Фавн серьёзно кивнул.

— Если по какой-то причине нас не окажется на месте, ты не впадай в панику, спокойно сними комнату и дожидайся нашего возвращения или письма с инструкциями, что делать дальше.

— А вдруг перед праздником свободных мест не будет? — Торки очень не понравилось, что хозяина с племянником может не оказаться на месте.

— Не мне тебя учить, — улыбнулся эльф, — стань ветераном, и вдова найдет тебе хотя бы койку.

— А что, это идея. Вдовушка хоть ничего?

Ясень пожал плечами.

— И ещё нужно договориться, кому в случае чего станете писать, ведь не Лохматому же ветерану!

— Ветеран Грабарь подойдёт? — лукаво спросил Аэций.

— Вполне, — кивнул Ясень, — главное, чтобы не ветеран Дурында.

— Ладно, — согласился фавн, я только не пойму, чему это ты так довольно улыбаешься. Грабарь, так Грабарь.

— Какой же ты недогадливый, — принц умудрился посмотреть на Торки сверху вниз, — получается деревянное приключение: Осокорь, а против него Ясень и Грабарь.

— Ага, осталось тебе только Каштаном назваться, и на полпарка набралось.

На тракте они простились. Аэций оглянулся напоследок на беспечно шагающего Торки, вздохнул, поправил свой мешок с поклажей и постарался идти такой же широкой и ровной походкой, как и дядя.

— А что мы будем делать, если твоего приятеля не окажется в Лероне? — спросил он через некоторое время, — или если его знаменитая яхта стоит в сухом доке на ремонте?

— В таком случае в нашем распоряжении остаётся вариант «П», — сощурившись, ответил Ясень.

— Что означает вариант «П»?

— «П» означает плохой.

— Двинемся к дяде Эверетту?

— Нет, в Эльферерри мы не пойдём в любом случае, — Ясень нехорошо усмехнулся, — меня не прельщает перспектива быть обезглавленным.

— Конечно, не за что! — горячо подхватил Аэций, — хотя я тоже не жажду стать знаменем. Знамя не бывает свободным, оно всегда в чьих-то руках. Но вдруг мне никто не поверит, что я и вправду сын Барса.

Они присели в тени отдохнуть.

— У меня нет никаких документов, даже свидетельства о рождении. Мой венценосный брат запросто может объявить меня самозванцем, посадить в тюрьму или даже казнить.

— Теоретически, да, но принц-регент Аурон вряд ли пойдёт на это.

Ясень задумчиво жевал травинку. — Если бы он мог так поступить, ему не надо было посылать людей, чтобы перехватить тебя по дороге.

— Наше с тобой сходство тоже играет ему на руку, — гнул свою линию Аэций, — можно предположить, что известный диверсант Ясень пытается посадить на Лирийский престол своего незаконнорождённого сына. Почему отец не оставил какого-нибудь эдикта или другого документа, удостоверяющего мои права.

— Хэлвуд Барс оставил тебе много больше, чем пергамент, скреплённый императорской печатью. В Рие тебя ждёт Корона клинков.

— Я считал Корону клинков легендой, — одой из тех, что всегда окружают личность великого человека. — Аэций с сомнением посмотрел на дядю. — Волшебная корона, привезённая из далёкой страны. Говорят, будто отец грозился казнить по очереди всех жрецов и не оставить от храма камня на камне, чтобы завладеть ею. Вроде бы корона даёт нечеловеческую силу и даже бессмертие её владельцу. А всё из-за демонов, заключенных в драгоценные камни на ней. Очень уж смахивает на сказку.

— Согласен, — кивнул Ясень, — про демонов, бессмертие, казнённых жрецов и разрушение храма — чистой воды выдумка. Но Корона клинков существует. Когда твой отец выиграл последнюю битвы Великой Тиберийской войны и провозгласил себя императором, шаман Проргол создал прямо на поле боя корону, использовав для этого клинки павших врагов. Почти забытая магия ныне варварская магия наделила Корону клинков особыми свойствами: надеть её может только истинный наследник Барса. А наследником он объявил тебя.

— Ты видел Корону?

— И не однажды, — подтвердил Ясень, — золотой обруч, украшенный большими драгоценными камнями, аскетичный и грубоватый, как раз в духе твоего отца.

Принц немного помолчал, а потом спросил:

— Что случится с тем, кто попытается надеть корну не по праву?

— Проргол утверждал, что самозванца Корона просто убьёт, но как именно не уточнял. Возможно, заключённые в ней клинки проткнут нечестивца на месте, а может быть, его просто вывернет наизнанку, как говаривал один мой знакомый гном, мехом внутрь, — старший эльф пожал плечами, — гадать бесполезно. Могу сказать лишь, что Поргол — большой затейник по части магических умерщвлений. Видимо его авторитет в этой области удерживает твоего сводного братца от коронации.

— А вдруг и я превращусь в это, ну, мехом внутрь? — поёжился Аэций, — страшновато как-то примерять такую опасную вещь, как Корона клинков.

— Твои опасения совершенно беспочвенны. В детстве ты много раз на моих глазах играл с короной и надевал её.

Принц коротко вздохнул. Воображение в красочных деталях рисовало ему картину, что может случиться, если замечательная магия Проргола неожиданно даст сбой.

Словно прочитав мысли мальчика, Ясень сказал:

— Можешь быть спокоен, сразу после твоего рождения Проргол провёл дополнительный ритуал, кровно связывающий Корону клинков с тобой. Так что надевать её ты можешь без сомнений. Корона клинков примет только тебя.

Утреннее солнце настойчиво пробивалось в капитанскую каюту, металось по стенам лукавыми солнечными зайчиками, отражаясь от волн, что бились о борт галеры, идущей в Лерону. Осокорь не обращал внимания на радостную свежесть ясного утра, он был очень занят. Перед легатом на столе лежала карта. Ему предстояло ещё раз всё хорошенько обдумать.

Лерона, Лерона… Красивый город на побережье, старейший в империи университет, военно-морская база, порт. Нет, Меллорну здесь делать нечего. Едва выбравшись из Осэны, он избегал сколько-нибудь крупных городов. А в Лероне целых два легиона. Сам бы Осокорь на месте эльфа нипочём бы туда не сунулся. Значит, сюда, он повёл пальцем вдоль прямой, как стрела, линии Военной Серакской дороги, к перевалу. Даже если вы, господа беглецы, опередили нас, должны вы были оставить хоть какой-то след. Еда вам нужна, это раз, ночевать где-то надо — это два. Значит, мы вас найдём. В каждую деревеньку заглянем, на каждом постоялом дворе расспросим, но найдём. Это вы, сударь мой Ясень, во время войны и на своей территории в силе были, а сейчас — другое дело. Доберёмся до Пригориц, а там видно будет.

Кружочек на карте, обозначавший столицу Серакского виноделия, почему-то притягивал взгляд легата. Значит, Пригорицы. Интуиция вкупе со способностями и опытом разведчика редко обманывала его. Интересно будет проверить.

Порт Лероны, прилепившийся к скалистому побережью, встречал прибывших двумя достопримечательностями: одним их которых был запах несвежей рыбы, а вторым — хищных очертаний галера, царственно возвышавшаяся над другими судами. Осокорь мгновенно узнал «Горгону» — отделанную чёрным деревом личную трирему Второго консула Марка Луция. Это означало, что шеф Осокоря спешно прибыл в Лерону. Либо он предвосхитил действия своего подчинённого, либо его сюда привели совершенно иные дела. В любом случае следовало отправляться с докладом.

Осокорь критически осмотрел в зеркале свои щеки с позавчерашней щетиной, вздохнул и полез за бритвенным прибором. Пока он брился, денщик капитана наводил глянец на походные сапоги легата. Через полчаса в свежей рубашке и начищенных сапогах он шагал по серым доскам пирса в сторону «Горгоны», обдумывая детали доклада.

— Что вам угодно? — холодно поинтересовался капитан консульской галеры — тощий желчный мужчина с трубкой во рту, которую почему-то держал незажженной.

Хотя капитан знал Осокоря, однако сделал вид, будто перед ним самый обыкновенный человек, случайно забредший на борт его судна. Легату оставалось только гадать, почему капитан ведёт себя столь странно. Должно быть, он считал, что так он более значителен.