— Ладно. — Талискер достал из мешочка Бразнаир. — Держитесь за меня. Надеюсь, что камень защитит нас. На счет «три». Раз, два, три!

Они ринулись вперед — в жидкую черноту. Малки побежал первым, опередив даже Талискера, и порванный, испятнанный грязью плед горца развевался под ветром. Талискер и Йиска устремились следом. Прыжок в неизведанное был, пожалуй, самым пугающим из всего, что им довелось пережить за этот день.

Прыгнули все, но приземлился один лишь Талискер. Неловко шлепнувшись на жесткий пол, он тут же осознал, что его товарищи исчезли. Оглядевшись, Талискер увидел их. Они висели между полом и потолком, завязнув в черноте, словно мухи в янтарной смоле. Ни Йиска, ни Малки уже не пытались сопротивляться. Они висели недвижно, словно замороженные; на их застывших лицах не было выражения боли и страдания. Рот Малки распахнут в боевом кличе; Йиска казался более собранным и сосредоточенным. Так или иначе, им не причинили боли, и Талискер удовлетворился этой уверенностью, ибо ему следовало спешить...

«Время поджимает», — сказала Мелисенда. Нужно остановить Зарруса, иначе в скором времени вся эта борьба не будет иметь никакого значения. Талискер оглядел скудно освещенный коридор. Откуда-то тянуло холодным ветром и стужей. Пахло плесенью и чем-то еще — непонятным и отвратительным.

— Я вернусь за вами, ребята, даю слово. — Талискер не знал, слышат ли они, однако счел необходимым сказать это вслух.

Талискер свернул в коридор и тут же осознал, что место, в которое он попал, не может находиться в пределах Дурганти. Это было огромное подземелье, растянувшееся на десятки лиг. Огромные каверны вздымались на немыслимую высоту. Их потолки тонули во мраке; бельведеры высоких колонн терялись в тумане. На миг Талискеру показалось, будто он пребывает в исполинском готическом храме.

— Талискер... — Он едва не подскочил, услышав голос. Насмешливый и жестокий. И этот голос был как будто бы ему знаком. Он отдавался эхом в огромном пустом пространстве пещеры, переливаясь под ее сводами...

— Заррус, — проворчал Талискер. — Иди сюда. Покажись. Он знал, что бесполезно говорить это, понимая, что Заррус и так наблюдает за ним.

Завернув за угол, Талискер вошел в склеп. Он издал тихий, придушенный стон, когда увидел мертвецов, лежавших на каменных плитах. На некоторых из скелетов оставались лишь кровавые клочья. Многие плиты были пусты; именно здесь лежали те, кто ныне составил жуткую армию некроманта. Талискер пошел вдоль ряда, силясь оторвать взгляд от мертвых и клянясь про себя, что не позволит Заррусу притронуться ни к единой новой душе.

Когда он приблизился к примерно сотой плите, раздался странный звук. Он исходил от одного из тел. Талискер вздрогнул. Звук до странности походил на писк наручного будильника.

— А?

Он подбежал к источнику звука. Тело, лежавшее на плите, не принадлежало ни сиду, ни феину, ни шорету. Это был молодой человек, навахо. На нем были джинсы и высокие ботинки. Кажется, парень умер быстрой смертью, ибо выглядел так, словно просто заснул. Откуда он здесь взялся?..

Талискер перешел к следующей плите, затем еще к одной. Здесь было около двадцати навахо, по большей части — молодые мужчины, и лишь несколько — средних лет. Талискер обвел комнату ошеломленным взглядом.

— Ты... Ты был в моем мире? — крикнул он. — Ты, черт тебя подери, был там!

Взрыв смеха раскатился по залу, вспугнув стаю черных птиц, которые пролетели под сводами пещеры. Талискер пытался заставить себя успокоиться, содрогаясь от ужаса и негодования. Если Заррус убивает навахо, это значит — он использовал врата в пещере Мумии. А выходит, это его, Талискера, вина.

— Проклятое пророчество, — пробормотал он и посмотрел на последнюю из плит. Там лежал молоденький юноша, лет пятнадцати, не более. — Заррус! Я иду! Слышишь, ублюдок?

За одной из колонн Талискер заметил дверной проем и, подбежав к нему, пнул дверь так, что та хрустнула и распахнулась, ударившись о стену. В комнате было сравнительно темно, и Талискер извлек меч, прежде чем идти дальше.

Это была крохотная комнатка, почти лишенная мебели. Лишь деревянная скамья стояла у стены. Внутри царила тьма, однако в щели под дверью в дальней стене виднелась полоска света. Талискер не сомневался — Заррус там, внутри. Он был слегка удивлен, что генерал не послал против него своих тварей и что его укрытие так слабо охраняется. Впрочем, если время вознесения близко, это не имеет значения...

Талискер шагнул в комнату и помедлил, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме. Едва он вошел, высокая фигура поднялась из тени и двинулась — медленно и целенаправленно — прямо к нему.

Это был шард. Вот голубой свет заструился из трещин и разрывов на его теле. И Талискер издал крик отчаяния.

— Нет! Заррус! Заррус, ты... ты... — Он рухнул на колени, и слезы покатились по его щекам. — Я не могу, — выкрикнул он. — Не могу.

У шарда было лицо Сандро.

Он кажется выше, чем большинство шардов; голубой свет исходит из трещин в искореженной плоти, прорезавших торс и одно из бедер — словно нога была отделена от тела и затем приставлена на место. Он не пытается говорить, и это благо для Талискера; он не сумел бы вынести звука голоса своего лучшего друга. Однако это определенно Сандро, даже смерть не лишила его кожу оливково-золотистого цвета, присущего ей в жизни. Его волосы поредели в последние годы, но он все еще сплетает их в неизменный хвост, спадающий на шею.

В руках Сандро сжимает боевой топор.

«Это не он, — думает Талискер. Он почти кричит про себя, чтобы вознести эту рациональную мысль над хаосом чувств и вопящего от ужаса разума. — На самом деле это вовсе не он. Он уже мертв. Боже, он мертв! Сандро...»

Шард неожиданно улыбается. Может быть, это просто сокращение мышц на мертвом лице. Да только это улыбка Сандро — словно он вот-вот скажет: «Чао, синьорина».

Талискер поднимается с колен и делает непроизвольный шаг назад, к двери. Он хочет сказать что-нибудь, хотя знает: это глупо. Бессмысленно.

— Заррус сделал это с тобой, — шипит он сквозь сжатые зубы. Его горло сжалось, словно кто-то затянул петлю вокруг его шеи, и слова вырываются мучительным хрипом. Слезы текут по лицу, а пальцы все крепче сжимают рукоять меча. — Мне придется убить тебя.

Он ныряет в сторону в тот миг, когда топор врезается в косяк рядом с его плечом. Талискер поражен невероятной скоростью противника. Впрочем, Сандро всегда был удивительно быстр для человека его сложения. Пока Сандро вытаскивает топор, застрявший в косяке, Талискер отступает обратно в залу.

— Давай, Сандро! — кричит он. Сдавленный стон вырывается из горла Талискера, когда он понимает, что друг действительно собирается убить его. Он должен обороняться — иначе не выжить. И ему действительно придется убить Сандро, если он хочет прорваться мимо него. Только тогда он получит возможность заставить Зарруса заплатить...

Шард выходит из комнатки и идет к Талискеру, готовясь нанести следующий удар. Талискер всегда терпеть не мог топоры, полагая, что это неуклюжее, лишенное красоты оружие, и Сандро с ним соглашался. Отчего-то эта мысль успокаивает Талискера. Не Сандро выбирал себе оружие, следовательно... это не он. Это не он!

Талискер увертывается в последний момент, и топор ударяет в колонну, выбивая мраморное крошево. Теперь Дункан стоит прямо перед шардом и должен целить мечом в шею; он знает, что там находится самое уязвимое место. Но Талискер колеблется, чувствуя себя неуютно и неуклюже с мечом в левой руке, он упускает момент, и тварь оказывается рядом. Монстр делает обманный финт левой рукой, в которой держит топор, выкидывает твердый кулак и резко бьет Талискера в ребра. У Дункана сбивается дыхание, он отшатывается к ближайшей плите, его изувеченная рука ударяется о камень, когда он взмахивает ею в попытке обрести равновесие. Волна боли ударяет в плечо. Он оглядывается на плиту, где лежит холодное тело молодого навахо, ярость снова охватывает его. Как кстати! Ярость дает силы...