Магда и Азраэль в это время были заняты исследованием других предметов, находящихся в комнате, – склада древних ржавых мечей, который обнаружила Магда, а также более свежих костей, которые почуял своим острым обонянием оборотень. Ни гном, ни вистани не заметили зловещих глаз, которые чуть приоткрылись прямо под их ногами на замусоренном полу. Один, два, пять глаз смахнули с век засыпавший их мусор и уставились снизу вверх на непрошеных гостей.

– Ух ты! Взгляни на это!

Удивительное открытие заставило Магду взвизгнуть от восторга, а губы ее сами собой разъехались в счастливой улыбке. Отшвырнув в сторону сломанный меч, столь же древний, как и замок Страда, вистани подняла с пола узловатую деревянную дубинку. Она была короткой, всего лишь с предплечье цыганки, однако ее круглый и тяжелый набалдашник был величиной с кулак самого Сота.

– Палица! Она очень старая. Как ты думаешь, может она быть…

– Здесь ничего нет! – крикнул им Сот с противоположного конца комнаты. – Никаких ворот. Никакой другой двери, кроме той, через которую мы вошли.

Азраэль выронил из лап пробитый череп, который он подбрасывал и ловил, и преданно взглянул на Сота.

– Возможно, я мог бы помочь вам в поисках, могущественный лорд. Как вы знаете, мои чувства довольно остры, особенно в этом обличий.

Но как только оборотень отошел от разбросанных костей, большая куча мусора, которая отделяла его от Рыцаря Смерти, зашевелилась. Грязь и разный сор осыпались вниз, обнажая подлинную форму и размеры невиданного существа, которое все это время пряталось под останками.

Это был мутно-серый студенистый шар с шелковистой поверхностью, который непрерывно менял форму, слегка дрожа. Вокруг него извивались тонкие гибкие щупальца, которые то исчезали, то появлялись вновь с другой стороны. У существа не было лица как такового, хотя оно обладало чертами множества и множества лиц.

Две сотни глаз – широко открытых и полускрытых тяжелыми веками – покрывали все тело чудовища. Только некоторые из них пристально смотрели на потрясенную троицу. Остальные оглядывали комнату или беспокойно пялились в темноту коридора, словно ожидая появления новых врагов. Между глазами шевелили губами, гримасничали, облизывались десятки и десятки ртов. Одновременно они изображали самые разные эмоции, часто противоречащие одна другой. Например, один рот мог приоткрыться в голодном оскале, вывалив черный язык между заостренными нижними клыками, в то время как соседний с ним рот изгибался в приветливой улыбке, а третий – на расстоянии ладони от первых двух, раскрылся в бессмысленной идиотской усмешке, а по отвисшей нижней губе стекала блестящая слюна.

И все эти рты издавали какие-то звуки, не переставая бормоча проклятья, угрозы, взвизгивая, хохоча, разражаясь резкими обличительными монологами или мольбами. Каменные стены отражали поток звуков, удваивая его снова и снова, так что Азраэль, бывший ближе остальных к чудовищу, вскинул руки к голове, зажимая уши. Его полузвериное лицо исказилось от боли, но он остался стоять на месте, словно прирос к земле.

Голоса звали гнома к себе. Врываясь в его мозг, они будили его самые потаенные страхи и самые дорогие мечты. Сквозь дымку невыносимой боли в его сознании вспыхивали один за другим самые сокровенные образы.

Азраэль посмотрел на свои окровавленные руки и улыбнулся. Это была кровь его брата, а может быть – кровь матери. Он не мог больше ничего сказать наверняка: все совершенные им убийства перемешались в его памяти. Тот факт, что предсмертные вопли всех его родичей были удивительно похожи друг на друга, не прояснил его сознания. Он только задумался, будет ли его последний крик столь же похож на вопли остальных.

Без всякого предупреждения дверь рухнула внутрь, забросав весь пол скромного гномьего жилища обломками подгнившего дерева. Азраэль бросил взгляд на труп своего брата – шея его была сломана, лицо покрыто запекшейся кровью. Затем он увидел начальника полиции поселка, стоявшего в дверном проеме. Располневший полицкара застыл в совершеннейшем шоке, лишь его челюсти слегка дрожали от страха, а может быть, и от гнева. В тот же миг Азраэль почувствовал внутри себя прилив энергии и сил. Как молния он пронесся мимо остолбеневшего констебля.

Он был свободен! Мчась через дворик принадлежавшего его семье дома, гном чувствовал, как лицо его овевает прохладный воздух подземного города. Повсюду занимались своими делами остальные гномы, и в ушах его непрерывно звучали удары молота по железу или резца по камню. Сильнейшее отвращение к обитателям Ремесленного квартала – безвольным лакеям и унылым труженикам, какими были и члены его собственной семьи, – неожиданно переполнило Азраэля. Ему приходилось подавлять в себе желание наброситься на каждого, кто попадался ему по дороге. Но нет, нельзя, ему надо спастись, надо добежать до темных тоннелей, которые вели еще дальше в глубь горы.

За спиной его раздался отчаянный вопль:

– Убили!!!

Это констебль во всю силу своих легких кричал о его преступлении. Юный гном оттолкнул с дороги пожилого каменотеса и припустил еще быстрее.

Целое море лиц окружило Азраэля. Все они смотрели на него с удивлением, с ужасом, рты перекошены в сдавленных криках. На мгновение ему показалось, что они не осмелятся задержать его, что кровь на его руках, царапины и кровоподтеки на его лице испугают его врагов.

Затем стрела ударила его в руку.

Боль пронзила его от локтя до плеча, а мир перед глазами перевернулся, заволакиваясь кровавой пеленой. Гном от души проклял неведомого стрелка, выпустившего эту стрелу, а заодно и тех, кто свил тетиву и выковал наконечник. Он никогда не любил луки и стрелы, считая их оружием трусов, боящихся сойтись с противником лицом к лицу. „Стреляя кому-то в спину из укрытия, не замараешь рук кровью!“ – подумал Азраэль, споткнувшись от боли.

Толпа сомкнулась вокруг него, и гном увидел, что все пути к отступлению отрезаны. Глаза гномов рассматривали его, однако теперь выражение этих глаз было иным. Гнев, а не страх окрасил красной краской лица ремесленников – кузнецов и каменщиков, – которые все теснее сжимали свой круг рядом с ним. Падая на землю, он слышал их смутные угрозы и проклятья.

В подземной пещере на территории графства Баровия бормочущее чудовище нависло над упавшим гномом. Один из его ртов вцепился в руку Азраэля, а ближайшие вытаращенные глаза заблестели голодным блеском. Похожее на студень тело качнулось ближе, целясь вцепиться еще одной пастью в свою парализованную жертву.

Сот и Магда стояли неподвижно, словно загипнотизированные. Они тоже были захвачены страшными воспоминаниями и видениями.

Магда снова кралась вдоль коридора, ведущего в комнату Тысячи Факелов. За ней по пятам следовал пес, такой огромный, что его голова находилась почти на уровне груди Магды.

– Идем, Сабак, – подбодрила его Магда. – Мы должны найти выход из этой проклятой страны. – Напряжение последних дней, проведенных без сна, превратило ее чистый голос в грубый, хриплый шепот.

Свет из огромной залы, расположенной дальше по коридору, просочился в тоннель, а слуха ее достиг шум веселого пира. Магда кралась вперед, прижимаясь к стене, до тех пор пока не оказалась возле широкого дверного проема. Комната была ярко освещена огнем сотен и сотен факелов, и их дрожащий свет озарял картину буйного, страшного пира. Сотня человек сгрудилась вокруг длинных столов, уставленных подносами с сырым мясом и кувшинами с темным элем. У ног пирующих сидели огромные крысы с кривыми рогами. Время от времени они дрались между собой, издавая пронзительный писк, когда кто-нибудь бросал им истекающий кровью кусок мяса. В дальнем конце залы высился Портал – цель ее путешествия, – который должен был вывести Магду из Баровии.

Магда дерзко шагнула в комнату. Это она была героем старинной легенды, и простые смертные не могли бы преградить ей путь к свободе. Стражи Ворот повернулись к ней дружно, все как один, с лязгом выхватывая мечи. На мгновение неуверенность охватила Магду, затем в ее мозгу сам собой появился план действий: Возьми свой кинжал и используй его сверкающее лезвие, чтобы отразить свет и ослепить половину нападающих. Тогда ты без труда справишься с другой половиной при помощи Вехи, а затем уложишь всех, кто остался.