— Да, отец.

— Отныне ты должна называть меня «генерал» или «сэр».

— Да, сэр. — Несмотря на бодрящий напиток, Фереби начала ощущать, как сильно она устала и вымоталась. Хотелось свернуться клубочком в отцовском кожаном кресле и ни о чем не думать. Вместо этого Фереби поднялась, стараясь не наступать на больную ногу, и отдала честь.

Отец одобрительно кивнул.

— Возьми с собой Фелндара.

— Я бы не стала, оте... сэр.

— Это приказ. Дай ему возможность показать себя в деле. Парень заслужил. Надо предоставить ему шанс восстановить уязвленную гордость. — Генерал улыбнулся.

«Он очень проницателен», — подумала Фереби, уходя.

— Как твоя рука?

— Рука? — Она посмотрела на ладонь, внезапно припомнив вечернюю церемонию. Слишком много всего случилось с тех пор... Порез начал побаливать, когда Фереби вспомнила о нем. Она вздохнула. Ночь оказалась невероятно длинной.

Они проговорили до самого утра. Вернее, говорил Талискер, а Эффи с Йиской по большей части слушали. Голос Талискера, сперва холодный и ровный, становился все более и более возбужденным; его история была невероятной и фантастической. Сначала он то и дело извинялся, через слово повторяя: «Простите, я понимаю, что вам непросто в это поверить...» Но в конце концов Талискер увлекся. Он рассказывал о другом мире — Сутре — и о тамошней жизни. О своей жене, о детях... Дочь Талискера, Риган, побывала на Земле и погибла от рук человека по имени Джал. Впрочем, ни Эффи, ни Йиска толком не поняли, кто он был таков, ибо Талискер рассказывал о нем скупо и словно бы через силу.

Трудно было сказать, поверил ли Йиска услышанному. Он не задавал вопросов — лишь пристально смотрел на Талискера, словно по интонациям и жестам рассказчика пытался понять, сколько правды в его истории. Лишь однажды Йиска перебил его — чтобы спросить, не хочет ли кто-нибудь выпить. Себе Йиска сварил кофе, и когда он усаживался на место, то случайно задел коленом коробку с едой. Крышка сползла набок, и разломанный пирожок упал Йиске на джинсы, вымазав их повидлом. Йиска с удивлением обозрел содержимое коробки и перевел взгляд на Эффи, вопросительно подняв брови. Пару секунд они смотрели друг на друга, а затем Эффи опустила глаза и отвернулась. Ее щеки пылали от стыда.

Было около четырех утра, когда Талискер закончил повествование. К тому времени Эффи уже ощущала сильные рвотные позывы. Она слишком много съела перед приходом Талискера и Йиски и при этом не успела очистить желудок. Теперь же не было никакой возможности сходить в туалет и выблевать съеденное: Талискер и Йиска неизбежно услышат. Эффи раздумывала над этой проблемой, и окончание рассказа Талискера прошло мимо ее сознания.

— ... Йиска и Малки полагают, что я должен отыскать путь в Сутру, — говорил он между тем. — От перемещений из мира в мир с моим телом произошло нечто странное. Иммунная система пришла в негодность, и если я останусь здесь, то умру.

— Вас это беспокоит? Вам же сто десять лет!

Едва слова сорвались с губ Эффи, она тут же поняла, как невежливо это прозвучало. Впрочем, Талискер не обиделся.

— Откровенный вопрос, Эффи, — и он заслуживает откровенного ответа. Пока я лежал в больнице, эта мысль не слишком меня волновала. Но Йиска и Малки считают, что я нужен в Сутре, и, должен признаться, хочется еще раз увидеть ее перед смертью.

— Хм... Извините. Мне нужно в туалет. — Эффи совсем растерялась. Что бы она ни говорила — все звучало невпопад.

Будучи уже на полпути к ванной, Эффи услышала голос Талискера:

— Я бы хотел, чтобы ты отправилась с нами, Эффи.

— Что?! — Эффи рассмеялась. Это выглядело не менее оскорбительно, чем ее необдуманная реплика, однако девушка не сумела совладать с собой. Пусть даже Талискер искренне верит в свой придуманный мир. Но уверовать в него самой — это совсем другое дело...

И снова Талискер не обиделся — лишь чуть улыбнулся и покачал головой, словно заранее предвидел ее реакцию.

— Ты ведь не веришь мне... — Это было утверждение, а не вопрос — Подойди-ка сюда. У меня кое-что для тебя есть.

— Что? — спросила Эффи. Она чувствовала себя ребенком, получающим карманные деньги от дядюшки, и все же подошла, протянув руку.

Талискер вынул из кармана небольшую вещицу и положил ей на ладонь. «Может, это доказательство существования Сутры? — подумала Эффи. — Какое-нибудь необычное сокровище?» Нет, сокровище было вполне обычным: золотой медальон с изображением святого Христофора. Красивая вещица, довольно тяжелая, определенно предназначавшаяся для мужчины. Эффи ощутила легкий укол разочарования.

— О... Спасибо...

— Этот медальон подарила мне твоя мама, Эффи, незадолго до ее гибели. Она не верила мне, по правде сказать. Зато она верила в меня.

— Насчет Сутры?

— Нет, тут другое. Это касалось убийств. Она никогда не осуждала меня, даже когда так поступали все остальные. — Талискер неожиданно разволновался; его глаза утратили мертвое выражение, он погрустнел. — Как-то Шула сказала мне, что ни одна живая душа не потеряна для Творца. Она действительно так считала...

— Я не могу пойти с вами. У меня колледж и...

— И булемия[1], — спокойно закончил Йиска. — Она предпочитает жить в привычном окружении, чтобы точно знать, где расположен тайничок с едой.

Никто прежде не осмеливался сказать ей ничего подобного. Эффи почувствовала себя так, словно ее неожиданно ударили в живот. Она ахнула и задохнулась.

— Я... Я... — Слова застряли в горле. Комната закачалась перед глазами. «Ну, ты добился чего хотел, проклятый ханжа?»

— Успокойся. — Йиска мгновенно оказался рядом с ней, придержал за плечи. — Дыши медленнее. Еще медленнее... Это просто нервы. Ничего... Дыши, дыши...

Эффи пришлось послушаться — иначе она умерла бы на месте... по крайней мере так ей казалось. Но до чего же она была зла!

— Вот. — Йиска протянул ей бумажный пакет. — Дыши сюда и смотри на пакет. — Эффи повиновалась. — Правильно. Хорошо. Еще медленнее. Медленно. Медленно... Отлично.

Минут через пять приступ прошел. Эффи почувствовала себя нормально, однако была потрясена до глубины души. Раньше с ней не случалось ничего подобного. Эффи стряхнула руку Йиски с плеча и всем телом повернулась к нему. Слезы текли у нее по щекам.

— Это все из-за тебя, сукин сын! Что ты о себе возомнил? Мне не нужна твоя помощь. Просто оставь меня в покое!

В слезах она ринулась в ванную и захлопнула за собой дверь.

В ванной всегда было прохладно. Особенно сейчас — по контрасту с душной комнатой. Эффи прижалась лбом к холодному кафелю, и это немного успокоило ее. Она подошла к раковине, намереваясь ополоснуть лицо, и только теперь заметила, что по-прежнему сжимает в руке медальон со святым Христофором. Золотой диск, казалось, мерцал теплом в немой прохладе комнаты. Медальон принадлежал матери — у Эффи осталось так мало ее вещей, — и мать подарила его Дункану Талискеру. Эффи положила диск на край раковины, продолжая смотреть на него словно загипнотизированная все время, пока умывалась. Мало-помалу на нее снизошло спокойствие. Из комнаты доносились тихие голоса Талискера и Йиски. И хотя она не могла разобрать слов, показалось, что они спорят. Возможно, насчет нее.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Эффи. Я хочу попросить прощения. Я выразился слишком резко...

— Все нормально, Йиска. Просто дай мне побыть одной.

— Нет, не все нормально. Я повел себя некорректно.

Эффи невольно фыркнула. Очень уж по-американски это прозвучало.

— Не волнуйся, через пару минут я выйду.

Вытирая лицо, Эффи услышала третий голос, присоединившийся к беседе. Навряд ли кто-то мог прийти к ней в такое время — тем более что в дверь никто не звонил. Должно быть, проявился Малки... С некоторым удивлением Эффи поймала себя на мысли, что присутствие призрака больше не ужасает ее. «Кому нужны наркотики, — подумала она, — когда жизнь и без того достаточно абсурдна?»