Несмотря на то что событие на Эльбе оценивалось главами союзных держав как рассечение войск Германии на две части, оно имело чисто символический характер. С войсками 1-го Украинского фронта встретились только передовые разведывательные подразделения 1-й американской армии. Ее главные силы находились на взаимно обусловленном рубеже реки Мульде, что в 50 км западнее Эльбы. Главные же силы 1-го Украинского фронта вышли к Мульде позднее, в начале мая, готовясь к проведению Пражской операции.
Вслед за первыми встречами последовали взаимные визиты. 26 апреля командир 58-й гвардейской стрелковой дивизии генерал В.В. Русаков принимал командира 69-й пехотной дивизии США генерала Э. Рейнхардта. На следующий день командир 34-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Г.В. Бакланов встречал командира 5-го армейского корпуса генерала К. Хюбнера. Больше всего убеленных сединами американцев удивила и восхитила молодость советского генерала, которому в ту пору шел тридцать пятый год. 30 апреля генерал А.С. Жадов, командующий 5-й гвардейской армией, устроил прием в честь генерала США Э. Ходжеса, командующего 1-й американской армией. Двумя днями раньше на приеме у маршала И.С. Конева командующий 12-й группой армий США генерал о. Брэдли заявил: «Наш народ всегда с восхищением следил за боями и победами славной Красной армии, и мои солдаты и офицеры стремились подражать боевому примеру, который подавали им войска 1-го Украинского фронта». Ответные визиты наносили советские военачальники. Повсеместно воины союзных армий, с трудом еще сознавая окончание так опостылевшей всем войны, встречались как братья по оружию.
Уже после сообщения о первом соприкосновении армий верховное командование союзных войск приняло особые меры к организации тесной связи с советскими войсками, тщательно устанавливая принадлежность танков и войск в передовых районах, прежде чем разрешать авиации наносить удары по противнику.
Стремление генерала Эйзенхауэра остановить войска на хорошо заметном естественном рубеже встретило политические возражения со стороны английских начальников штабов. В конце апреля они подчеркивали, что западные державы могут извлечь большие политические преимущества, освободив Прагу и возможно большую часть Чехословакии. Они соглашались с тем, что не следует допускать, чтобы эти действия проводились за счет сил, используемых для наступления в сторону Балтики и в Австрию, но предлагали Верховному командующему использовать улучшение положения со снабжением для наступления в Чехословакию. Генерал Маршалл, передавая эти высказывания на суждение Эйзенхауэра, заявил: «Не касаясь тылового обеспечения, тактических и стратегических соображений, я лично не хотел бы рисковать жизнью американцев для достижения чисто политических целей».
Это заявление, которое потом могло казаться сенсационным, соответствовало политике, которой обычно следовали американские начальники штабов на протяжении всей войны: вложить всё в те наступательные операции, которые могут наиболее быстро привести к военной победе. Они рассуждали так: в Европе, где советские войска завершают разгром остатков немецкой армии, война фактически заканчивается. Если война в Европе и на Тихом океане имеет целью нанести лишь поражение немцам и японцам, тогда нет смысла продолжать применять американские войска для захвата объектов, которые легко могут быть взяты Красной армией. Это было особенно верно в тот момент, когда все еще казалось необходимым посылать войска на Тихоокеанский театр и когда казалось, что советская помощь может быть необходима для разгрома противника на Дальнем Востоке.
Эйзенхауэр указал, что в наступлении его войск главное значение имеет удар на севере в направлении Любека и Киля с целью упредить русских и наступление на юг в направлении Линца и «австрийского редута». Если в его распоряжении окажутся дополнительные средства, он будет готовиться нанести удар по силам противника, которые все еще держались в Чехословакии, Дании и Норвегии. Эйзенхауэр считал, что западные державы должны заниматься противником в Дании и Норвегии, а Красная армия, занимая удобное положение для очищения всей Чехословакии, конечно, выйдет к Праге раньше американских войск. Он заверил Маршалла: «Я не прибегну к каким-либо действиям, которые считаю неблагоразумными, только для того, чтобы получить политическую выгоду, если только я не получу особый приказ на это от объединенного штаба». Подобный приказ никогда не отдавался, и, как видно из заметок адмирала Леги о заседаниях объединенного штаба, этот вопрос, как и вопрос о том, следует ли брать Берлин, особо никогда не рассматривался там. Когда несколько позже Черчилль поставил на обсуждение вопрос уже другого порядка — уточнение зон оккупации, — президент Трумэн заявил, что проблема подобного характера должна быть оставлена на решение военного командования на театре.
30 апреля Верховный командующий союзников полностью информировал советское руководство о своих планах наступления на восток. Он разъяснил, что в центре демаркационная линия устанавливается по рекам Эльба и Мульде; на севере он предпримет операцию через Нижнюю Эльбу с целью установить демаркационную линию примерно на рубеже Висмар, Шверин, Дёмитц. Точное начертание этой линии должно быть установлено на месте региональным местным военным командованием. От верхнего течения реки Мульде на юг он был намерен установить демаркационную линию примерно по чехословацкой границе 1937 года через Гарц и Богемский лес. В последующем союзные войска могли выйти к н/п Карлсбаду, Пильзену (Пльзеню) и Ческе-Будеевице. На южном фланге по его предложению союзные войска должны были выйти в район Линца, откуда они могли быть направлены к югу для ликвидации возможных очагов сопротивления. Он считал, что на этом участке фронта подходящей демаркационной линией является главное шоссе, идущее с севера на юг восточнее Линца и далее по долине реки Энс. Если когда-либо обстоятельства потребуют, чтобы его войска наступали дальше, он, если обстановка позволит, предпримет такие действия.
Советское Верховное командование высказало свое полное согласие с этими предложениями. 4 мая, однако, когда Эйзенхауэр высказал желание продвигаться вперед после занятия Ческе-Будеевице, Пильзена и Карлсбада к Эльбе и Влтаве, чтобы очистить от противника западный берег этих рек, генерал А.И. Антонов выразил решительное несогласие. Он настоятельно просил Эйзенхауэра во избежание сложностей «возможного перемешивания войск не продвигать союзные войска в Чехословакии к востоку от первоначально намеченной линии: Ческе-Будеевице, Пильзен (Пльзень) и Карлсбад». Генерал Антонов многозначительно добавил, что советские войска, как просил Эйзенхауэр, остановили свое продвижение к Нижней Эльбе восточнее линии Висмар, Шверин, Дёмитц, и он надеется, что генерал Эйзенхауэр согласится с желанием русских относительно продвижения американских войск в Чехословакии. Генерал Эйзенхауэр заверил советское командование, что его войска не будут продвигаться далее предложенной линии. Этим ответом было предрешено, что саму Прагу и большую часть территории Чехословакии должны будут освобождать советские войска. Боевые действия западных союзников подходили к концу, не считая некоторого уточнения границ и выхода к демаркационным линиям. Вместе с тем советские войска готовились к последней битве за Берлин.
После 25 апреля основная задача советских войск заключалась в разгроме группировок противника, окруженных в Берлине и южнее его. Гитлер попытался принять меры к продолжению существования своего правительства, во-первых, на тот случай, если часть Германии будет отрезана от его резиденции, и, во-вторых, на тот случай, если его настигнет смерть. Он пытался также руководить обороной Берлина и принять меры к наказанию своих коллег и слуг, которым он раньше верил, а теперь обвинял в измене.
Гитлер был в достаточной степени в курсе зловещего развития событий, чтобы знать, что его войска могут вскоре оказаться рассеченными в результате соединения его противников, что сделало бы для него невозможным сохранить какое-либо непосредственное руководство всеми частями Германии. Фюрер решил, что, если он при этом окажется в южной части Германии, адмирал Дениц будет осуществлять командование на севере; если Гитлер сам будет в северной части, командование на юге примет на себя фельдмаршал Кессельринг. Фюрер оставил за собой право объявить момент, когда это решение войдет в силу.
