая дорогу, углубился в разросшуюся лесополосу.

Виктор прикинул, что они сейчас почти на границе города, в пяти километрах от Периметра. Здесь редко попадались прохожие, совсем не было видно патрулей. Кажущиеся спящими пятиэтажками были попросту заброшенными, редко где горел свет в окнах.

В конце рощицы обнаружился тарахтящий УАЗ-«буханка» с помятым бортом. Рядом с ним перешучивались, дымя сигаретами Скаут, Стэп и Бухгалтер.

– О, здорово мужики! – Скаут шагнул вперед, приветствуя подошедших. Обменялись рукопожатиями, перекинулись приветствиями. Торпеда отвел Скаута в сторону, о чем-то с ним в полголоса переговорил. Остальные в это время закинули вещи Борхеса и Виктора в машину.

Куликов присмотрелся к новым знакомым. Скаута он уже знал, тот был в хороших отношениях с Торпедой и Борхесом. Стэп, юркий, худой парень лет двадцати пяти, был себе на уме, но беспрекословно слушался своего командира группы, Скаута. С Элом познакомились поближе в автобусе, общительный и юморной мужик. А вот про Бухгалтера Виктор лишь слышал, он был четвертым в команде Скаута. Говорили, что этот невысокий мужичок в круглых очках и с мягкими чертами лица действительно был финансистом у серьезных людей, пока те не вздумали повесить на него некий долг. И тогда он, недолго думая, сорвался с места, бросив хороший дом, дорогую машину и работу, приехал в Город и подрядился таскать артефакты. Что ж, у каждого своя история попадания в Медузу.

Загрузились. УАЗ дернулся, хрюкнул и поехал прочь от рощицы, объезжая Периметр по дуге, лесом. Сегодня предстояло заходить оттуда.

Инсайдеры оживленно переговаривались, делились новостями и слухами. Виктор сначала поддерживал компанию, потом убаюканный ходом машины, прислонился боком к прохладному борту и начал клевать носом.

– Эй, ты чего? – хлопнул его по плечу Борхес, – Нормально все?

– Да, нормально, – вяло кивнул Виктор, – Плохо спал, не выспался.

– Снилось чего?

– Да нет. Какая-то тревога была, неуютно себя чувствовал.

– Ночью не просыпался? Не чудилось ничего?

– Было несколько раз. Да ерунда, Борхес, бывает. Перенервничал наверно.

Торпеда, который внимательно слушал разговор, вдруг спросил:

– Голова не болела сегодня утром?

– Нет. А что?

Торпеда пристально всмотрелся в лицо озадаченному Виктору, потом перевел взгляд на Борхеса.

– Да нет, – отрицательно закрутил головой Борхес, – Не может быть. Не мог он на вокзале ничего подцепить, там все хожено-перехожено.

Но в его голосе уверенности не чувствовалось.

– Может, объясните в чем дело? – не выдержал Куликов.

За всех ответил Скаут, успокаивающе улыбаясь:

– Не парься, Кот. Ты еще мало Медузу топчешь, чтобы приобрести набор профессиональных болезней инсайдера.

– Что, и такие есть?

– А то! – многозначительно поднял палец вверх Скаут, – Бессонница, геморрой и алкоголизм.

Эл захохотал, но его жестом перебил Торпеда, который с серьезным видом принялся объяснять:

– Мы называем ее каменным столбняком. Ученые – Atipico Tetanus. Неизученная болезнь, от которой нет лекарств и средств лечения. Поражает исключительно тех, кто так или иначе бывает внутри Медузы. Болезнь редкая, но от этого не менее страшная. Начинается все с прогрессирующей формы лунатизма. Человек ночами встает с кровати, ходит, делает какие-то вещи простые вещи вроде открывания окон или переставления мелких предметов с места на место. Утром естественно ничего не помнит, лишь ужасно болит голова.

– А потом? – упавшим голосом спросил Куликов.

– А потом человек «залипает», – просто ответил Торпеда, – Он как бы впадает в кому, весь коченеет, на ощупь становится похожим на камень. Причем, случиться это может когда и как угодно. На ходу, когда он спит, разговаривает, ест. Вот так раз – и замер, застыл недвижимо. У нас был случай в Земле, проходец один с газетой просидел весь день за столиком в углу. Все думали, что ждет кого-то, а он уже все, статуя.

– Так он сам-то понимал, что с ним произошло? – спросил Куликов. История со странной заразой ему не понравилась.

– Да нет, – Торпеда вздохнул, – Как человек «залипает», так все функции организма останавливаются. Даже мозг перестает работать. Разом.

– Забавно, – протянул Куликов, хотя ровным счетом ничего забавного тут не видел, – И как можно этот столбняк подцепить?

– Ну, есть версия, что это действие какой-то ловушки, – ответил Борхес, – Но никто не знает какой. Также есть версия, что у некоторых людей под действием неизученного излучения Медузы, изменяется свойства клеток. Но как бы там ни было, после начала симптомов дни бедолаги сочтены. Он может прожить день, неделю или год, но потом все равно «залипнет».

– А методы защиты? Что, совсем никаких идей нет? – не сдавался Виктор. Он машинально, пощупал лоб, потер виски. Нет, вроде ничего не болит.

– А как ты убережешься от того, чего не видно? – Борхес развел руками, – Никак. Это судьба, как карта ляжет. В Медузе есть ловушки явные, которые видишь и чувствуешь за версту, есть те, которые заметить трудно, но можно. А есть такие, которые ни одним прибором не определишь. Конечно, кое-что проверенно, так сказать, опытным путем. Не ходи под арками, под стоящими буквой «л» столбами и тому подобное. Некоторые ловушки любят замкнутый контур. Да только, понимаешь сам, иной раз приходиться и под арками ходить, и, как ты, по трубопроводам ползать. Выбор то невелик.

– Зашибись, – Виктор почесал небритую щеку, – Не было печали, купила баба порося. И часто такие «залипы» случаются?

– Слышь, мужики, – не выдержал Бухгалтер, – Заканчивайте уже. И так дом нехороший, а вы тут еще атмосферу нагнетаете.

Торпеда согласно кивнул, Борхес пожал плечами, откинулся на спинку сиденья. Куликов обреченно вздохнул, хмуро уставившись в окно.

Остаток пути проделали в напряженном молчании.

«Нехорошая» многоэтажка ничем не отличалась от стоящих по соседству двенадцатиэтажных домов-близнецов, одинаковых безликих коробок, которыми так любили когда-то застраивать спальные районы. Склепанные на скорую руку, с вечно грязными, воняющими мочой подъездами, подтеками между панелями и гуляющими сквозняками. Дома, построенные без души для непритязательных жильцов городских окраин.

Фасад «нехорошего» дома покрыт керамической плиткой светло-синего цвета. Одну из боковых стен, глухую, без окон, украшал гигантский мозаичный рисунок строителя с красным знаменем. Рисунок местами осыпался, особенно не повезло лицу безымянного строителя. Торпеда молча ткнул в мозаику, мол, все верно, нашли нужное здание.