– Прости меня, Сандро. – Он попытался засмеяться. – Давай я тебе налью выпить.

– Нет-нет, со мной все в порядке…

Сандро отбросил покрывало и с выражением ужаса на лице уставился на свое тело. Его талия превратилась в нечто совершенно чужеродное, похожее на тело осы или стрекозы.

– Тебе… больно?

Талискер нахмурился, задав такой глупый вопрос. Какое-то мгновение Сандро ничего не отвечал, но когда он опять посмотрел на Дункана, его лицо было искажено страхом.

– Дункан… когда гусеницы становятся бабочками, они сначала делают кокон… – Он замолчал, оставив конец фразы недосказанным, потому что у него не было слов, чтобы описать свои чувства. Сандро закрыл глаза, и Талискеру показалось на какое-то мгновение, что он опять уснул, но вдруг опять раздался низкий, наполненный страданием голос: – Они становятся мягкими внутри, так?

– Перестань, Сандро. Не надо об этом говорить.

– Оттого, что это отвратительно слушать, правдой оно не перестает быть.

Сандро, казалось, впал в забытье, что было благословением в том состоянии, в котором он находился.

– Что ты собирался мне сказать, Сандро? – пробормотал Талискер.

Он с отсутствующим видом взял друга за руку, она была ледяной, несмотря на то что в доме было очень жарко.

– Это неправильно… умирать здесь, – через минуту опять заговорил Сандро. Его глаза открылись, и он невероятным усилием попытался сфокусировать свой взгляд на Талискере. – Моя смерть… должна принадлежать Сутре.

– Да, ты прав, – согласился Талискер.

Но на этом силы сеаннаха иссякли. Он опять упал на подушки. Его лицо было мертвенно-бледным на фоне розовых и сиреневых цветов на наволочках. На сей раз ему не удалось вернуть себе сознание, и Талискеру представилась возможность повнимательнее рассмотреть грудь Сандро, высоко вздымавшуюся, так как он часто и глубоко дышал. Талискер снял с шеи мешочек с камнем, в котором была заточена смерть друга, и долго смотрел на него. Сандро прав, Талискер держит в руках его смерть, но это смерть в Сутре, а не в Эдинбурге…

– Что происходит?

Беа стояла в дверях своей комнаты. Надо сказать, что после двух часов сна лучше выглядеть она не стала. На ней был пушистый оранжевый халат, а длинные густые волосы рассыпались по плечам. Глаза все еще были красными и опухшими от слез.

Талискер вздохнул:

– Мне кажется, мы его теряем, Беа.

Как только Дункан позволил себе произнести эти слова, до него дошло, насколько ему тяжело расставаться с Сандро. Сандро еще с тех пор, как они были мальчишками, обладал уверенностью в себе, особой притягательностью, решительностью и чувством собственного достоинства. Все эти качества полностью раскрылись в Сутре, где Мориас назвал его сеаннахом. Сандро был полной противоположностью Малки, но он тоже герой. Его, Дункана, герой, если быть честным…

Талискер понял, что беззвучно плачет, и опустил голову, сжав в кулаке мешочек с камнем.

– Что это такое? – спросила Беа и села на свободный стул у изголовья кушетки.

Она, видимо, не знала, что сказать, и мучительно искала какую-нибудь тему, чтобы отвлечь его. Талискер, запинаясь, рассказал Беатрис все, что касалось камня, в котором содержалась смерть Сандро, ожидая язвительного скептицизма с ее стороны. Он забыл, что исповедовался перед другой Беа, полностью изменившейся.

– Можно я посмотрю? – попросила она, когда Сандро закончил. Он достал камень из мешочка и положил ей в ладонь. Беа пристально рассматривала его, но не нашла никаких признаков, указывающих на мистическое происхождение. – А как… – начала она, но потом замолчала, никак не находя слов, чтобы сформулировать свою идею. – Послушай, а что будет, если мы дадим его подержать Сандро?

– Он умрет, – угрюмо ответил Талискер. – Это будет та самая смерть, от которой его избавил Мориас, – мучительная агония.

– А что, если он уже умер? – настаивала Беа. – Дункан, скажи мне правду, он не умер?

Талискер долго смотрел на безжизненное тело друга. Странная голубая тень дошла уже до предплечий. Голубая дорожка протянулась по шее и словно голубым пламенем коснулась его щек. Дыхание Сандро было поверхностным. Талискеру приходилось видеть немало смертей за свою жизнь в Сутре, и он знал, что смерть совсем рядом с его другом.

– Я не знаю, – допустил он. – Скорее всего его смерть была бы не мирной, а ужасной и мучительной.

– Ну а если предположить, что одна смерть погасит другую? Вдруг мы можем спасти его, Дункан, вдруг у нас получится…

– Нет, не получится…

Талискер ожидал какого-нибудь ответа на свои слова, когда же его не последовало, он поднял глаза, чтобы посмотреть на Беа, как раз вовремя, чтобы заметить, что она решила взять все в свои руки. Девушка направилась к Сандро, явно намереваясь положить камень ему на грудь.

– Нет! – Рука Талискера перехватила кулак Беа. – Ты понимаешь, что делаешь? – закричал он. – Разве он не заслужил спокойной смерти?

Беа ахнула, из ее глаз потекли слезы.

– Ты чуть не сломал мне руку, – огрызнулась она. – Пусти меня.

– Он мой друг, Беа. Дай ему спокойно уйти.

– Нет.

Талискер стал выворачивать руку Беа, пытаясь разжать ее пальцы.

– Нет, Дункан, – взмолилась она. – Он вообще не заслуживает смерти.

Последовала короткая борьба, которую, никто из них не сомневался, должен был выиграть Талискер. Хотя он не хотел причинить девушке боль, для него было невозможно представить себе, что он своими руками вернет Сандро смерть, от которой его избавил Мориас. Она просто не имеет представления, как может выглядеть такая смерть…

– Что происходит?

В дверях спальни стоял, щуря глаза, Тристан. Увидев их борьбу, он очень смутился. Отвлекшись на минуту от Беа, Талискер повернулся к сыну.

– Это не то, что ты…

Улучив момент, Беа оттолкнула его руку и бросила камень на грудь Сандро.

– Нет! – закричал Талискер.

Он оттолкнул Беа в сторону, чтобы схватить камень, упавший между ребрами Сандро. Но было уже слишком поздно. От камня распространилось яркое сияние, и он исчез из виду, растаяв на поверхности кожи.

– Что ты наделала! – с расширившимися от ужаса глазами прошептал Талискер.

Беа, чьи руки были погружены в волосы на груди Сандро в попытке отыскать камень и выбросить его, застыла, уставившись на лучи пурпурного света, разливавшиеся из отверстия в коже Сандро и распространявшиеся по его изменившемуся телу, образуя светящуюся паутину…

Крик застрял у Беа в горле, когда она поняла, чему дала толчок.

– Он заслуживает шанса, – прошептала она.

Все взгляды были сосредоточены на Сандро, но лицо Талискера искажала бессильная ярость.

В комнате царила абсолютная тишина. Талискер, Беа и Тристан стояли неподвижно, наблюдая, как сверкающие красные лучи вьют паутину вокруг безжизненного тела Сандро. В движении лучей было что-то осторожное, заранее запланированное, как будто, выйдя на свободу из камня, они выполняют свою задачу так, как им было приказано Мориасом. Когда Сандро весь покрылся паутиной, движение остановилось, паутина была завершена. Наблюдатели затаили дыхание, Беа и Талискер опять опустились на свои сиденья, теперь уже не в силах продолжать спор.

Вдруг Сандро, лежавший с закрытыми глазами, начал громко кричать. Это продолжалось очень долго. Звук, в котором не было ничего человеческого, казалось, невозможно было перенести. Его тело извивалось в конвульсиях от боли, причиняемой невидимым мучителем. Черты лица превратились в маску страдания, на уголках губ выступила пена.

Беа схватила подушку со стула и рыдала в нее, не смея даже поднять глаз на Талискера. Побледневший Тристан стоял как вкопанный. Дункан отошел в дальний конец комнаты, словно надеясь, что там сможет укрыться от этих звуков.

– Черт тебя побери, Беа! – закричал он. – Что ты наделала? Он ударил кулаком по кухонной двери, и она стукнулась о стену со звуком, похожим на пистолетный выстрел, а сам Талискер прижался лбом к косяку. Беа не отвечала, продолжая рыдать в подушку.