Эти двое пришли со стороны Холма. Пришли не по новому тракту, а по заброшенной тропе. Уже это, само по себе, было странным. Любой новичок знает, что после того, как старый Сыч уволок Сердце Медузы, тропа стала смертельно опасной для человека. Что-то незримо изменилось в уже привычных и знакомых ловушках. Они сместились, стали страшнее, опаснее.

Свою утрату Медуза восполняла человеческими жизнями.

А Сыч выгодно продал Сердце, ушел из инсайдеров, уехал в Столицу. Ему завидовали, его проклинали. Но на самом деле мало кто винил Сыча в случившемся – такая судьба, возможность сорвать куш, снилась почти всем, идущим за Периметр.

Пока что мечта так и осталась мечтой, никому подобного повторить не удалось.

А многим уже и не удастся.

Незнакомцы тащат что-то тяжелое, круглое, завернутое в брезент. То толкают, то пытаются катить. Им неудобно, они устали. Один высокий, с накинутым на голову капюшоном серой плащ-палатки. Второй – абсолютно лысый, с платком на грязной шее и косым шрамом через всю щеку. Идут рядом, часто оглядываясь.

Они оба отлично видны в оптический прицел, к которому прильнул человек по кличке Кот.

Остановились. Лысый сел на землю, спиной прислонился к своей ноше. Высокий уперся руками в колени, переводя дух. О чем-то негромко переговариваются, устало поводя плечами.

Теоретически, по этой тропе возможно ходить. Медленно, очень осторожно, но возможно. Впрочем, такие меры предосторожности лишь немного увеличивали шансы добраться живым. Это с учетом, что ловушки вообще предоставляют какие-либо шансы.

Среди инсайдеров ходили истории о том, как новички буквально пробегали эту тропу без единой царапины и как пропадали умудренные опытом старожилы. Но даже те, кто единожды испытал судьбу, не могли быть уверены в повторной удаче. Медуза так или иначе делала свой выбор и далеко не всегда в пользу человека.

Более пяти лет этой дорогой практически никто не пользовался. Мало кто хотел играть в русскую рулетку с неизвестностью.

Кот вновь прильнул к оптическому прицелу «винтореза», рассматривая людей и шар.

Незнакомцы по-прежнему о чем-то разговаривали. Кот силился увидеть лицо второго, высокого, с капюшоном на голове, его движения казались инсайдеру знакомыми. Но высокий стоял спиной, держа винтовку на сгибе руки.

Неожиданно взгляд лысого остановился на окне. Глаза нехорошо сощурились, он заметил затаившегося стрелка, резко толкнул товарища в плечо. В ту же секунду люди разметались в разные стороны, скрывшись за остатками бордюрного камня. Блеснул прицел оптики.

Кот упал на пол, отщелкнул предохранитель винтовки. Задержал дыхание, прислушиваясь.

Тишина.

Осторожно переполз к соседнему окну, пачкая осыпавшейся штукатуркой черную форму. Затаив дыхание, приподнялся, выглянул на улицу.

Дорога была пуста. Пуста, словно и не было на ней никого.

Это случилось десять лет назад.

За окном распускался май. Яркое весеннее солнце слепило глаза, нагревая сквозь большие окна приборную панель до состояния плавления. Сочные ароматы цветущих деревьев заполняли собой кабину тяжелого грузовоза, летящего по прямой, как стрела, автостраде.

Виктор Куликов, статный молодой человек тридцати лет отроду, с пшеничного цвета шевелюрой и конопатым носом, мечтательно улыбался, ощущая высунутой из окна ладонью упругое давление встречного ветра.

Они возвращались домой после трехмесячной командировки в пыльную Азию. Заработали деньжат, опробовали новые маршруты. Сейчас за спиной грохотал тент пустого кузова, а впереди маячила перспектива двухнедельного отпуска в кругу друзей и близких. И уж это время Виктор проведет на все сто!

Что может быть лучше хорошего отдыха после тяжелой, но удачно выполненной работы?

Каждый раз, подъезжая к окраинам родного города, Виктор тешил свою фантазию возможными переменами, которые могли бы произойти за время его отсутствия в Городе. Что нового построили? Что снесли? Какие вывески, афиши, витрины украшают теперь улицы? Как встретят родные?

Если честно, никогда ничего не менялось. Город, тяжеловесным монолитом высившийся на горизонте, с неохотой вбирал в себя новое. Обычная провинция, в которой прогресс не торопился наступать на пятки сложившемуся укладу жизни.

– Иван, – окликнул Виктор своего напарника, вечно угрюмого сибиряка. Тот, в растянутой тельняшке, с лицом истукана острова Пасхи, крутил огромный руль своими огромными ручищами. Обычно молчаливый, Иван насвистывал себе под нос что-то жизнерадостное.

– Чего тебе?

– Смотрю, тоже настроение поднялось?

– Хорошо, – утвердительно протянул сибиряк, мотнув чубом в сторону проносящейся за окном зелени, – Люблю весну.

– Может, музыку включить?

– Да ну ее. Когда сердце поет музыки не надо.

Магнитола поломалась еще неделю назад. Она исправно крутила диски, но радио отказывалось работать наотрез, наполняя кабину многотонной фуры шипением и треском. Решили оставить ремонт на потом, благо до конечной точки маршрута оставалось всего ничего. Единственным минусом было наличие всего трех дисков, два из которых составлял любимый Иваном шансон, да отсутствие какой-либо информации о происходящем в мире.

Время перевалило за полдень, когда на обочинах стали попадаться припаркованные машины дальнобойщиков. Обычно караваны останавливались для отдыха возле автозаправок и постов патруля, но здесь, в пригороде, такого не случалось никогда. Более того, чем ближе к Городу, тем больше их становилось. К огромным грузовикам присоединились легковушки всех мастей, тут и там Куликов разглядел раскинутые палатки.

Наконец машины замелькали за окном сплошной колонной, а еще через несколько минут Иван сбросил скорость и остановился.

Они очутились в непролазной пробке почти на самом въезде в Город.

– Что за херня? – пробасил Иван, – Витя, сходи, посмотри.

– Не вопрос, – Куликов схватил засаленную куртку и спрыгнул на проезжую часть.

Пробка, растянувшаяся на несколько километров, оканчивалась импровизированным блокпостом. Дорогу преграждали три бронетранспортера с расчехленными пулеметами. За ними – наспех сбитый шлагбаум, вооруженные солдаты с нашивками внутренних войск. Тут же стояли крытые армейские грузовики с черными номерами, чуть поодаль – две машины дорожной полиции.

На обочине, ближе к лесу, раскинулся целый палаточный городок, обнесенный колючей проволокой.

Между блокпостом, автомобильным затором и оцеплением из солдат бродили, гудя как пчелиный улей, недоумевающие водители и пассажиры.

– Что случилось? – окликнул Виктор худого старика, стоявшего возле кособокой «пятерки».

– Не пропускают никого, – старик перекинул сигарету из одного угла рта в другой, – Говорят, что Город на карантине. Говорят, что скоро все образуется, но пока всех отсылают в объезд.

– А что за карантин? – Куликов начал волноваться, – Может, учения?

Старик лишь отмахнулся.

Побродив еще некоторое время возле блокпоста, безрезультатно пообщавшись с военными и выслушав кучу невероятных версий от напряженных людей, Виктор вернулся к своему грузовику.

Замечательный майский вечер они с напарником провели в опостылевшей кабине. Потом прошла ночь, во время которой над колонной машин летали вертолеты и раздражали ярким светом прожекторов.

Утром, невыспавшиеся и злые, Иван и Виктор вновь отправились к блокпосту.

– Граждане, проезд закрыт и в скором времени открыт не будет, – усталый офицер с осунувшимся лицом смотрел на собравшуюся толпу с той стороны шлагбаума. За его спиной маячили автоматчики, – В Городе чрезвычайная ситуация, он оцеплен военизированными силами. Любые попытки проникнуть сквозь оцепление незаконны и будут пресекаться.

– У меня там семья! – выкрикнул из толпы тучный мужчина в кепке, – Что с ними?