К тому времени, когда Фереби достигла дна расселины, ее тело покрылось ссадинами и царапинами. Одежда была искромсана в клочья, а руки и лицо измазаны зеленью травы. И все же Фереби была довольна: преследователям придется попотеть, чтобы ее разыскать.

Бесконечные дожди последних дней превратили реку в широкий ревущий поток. Серые гранитные голыши на берегу были темными и влажными от водяной пыли. Фереби пошла вниз по течению, отчаянно надеясь, что Рако не унесло на противоположный берег. Вряд ли ему удалось выжить, тем не менее надо выяснить наверняка. Она не призналась бы в этом даже самой себе, однако мысль о смерти Рако пугала ее. И потому Фереби тихо ахнула и задохнулась от ужаса и отчаяния, увидев на берегу неподвижное тело.

Он лежал, уткнувшись лицом в песок. К мокрой одежде прилипли темно-зеленые нити водорослей. Длинные черные волосы рассыпались по плечам — только теперь Фереби заметила, что в них вплетены маленькие белые и коричневатые птичьи перья. Одна рука подвернулась под грудь, вторая была вытянута и почти касалась воды.

— Рако!

Девушка бросилась бежать, но резко остановилась в полушаге от тела, отчего-то страшась притронуться к нему.

— Рако, — выдохнула она, — мне так жаль...

Опустившись на колени, Фереби откинула волосы с лица Рако и попыталась распрямить тело. Оно было холодным, хотя все еще гибким. Фереби не так уж часто плакала, но сейчас глаза защипало от слез, и теплые капли покатились по щекам.

— Фереби Везул...

Она вздрогнула.

— Рако? Рако? Это ты сказал?

— Нет, тебе приснилось... — Рако говорил тихим, хриплым голосом, и все-таки главное — он был жив.

— Слава богам! Это чудо.

Он попытался сесть и тут же со стоном повалился обратно на песок.

— Если это чудо, то почему у меня так чертовски все болит?.. Видела того ублюдка?

— Какого ублюдка? — растерянно переспросила Фереби.

— На мосту. Того, кто оживил Аон Кранн, одетого как инквизитор... Эй, что с тобой?

Со смесью изумления и ужаса Фереби смотрела на его левую руку. Трансформация завершилась не до конца: рука от самого плеча была лапой Келлида. Медвежьей лапой.

— Это... Тебе больно? — прошептала Фереби.

— М-м. Нет. — Рако согнул руку и свел пальцы, которые теперь стали острыми изогнутыми когтями. — Странное чувство... Но не больно. Думаю, Келлид спас меня от гибели — передал свою силу, когда я упал с моста.

Фереби мало что знала о связях между сидами и их тотемными животными. Она слышала об этом, однако прежде не видела ничего подобного.

— Получается, что у него... у Келлида сейчас человеческая рука?

— Может быть. Я точно не знаю.

Фереби коснулась влажной шерсти. Медвежья лапа была в два раза толще руки Рако; под шкурой перекатывались мускулы. Рако поморщился от боли, попытавшись встать на ноги — они слегка подкашивались, но держали его. Поднимаясь, он толкнулся медвежьей лапой, проверяя ее силу.

— Придется мне привыкать.

Фереби тихонько рассмеялась.

— Придется.

— Итак, что теперь? — спросил Рако.

— Я не могу вернуться. — Фереби пожала плечами. — Они же думают, что я с тобой в сговоре, и...

— ... что феин нарочно проник в Дурганти, чтобы убить императора. Вот дерьмо! — вздохнул Рако.

— Да. Перво-наперво мы должны предупредить Руаннох Вер.

— Предупредить?

— Ты же не считаешь, что они спустят с рук убийство императора, не правда ли? Кому-то придется за это ответить. И я полагаю, что это будет Руаннох Вер.

Йиска и Родни обсуждали состояние Эффи. Талискер мало что мог понять из их разговора, происходившего на наречии навахо. До него доносились лишь отдельные слова вроде «больница» и «Чинли».

Эффи лежала на земле, закутанная в теплое одеяло, будто гигантский младенец. Талискер присел рядом, вглядываясь в лицо девушки. Он вспомнил, как принял Эффи за Шулу, впервые увидев ее в больнице. Она была поразительно похожа на свою мать, хотя только внешне. Эмоциональный мир Эффи оставался загадкой, которую Талискер до сих пор не сумел разгадать. Ясно было одно: Эффи чувствовала себя одинокой и всеми покинутой и потому злоупотребляла наркотиками, едва не доведя себя до смерти. И то еще неизвестно, выживет ли она...

Талискер вынужден был признать, что нынешнее состояние Эффи во многом — его вина. За прошедшие годы он ни разу не потрудился выяснить, как она живет и чем занимается. При помощи Сандро Талискер нашел для нее квартиру — и только. Он не считал себя обязанным принимать участие в ее судьбе.

Талискер наклонился к девушке. Ее ресницы чуть вздрагивали. Грудь почти незаметно вздымалась. Дыхание было слабым и прерывистым.

— Она спит, Йиска. Это хорошо или плохо? — Талискер не поднял глаз и не стал дожидаться ответа. — Эффи... я знаю, где ты сейчас находишься. Я был там. Это темное и страшное место...

Талискер не договорил. Слова не имели смысла. Он поднялся и посмотрел на Йиску и Родни.

— Послушайте, мы можем разбить здесь лагерь?

— Конечно. Хотя лучше отвезти ее обратно в Чинли, в больницу. По-моему, у них есть вертолет. Мы, наверное...

Родни перебил его:

— Ты же знаешь, Майкл: у нас мало времени.

— И точно так же мы не успеем послать за ндилниихи, — фыркнул Йиска.

— За чем?

— Сичей хочет вызвать сюда целителя, чтобы поставить Эффи точный диагноз. Не вижу смысла. Мы и так знаем, что с ней происходит. Тем более что в этом районе нет настоящего целителя. Поэтому по времени мы ничего не выгадаем, и я не понимаю, почему бы не воспользоваться услугами обычных врачей. — Йиска извлек рацию и потыкал кнопки. — Может быть, удастся позвать на помощь. Рация не работала. Здесь, под стенами каньона, связь была отвратительной. Из микрофона донеслись лишь тихое шипение и какие-то обрывки голосов — скалы мешали движению радиоволн.

Йиска вздохнул и отложил аппарат.

— Кажется, ничего не выйдет...

Талискер растерянно слушал спор Йиски и Родни, завороженный этим сплавом технологии и мистики. На миг он позабыл, что собирался предложить.

— И все же надо разбить лагерь и устроить ее поудобнее, — сказал он. — У меня есть одна идея.

Йиска кивнул.

— Подозреваю, что Эффи приняла какую-то гадость, окончательно расстроившую ее печень и почки. Следовало бы заставить ее выпить побольше воды, и тогда, возможно...

— Для этого нужно привести ее чувство, если, конечно, у тебя в аптечке нет солевого раствора.

— Нет... И все же — что у тебя за идея?

Талискер указал на маленькую коробку из кедра, которая вывалилась из сумки Эффи.

— Отправим к ней кое-кого.

Эффи плывет. Музыка стихла; вокруг царит странное безмолвие. Высоко над головой — невидимое небо, а где-то глубоко внутри тела по-прежнему обитает желтая боль.

Эффи страшно, и она напевает себе под нос тихую-тихую мелодию. Ее мысли — скорее разрозненные фрагменты эмоций, чем четко сформулированные идеи. В одном Эффи уверена: тот далекий свет, который она видела, был ее матерью. Свет быстро померк, когда Эффи отказалась последовать за ним. Мать не хотела уводить ее в забвение. Спасибо тебе за это, ма...

— Эффи! Это я, Малки.

Внезапно рядом с ней оказывается горец. И она уже не летит, как прежде. Эффи опускает глаза. Она стоит на темной однообразной поверхности. Ее окружает черное бесформенное ничто. Но по крайней мере Эффи видит себя — собственное тело, руки, ноги, ступни.

— Привет, Малки. Ты выглядишь... мило. — Так оно и есть. Здесь он не призрак. Да и с какой стати, если «здесь» — это то место, где Малки может быть настоящим. — Я умерла?

— Пока нет. Хотя не удивлюсь, если это случится.

— О! Я приняла дурацкое лекарство.

— Угу.

— И теперь они ни за что не возьмут меня с собой...

— Кто и куда?

— В Сутру. Талискер и Йиска. Они не захотят, чтобы я шла с ними.

— Похоже, они еще не обсуждали этот вопрос, — осторожно сказал Малки.