Утомленные от всего увиденного, вышли наружу. В мире, где нет ни телевизоров, ни компьютеров, ни даже газет с журналами, плотность информационного потока, проходящего через мозг, резко падает. Сегодня они получили месячную норму, если не больше, – неудивительно, что с непривычки апатия накатывает. Каждый пытается переварить информацию, разложить по полочкам, не забыть ничего – ведь по прибытии их засыплют вопросами. Макс направился к дальней стене, остальные бездумно пошли следом. Даже неугомонный Снежок при этом помалкивал – выдохся.

Лишь когда Макс вскарабкался на стену и достал из футляра бинокль, мальчишка не выдержал:

– Ты что хочешь делать?

– Если Ник не ошибался, то где-то ниже по склону должен быть тот самый летчик с парашютом.

– Какой летчик? – не понял Бродяга.

– Когда мы были в экспедиции, на нас напал ящер. Ник убежал в лес, долго бродил и нашел погибшего летчика. Тот катапультировался и почему-то умер. Висел на дереве сидя в кресле – парашют за ветки зацепился.

– Быть такого не может.

– Почему?

– При катапультировании пилота действительно выбрасывает вместе с креслом-катапультой. Но потом оно отделяется и вниз он уже летит без него, на легком парашюте.

– А вдруг он с малой высоты катапультировался и оно не успело отделиться?

– Я, конечно, мало понимаю, но очень сомневаюсь. Может, пацан напутал? Или наврал?

– Нет – Ник хоть и мелкий, но не пустозвон. Что видел, то и передал. С городом ведь не напутал ничего – все так и оказалось.

– Думаешь парашют этот высмотреть сверху?

– Ага.

– Ну попробуй. Вид отсюда и правда хороший. Лишь бы его пар не закрывал.

– Про пар Ник ничего не рассказывал, – произнес Снежок, тоже уставившись вниз.

– Стена низкая, – неожиданно произнесла Дина.

– И что с того? – не понял Бродяга.

– Они строили ее не от врагов.

– Может, не успели высокую поставить… – предположил Макс.

– Нет. Блоки у них странной формы, и если ее собирались поднимать дальше, гребень должен быть неровным.

– Ага. Ты права. Не стена, а забор какой-то.

– Диксов тогда не было, – напомнил Бродяга.

– Тогда они странные, – удивилась Дина. – Тут же много тонн камня – это сколько надо было сил потратить, чтобы его добыть где-то внизу, обтесать, уложить. И все ради заборчика?

Макс, опустив бинокль, произнес:

– Я нашел парашют.

Естественно, и речи не могло быть о том, чтобы проигнорировать новую находку. На фоне сокровищ города бронзовых людей предполагаемые богатства летчика были скромнее количественно, но качественно превосходили здешние в разы. Народ в поселке, обсуждая рассказ Ника, наделял место упокоения пилота всеми качествами неразграбленной гробницы фараона и даже больше. Там обязательно должно быть холодное и огнестрельное оружие в количествах, достаточных для вооружения всей китайской армии, километр крепких строп, пять гектаров отличной ткани, пуленепробиваемый надувной плот с водометным двигателем и складывающимся зонтиком от солнца, набор для выживания с тонной рыболовных принадлежностей, запасом семян, аквалангом, цистерной спирта, контейнером продуктовых пайков, мешком с лекарствами. Кто-то где-то якобы от кого-то слышал про то, что выдается пилотам на случай аварии, но крохи правды тонули в свойственном молодости преувеличении и желании везде получать больше, чем это предусмотрено законами природы и здравого смысла.

С этой стороны у подножия склона местами было влажно. Да и на нем тоже не сказать чтобы сухо – уже знакомые трубы встречались здесь частенько, и каждая давала начало небольшому ручью чистой пресной воды. Естественно, растительность высоко оценила деяния неведомых инженеров и разрослась здесь не на шутку. Непролазные дебри разнообразных кустов и гигантской травы с мясистыми листьями, пальмы всех видов, кроме кокосовых, и незнакомые деревья. Причем последние попадались просто рекордных размеров: нигде до этого подобных колоссов не встречали. Все сочное, ядовито-зеленое, растущее нагло, не давая простора для прямых троп. Лишь местами попадались прогалины без пышной флоры. Почва в таких местах выглядела странно: будто застывшие натеки глины, или ледяные наросты, рассеченные тонкими промоинами. Идти приходилось зигзагами, пытаясь брать ориентиры сквозь переплетение пышных крон. Лишь перед самыми бамбуковыми зарослями стало просторнее, но вздыхать с облегчением не стали – здесь удерживать направление еще труднее. Макс уже было отчаялся, решив, что они ни за что не выйдут к нужному месту, но тут Дина заметила далеко среди стволов движущееся пятно необычной расцветки. Это оказался искомый парашют.

Видимо, для того, чтобы он был заметнее с воздуха, на ткани был нанесен рисунок из оранжевых и красных полос. Но основная площадь осталась белой. Некогда чистая, а сейчас посеревшая от деятельности птиц и мусора, нанесенного ветрами и дождями. Во время ливней вода скапливалась на одной половине, из-за чего образовался провисший мешок. Ветки не отпустили добычу, и когда тяжесть стала критической, материя не выдержала – образовалась обширная прореха, края которой радостно трепетали на самом легком ветру. Именно это цветное мелькание заметила Дина.

Снежок, все еще обиженный тем, что его друга заподозрили во вранье, снисходительно заметил:

– А кресло-то висит. И летчик в нем. Бродяга, ты пургу гнал: Ник зря говорить не станет.

– В тундре пурга, а здесь фигня какая-то…

– Что тебе опять не нравится?! Разве кресла не видишь?

– Да при чем здесь кресло?

– Но ты же сказал, что оно отдельно должно быть.

– Да тут все не так: и кресло, и парашют. Что это за ерунда на нем нарисована? Полоски эти? На буквы похожи…

– Если это и буквы, то китайские, – авторитетно заявил Снежок.

– Сам ты китаец малолетний. Не похожи они на иероглифы. Фигня это, полная фигня. Вы на кресло гляньте: такое ни в один истребитель не поместится. Это не кресло, а целый «боинг» с крыльями…

– Может, это был какой-то экспериментальный самолет? – предположил Макс.

– А зачем такому самолету еще и катапульта экспериментальная? Она, судя по виду, без всякого самолета летать может – явно управляемая. В чем прок такую тяжесть таскать? Ты представляешь, сколько весит это кресло со всеми движками, крыльями, авионикой? Смесь вертолета с ракетой какая-то получается и тянет под тонну. Смысл топливо на такую фигню переводить, если можно в десять раз легче поставить?

– Откуда мы можем знать? К чему вообще этот разговор? Кресло есть – все как Ник рассказывал. Давайте думать, как до него добраться.

Задачка нетривиальная. Бамбук здесь вымахал на высоту девятиэтажного дома. Макс сильно сомневался, что на Земле такой бывает, – скорее всего, местный вид. Забираться на него с помощью петли, как это проделывают с кокосовыми пальмами, можно, но наверху возникнут проблемы – там продвижению мешают крупные листья, густо разросшиеся в междоузлиях. Парашют завис на макушках, кресло болтается в десятке метров над головами.

– Я могу добраться, – заявил Снежок.

– Ага. Свалишься, и неси тебя потом… или хорони, – буркнул Бродяга.

Дина скинула шлепки, молча подошла к росшим рядышком стволам, упираясь в них руками и ногами неожиданно легко пошла вверх. Движения ее при этом были выверенны, изящны, поднималась она без малейших заминок.

– Ты что?! Всю жизнь этим занималась?! – удивился Бродяга.

– Как обезьянка, – пошутил раздосадованный Снежок – завидовал чужой ловкости.

– Я бы не сказал, – возразил Бродяга. – Первый раз такой стиль вижу. Двигается будто балерина, попавшая в джунгли.

Дина не снисходила до ответов и оказалась уже прилично выше кресла. Вдруг остановилась, двумя руками ухватилась за соседний тонкий ствол, раскачала, выбрав удобный миг, добралась до следующего. Этот побег был еще моложе, очень тонкий, он угрожающе закачался под ее тяжестью. Выверенно оттолкнувшись ногой от его массивного собрата, она заставила растение отклониться в нужном направлении, вцепилась в стропу, подергала, выбрала слабину, повисла. Перебирая руками, добралась до кресла, встала на его загибающуюся кверху спинку, только тогда взглянула вниз.