Через пару часов пути экспедиция столкнулась с сюрпризом: расселина решила резко изменить обыкновению.

Их протока пересекалась с такой же, протянувшейся с юго-востока на северо-запад. На перекрестке болтался буй, ничем не отличающийся от других. Так же глубоко и такое же почти полное отсутствие волнения.

Макс, изучив открывшуюся картину, спросил:

– Кто-нибудь хоть раз видел, чтобы расселины разветвлялись или пересекались?

– За поселком Люца разветвляется, – ответила Дина.

– Первый раз сталкиваюсь с таким…

– Куда плыть будем? – весело уточнил Бродяга.

Макс, почти не раздумывая, указал на новую дорогу:

– Пойдем туда – к юго-востоку. Это, по-моему, в сторону Большого. Или вообще неизвестно куда…

– Не уверен? Я, если честно, тоже запутался. А Динка права – протоки часто разветвляются, просто вы на своем острове жизни не знали.

– Я тоже запутался. По направлениям сужу и времени.

– Жалеешь небось, что навигаторы здесь не продаются?

– И не говори… Давайте поворачивайте, а потом на ходу перекусим – время обеда.

Туча, набивая рот, заметил:

– За пару часов мы уже два буя встретили. Если это не совпадение, то, похоже, их тут очень много. А где много буев, там и диксов полно. Как ночевать будем? В лодке тесновато, на скалах страшновато.

– Вечером видно будет, – ответил Макс, приканчивая последнюю рыбешку.

Рыба была мелкая и беспощадно высушенная. Ее на удочки ловили дети в заливе протоки неподалеку от поселкового буя – при некоторой усидчивости за день можно было натаскать несколько килограммов. На солнцепеке она превращалась в дерево за считаные часы. Эн надеялся, что ее не возьмет ни плесень, ни гниль, – можно смело брать в дальние экспедиции. Хорошо бы заставить самого Эна питаться ею утром, в обед и вечером. Последних моллюсков съели на завтрак, не дав испортиться, – теперь осталась лишь эта колючая гадость и два десятка кокосов. Очень сильно хотелось добраться до Большого, хотя бы ради пополнения запаса орехов. Помимо еды это и вкусное питье – вода в бамбуковых и пластиковых сосудах, несмотря на все ухищрения, нагревалась будто в чайнике.

Новая расселина внешне ничем не отличалась от старой – все те же скалы берегов и глубина вод. Рыбы здесь, похоже, водилось больше – несколько раз замечали приличные вытянутые тела, проносящиеся возле поверхности. Однажды слева от лодки промелькнула крупная акула – не меньше трех метров. Интереса, к счастью, не проявила, да и не настолько велика, чтобы всерьез ее опасаться.

Через все те же два часа, будто по расписанию, вышли ко второму перекрестку. А вот здесь оказалось гораздо интереснее.

– Я же говорил! Говорил! – Бродяга чуть ли не плясал, раскачивая лодку бешеной жестикуляцией. – Вот он! Пролив! Все как говорил вам! Эх! Не верили!

Если откровенно, то все было не так просто, как он рассказывал. Поначалу заметили новую расселину по правому берегу – она ничем не отличалась от увиденных ранее. Но когда, направляясь к ней, вышли из-за мыска, опешили: впереди открывалось обширное водное пространство. Ничего подобного Макс здесь никогда не видел и поначалу даже решил, что лодка достигла открытого океана. Но почти сразу уменьшил масштабы открытия: не океан и не море, скорее похоже на залив.

Естественно, обследовать новую расселину никто и не подумал – гребцы без приказов продолжили путь, спеша побыстрее попасть на большую воду. Когда приблизились к устью, правота Бродяги стала почти очевидной: действительно подобие широкого пролива – не меньше километра от берега до берега. Но вышли они к его южной оконечности: здесь он разделялся на несколько проток, расходившихся в стороны растопыренной птичьей лапой.

Хотя почему пролив? Пролив ведь не может заканчиваться тупиком. Фьорд? Нет – Макс помнил, что у фьордов скалистые высокие берега, а не еле выглядывающие коралловые недоразумения.

Ладно, нечего голову ломать географическими тонкостями. Пусть будет проливом.

Покрутив головой, Макс обернулся к Бродяге:

– Это тупик – пролив уходит на север, а на юг не тянется. Ты уверен, что мы на месте?

– Абсолютно. Я здесь был. Точнее, почти здесь – во-о-о-о-о-он по той протоке подходил, на лодке, вместе с бронзовыми людьми.

– Но ты говорил, что пролив подходит к берегу.

– Разве? Ты меня неправильно понял. Не волнуйся, Макс, мы не заблудились. Если свернуть в ту протоку, то часа через два-три подойдем к острову. А может, в ту…

– Так в какую?!

– Я уже сам путаюсь – давненько здесь не был. И если честно – всего-то один раз и был.

– Смотрите! Там тоже буй! – воскликнул Снежок.

Действительно, у дальнего берега пролива темнел вытянутый конус. Никто даже не заикнулся сгонять туда для осмотра – волна на большой воде разгулялась приличная, и легкую лодку даже в устье протоки болтало нещадно.

– Многовато здесь буев, – буркнул Туча, и на этом обсуждение открытия исчерпалось.

Бродяга, несмотря на все усилия, так и не смог вспомнить, какая же из двух проток ведет к побережью Большого. В итоге бросили жребий, использовав одну из найденных монет. Судьба указала на устье дальней расселины, и, поспешно пройдя по волнующейся большой воде, направились в нее.

Не прошло и часа, как развернулись обратно, немного не добравшись до крошечного острова, поросшего кустарником. Бродяга уверял, что ничего подобного возле «его» расселины не было.

Вернувшись к оконечности пролива, направились в протоку, которую жребий забраковал. Максу уже смертельно надоело блуждание по этому лабиринту, и он поклялся себе, что приложит все силы, чтобы выбить лодки и людей для составления хотя бы примитивной карты этого хаоса расселин, скал и нескончаемых коралловых отмелей.

Приблизительно через час пути впереди показалась зеленая вершина холма. Из присутствующих на Большом бывали не все, но те, кто имел такой опыт, удивились. Снежок первый озвучил общую мысль:

– Холм один, а на Большом их было два! Это не тот остров!

– Не бойся, карапуз, тот, – ухмыльнулся Бродяга и пояснил: – Вы с другой стороны ходили, а отсюда холмы сливаются, тем более издали, вот и кажется, что один. Направление другое – на одной линии они. Сами-то в отдалении друг от друга: между ними самое мокрое место на острове – сплошные озера и болота. Если поторопимся, через часик будем на берегу.

– Расселина до самой суши идет? – уточнил Макс.

– Не совсем – обрывается тупиком где-то за полкилометра, если не больше. Дальше мелководье песчаное, но лодка до самого пляжа должна дойти.

– Думаю, надо оставаться здесь до утра. Опасно ночевать на берегу – туда как раз в сумерках доберемся, если не в темноте.

– Ты же сам говорил, что там теперь нечего бояться.

– Мало ли что я говорил! Место незнакомое. Опасно соваться ночью. И вообще – был там всего один раз, и без приключений не обошлись.

– Так это была опасная часть острова – возле болот.

– Без разницы.

– На рифы высадимся? – спросил Туча.

– Нет! – встрепенулась Дина. – Вы видели, сколько здесь буев? Даже если диксы действительно не любят остров, то в окрестностях их должно быть немало.

– У нас оружие есть – отобьемся.

Макс не стал отказываться от своего решения:

– Дина права – опасные места. Ночуем на воде. Если полезут к лодке, будем уходить на веслах – не догонят. Патроны нам брать негде, а тратить их на диксов глупо. Их сколько ни стреляй – не переведутся.

Короткая высадка на берег, разминка, ужин всухомятку все той же опостылевшей рыбой и остатками кокосов – затем назад, на воду. Якорь уложили на далеко выступающий мыс с таким расчетом, чтобы при необходимости можно было сдернуть его сильным рывком. Затем кое-как разместились в лодке, теснясь, всю ночь пихая соседей, просыпаясь от малейшего шороха, не доверяя бдительности дозорных.

Но все тревоги оказались ложными – ночь выдалась на диво спокойной.