Гостья смотрела на мальчика не отрываясь. А он продолжал вглядываться в ее ладони. Вот сейчас еще что-то будет… Действительно, на левой руке женщины тоже стала формироваться фигура. Она походила на кубик и была золотистого цвета. Виль прочитал – «мир». Тоже просто. Но мальчик, вглядываясь в мерцание фигур, был уже не уверен, что кубик действительно золотистый, а шарик – серебристый.

– Когда как, – прозвучала мысль женщины.

Она начала медленно, осторожно сводить руки. Шарик на правой и кубик на левой сцепились и переплелись. Они стали едины. То ли кубик внутри шарика, то ли наоборот, и оба словно вывернутые наизнанку.

– Читай, – прозвучал голос в голове Виля.

Он читал. И, читая, слегка путался. Мысль была сложной. «Я – Вселенная – Я» или «Мир – Человек – Мир»… В этом и Демон Ночи ногу сломит…

– Обе трактовки правильны, Виль. Молодец. А теперь смотри дальше, – произнесла женщина.

Виль вгляделся. На сомкнутых худеньких женских ладонях мерцала бесконечная череда шариков и кубиков друг внутри друга. Как коридор. А внутри – точка. Нет… Мальчик решил присмотреться внимательней. Это не точка, а будто звезда. Дверь.

– Читай, Виль!

– Я – целый мир.

– Это так.

Женщина убрала ладони и озорно сверкнула глазами. В этот момент она напоминала скорее девчонку, нежели взрослую даму. Девочку из небесного мира, одетую в платье, какие носили больше двух столетий назад.

– Шайм Бхал – это везде, Виль. – Женщина вновь стала серьезной. – Везде. Поэтому слово на языках многих миров звучит одинаково, а перевод всегда разный. Кому какой нужен. А в небесах – только звезды. Впрочем, там мы тоже есть. Мы появляемся там, где нужны. Не где хотим, а где нужно.

– Зачем? – вырвалось у мальчишки.

– Много будешь знать – скоро состаришься.

Виль чуть не обиделся. А небесная гостья слегка потянулась к мальчишке. В ее глазах промелькнуло желание утешить, погладить. Как сына. Да только не вышло. Виль почувствовал, как между ними встал незримый упругий барьер, мешающий прикосновению.

«Ну да. Она там, я здесь». – В глазах мальчика проскользнула печаль.

– Ничего, все обойдется, – махнула рукой женщина, отвечая на мысль. – Вот наш символ. – Она посмотрела на падающий со скалы ручей. – А теперь нам пора поговорить о тебе, Виль. Ты теперь мой ученик.

– А что это значит?

– Говоря твоим языком, ты будешь чем-то вроде лекаря, колдуна и деревенского старосты.

– Всеми сразу? – Виля слегка передернуло.

– Да, – ответила небесная гостья. – Еще и так, чтобы об этом никто не знал. Это будет секрет.

Мальчик серьезно кивнул. Он хорошо понимал, что такое секрет. Взрослым, как, впрочем, и сверстникам, никогда ничего нельзя говорить. Засмеют.

– Я знаю, тебе не очень-то нравятся люди, – продолжила женщина. – В них как будто нет жизни, а из некоторых – вообще стержень вынули.

Виль нахмурился. Как так она все понимает? Он даже себе это словами не говорил, а она сразу – вот…

В голове мальчика возник образ старой соломенной куклы на ниточках, болтающейся на сильном ветру.

Небесная гостья кивнула.

– Так все и выглядит, – печально сказала она. – Их нужно лечить. Поступки у них тоже кривые. Это тоже надо вправлять, как знахарки вправляют суставы. А когда человек вывихнул себя в самом начале, он потом всю жизнь ходит, как облитый помоями.

Виль понурился.

– Я еще маленький. Глупый. Что я с этим могу сделать? – выдавил он из себя.

– Можешь, – ободрила собеседница. – Посмотри сам. Ты внутри цельный, поэтому можешь чинить все поломанное. Каждый человек – тоже вселенная, только у некоторых центр сместился. Это как вывих, его нужно вправить.

– А что надо делать? – спросил мальчик. Ему нравилось мастерить. Даже если живых людей – все равно интересно.

– Смотри.

И тут глаза Виля словно прохладной ладошкой накрыло. Он увидел во сне задний двор своего дома.

«Кажется, это действительно сон, – рассуждал про себя Виль. – Только слишком уж ясная голова. Так во сне не бывает».

Он вгляделся в картинку. По двору бродил, пошатываясь, перебравший пива отец. С черного хода, таща большое ведро с помоями, боком выбирался Халь. Во сне все оказалось таким же, как в жизни.

– Это и происходит сейчас у тебя дома, – мысленно пояснила небесная гостья. – Скажи мне, почему отец пьет, а Халь глупый?

– Не знаю, – вздохнул мальчик. – А почему?

– Твой отец в юности должен был поехать в город и стать служащим. У него такое призвание, ему нужны дисциплина и строгий начальник. Но он не смог уехать, мечта пошла прахом. А вместе с ней – и призвание. Он с тех пор пьет, а почему – и сам не знает. Плохо человеку не на своем месте. А твой младший брат… ваша мама вторым ребенком хотела не мальчика, а девочку – себе в помощь. Так что Халь с рождения кругом виноват в том, что он мальчик. Ему придется потратить немало сил, чтобы стать настоящим мужчиной.

Краткий сон кончился. Виль открыл глаза и увидел, что женщина смотрит на него с ожиданием. Он поскреб голову и нахмурился. Постоял, переминаясь с ноги на ногу, снова нахмурился. Мальчик не сомневался – небесная гостья права. Только что с этим делать?

Женщина не торопилась.

– Ну, – сказал он, наконец-то решившись, – допустим, я вылечу папу от пьянства. В город он все равно не уедет. У него тут жена, дети, хозяйство, – Виль внезапно стал рассуждать, как взрослый. – Через некоторое время он снова запьет, потому что папа видал у Отца Мертвых и нас всех, и свою собственную жизнь. Ну а Халя я точно девчонкой не сделаю, – мальчик скривился. – И не хочу.

– Теперь, Виль, – сказала небесная гостья, – мы и подошли с тобой к самому главному. Ты будешь не изменять людей, а исцелять. Делать цельными, такими, как сам. Им придется давать как бы новую жизнь… Взамен той, что у них не получилась. Той, что ты забираешь.

– Как это? – Виль застыл, недоумевая.

– Каждый из них, – объяснила мальчику женщина, – тоже вселенная. И у каждого внутри – звездочка. Ключ. Они часто не виноваты, что душа у них получилась кривая. – Тут небесная гостья едва заметно вздохнула. – А вокруг такой души – перекошенное восприятие мира. Помнишь, каким ты раньше был сам? Тебя выровняла та самая «яма», а как – ты не заметил. Тогда центр у тебя встал на место.

– А у них? – спросил мальчик, в глубине души уже понимая, каким будет ответ.

– У них центр смещен. Вот представь себе вещь, которая всегда падает, как ее ни поставь…

Виль представил. Поежился. Это кем же придется стать, чтобы править горшки, которые криво слепили, а потом обожгли? Духом Жизни? А почему Он Сам их не правит?

«Легче такие разбить, а потом новых наделать. Красивых», – подумал мальчишка.

– Разумеется, легче, – голос женщины стал ледяным. – А чем станешь ты, если так относиться к другим? Будешь жить посреди черепков, сам разбитый. Ты был не лучше, чем отец и младший брат. Тебя спасла «яма». Тот, кто ломает других, становится ломаным сам.

Виль втянул голову в плечи, потупился. На мгновение лицо мальчика плаксиво скривилось.

– Я не буду ломать. Никогда. Только править, – выдавил он, не глядя в глаза женщине.

– Это доказывают не словом, а делом, – тихо молвила гостья.

– Что мне делать? – с решимостью поднял голову Виль.

– Берешь центр и осторожно вставляешь на место.

– Это все?

– Почти все.

Виль тряхнул головой. От него во все стороны полетел ворох светящихся мыслей.

«Нет, здесь, кажется, что-то не так, – думал мальчик. – Люди, деревья и тины растут постепенно. Если у кривого дерева центр поставить на место, сам центр-то, может быть, и останется. Только все оболочки рассыплются, и дерево просто умрет. Так и с людьми. Ничего у меня не получится, все это зря».

Мальчик едва заметно вздохнул и стал ковырять пальцем ноги красноватый песок, уже не глядя на женщину.

– Я сказала, почти все, но не все, Виль, – глядя на мальчика, произнесла небесная гостья. – Ты думаешь, мы не знаем законы природы? Я тебе говорила, – голос женщины опустился до шепота, – мы находимся не на небесах. Мы – везде. Ваши колдуны только говорят о единстве, а сами делят на мир людей и мир духов. А ты сам? Я ведь вижу, что нет.