Генерал Хассо фон Мантейфель — командующий 3-й немецкой танковой армией, которая оборонялась против войск 2-го Белорусского фронта, бросил к участку прорыва 65-й армии все свои резервы. При поддержке артиллерии крепости Штеттин они непрерывно контратаковали советские войска.

23 апреля по каналам междуречья удалось провести тяжелые понтоны и собрать через Вест-Одер мост грузоподъемностью 60 т. Противник открыл по нему ураганный артиллерийский огонь. Хотя ряд понтонов был поврежден, мост удалось быстро восстановить, а батареи немцев, обстрелявшие его, были уничтожены. Советские танки начали переправу без особых помех со стороны противника.

25 апреля 1-й гвардейский танковый корпус генерала М.Ф. Панова, вступив в сражение на участке 65-й армии, завершил прорыв главной полосы обороны. Достичь большего успеха ему не удалось; сопротивление противника, усиленного резервами, нарастало. В тот день более значительным оказалось продвижение 70-й армии, наступавшей в центре ударной группировки фронта. Воспользовавшись тем, что противник бросил основные силы против 65-й армии, стрелковые дивизии 70-й армии вырвались вперед и к исходу дня продвинулись более чем на 20 км. Теперь путь им преграждала река Рандов, по которой проходила вторая полоса обороны немцев. Левофланговая 49-я армия преодолела Одер, используя переправы соседней армии, и к вечеру продвинулась на 5–6 км.

К этому времени удар войск 2-го Белорусского фронта для помощи в овладении Берлином уже не требовался. Оценивая решение И.В. Сталина повернуть войска этого фронта на Берлин, Г.К. Жуков писал: «Есть такая пословица: „Поспешишь — людей насмешишь“. Так и получилось с этой директивой Ставки». 25 апреля К.К. Рокоссовскому было приказано действовать в общем направлении на северо-запад, прижимая противника к морю.

Наступление Красной армии на Берлин изменило обстановку на Западном фронте. Уже 15 апреля командующий группой армий «В» генерал-фельдмаршал Модель, войска которого были окружены в Руре, после долгих раздумий приказал солдат старших и младших возрастов, только что призванных в армию, распустить по домам, а остальным с 17 апреля сопротивление прекратить и сдаваться в плен или пробиваться из окружения. Однако прорваться стремились немногие. 20 апреля началась массовая сдача в плен. Сам Модель на следующий день застрелился. Западный фронт немецких войск прекратил существование.

Гитлер и его приближенные до последнего момента надеялись, что встречное наступление Красной армии и англо-американских войск приведет к вооруженному столкновению, а вслед за этим и распаду союза трех великих держав. Однако их расчеты не оправдывались; никаких боевых стычек между союзниками не произошло, и последние иллюзии нацистского руководства на благополучное для себя окончание войны рухнули безвозвратно.

Один из штабных офицеров из оперативного командования вермахта (ОКВ) в ночь с 20 на 21 апреля докладывал Гитлеру о прорыве советских войск в районе Котбуса (который привел к развалу всего Восточного фронта и окружения Берлина). Тогда германский вождь внимательно слушал полные трагизма слова донесения, но так и не нашел иного объяснения успеху советских войск, кроме слова «предательство».

На следующий день, когда Гитлер узнал, что в некоторых городах и деревнях Германии при приближении американских танков вывешивались белые флаги, этот же офицер услышал из его уст слова: «Если немецкий народ стал труслив и слаб, он не заслуживает ничего иного, как позорной гибели».

21 апреля Эйзенхауэр направил через военную миссию США в Москве начальнику Генерального штаба Красной армии генералу А.И. Антонову информацию о своих планах и предложил рубеж рек Эльбы и Мульде для соединения англо-американских войск с советскими. Антонов ответил согласием. О возможности встречи с войсками западных союзников маршалы Г.К. Жуков, И.С. Конев и К.К. Рокоссовский заранее были предупреждены еще 20 апреля, когда им сообщили согласованные с союзниками сигналы для взаимного опознавания. Согласно полученным указаниям, командующие армиями должны были при встрече по договоренности со старшим начальником войск союзников установить временную линию, исключавшую их перемешивание.

Официально первая встреча союзников произошла 25 апреля на реке Эльбе. Как сообщал в тот день А.И. Антонову начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал И.Е. Петров, в районе Торгау в 15.00 передовые подразделения 58-й гвардейской стрелковой дивизии встретились с разведывательными группами американской 69-й пехотной дивизии.

В реальности первая встреча произошла несколько раньше у города Ризы.

В ночь на 25 апреля 1945 года бойцы 175-го стрелкового полка 58-й гвардейской стрелковой дивизии (5-я гвардейская армия 1-го Украинского фронта), овладев восточным берегом Эльбы, вели огневой бой с частями противника, расположенными на другом берегу.

К утру огонь затих. В 12.00 через реку в 8 км севернее Ризы переправилась 6-я стрелковая рота (разведывательный отряд), имея задачу выявить наличие и состав группировки противника на левом берегу реки. Не встречая сопротивления, рота под командованием старшего лейтенанта Г.С. Голобородько продвигалась в направлении населенных пунктов Герциг, Штрела. В Герциге противника не оказалось. Выйдя на высоту с отметкой 129,8 (5 км северо-западнее Ризы), наши разведчики обнаружили невдалеке группу солдат, пускавших ракеты. Это был условный сигнал, установленный для встречи с союзными войсками. На ответный сигнал Г.С. Голобородько к высоте приблизилась группа американских солдат, которые оказались разведчиками 69-й пехотной дивизии 5-го пехотного корпуса 1-й американской армии. Разведчиков было 22 во главе с лейтенантом Котцебу. Эта встреча произошла в 13.30 25 апреля 1945 года.

После взаимной проверки документов лейтенант Котцебу сообщил по радио в свой штаб о встрече с подразделением Красной армии. 10 человек из этой группы он отправил в расположение своей части, а сам с 11 солдатами, приняв приглашение старшего лейтенанта Г.С. Голобородько, поехал в штаб 175-го гвардейского стрелкового полка.

На правом берегу реки в районе населенного пункта Крейниц произошла встреча представителей союзных войск с нашей делегацией, которую возглавил заместитель командира 175-го гвардейского стрелкового полка по политчасти гвардии подполковник Я.Е. Козлов.

Вторая по времени встреча произошла через 2 часа в районе шоссейного моста через Эльбу, восточнее Торгау.

Дело было так. 173-й гвардейский стрелковый полк 24 апреля 1945 года, прорвав оборону противника и ликвидировав небольшой плацдарм немцев на правом берегу реки Эльбы восточнее города Торгау, закреплялся на захваченном рубеже. Днем 25 апреля наши наблюдатели, осматривая Торгау, расположенный на левом берегу реки, обнаружили на колокольне церкви солдата, который активно размахивал флажками и что-то выкрикивал. Полагая, что это солдат немецкий, командир взвода лейтенант А.С. Селивашко пытался поговорить с ним на немецком языке, однако разговора не получилось. Когда же неизвестный солдат приблизился к реке и на русском языке громко прокричал: «Москва — Америка!», наши воины позвали его к себе. Солдат перешел реку по фермам взорванного моста и сообщил, что в н/п Торгау находятся американские солдаты. Вскоре к реке подошел американский офицер лейтенант Робертсон, а вслед за ним группа солдат. Робертсон сообщил, что он с разведывательной группой 69-й пехотной дивизии направлен командиром дивизии в Торгау для установления контакта с частями Красной армии. Из 13 своих разведчиков 8 он отправил обратно в часть, а сам с четырьмя солдатами на двух машинах переправился на восточный берег. Вместе с командиром батальона 173-го гвардейского стрелкового полка капитаном В.П. Недой они выехали в штаб полка.

А уже потом непрекращающейся чередой начались официальные встречи, в том числе и постоянно упоминаемые в отечественной историографии.

Момент этих встреч был поистине исторический; почти год, громя общего врага, продвигались навстречу друг другу союзные армии и наконец соединились. Москва отметила важное событие традиционным салютом: прогремели 24 артиллерийских залпа из 324 орудий. До сих пор так отмечалось освобождение столицы союзной республики или государства. А поздравительный приказ И.В. Сталина был адресован не непосредственному виновнику торжества — войскам 1-го Украинского фронта, как это обычно делалось, а всей действующей армии. По этому же поводу 27 апреля было опубликовано обращение Верховного главнокомандующего к Красной армии и войскам союзников. Аналогичным образом поступили Черчилль и Трумэн, ставший после смерти Рузвельта президентом США.