– В шесть.

– Прекрасно. Я здесь буду без пяти шесть.

Выйдя из библиотеки, Валерий поймал такси и поехал обратно к «Межинвесту».

По возвращении от начальства Сергей сдал эксперту, на всякий случай, две банки купленного в киоске пива. Эксперт обещал ему попытаться установить, принадлежит ли банка, купленная в киоске, и банка, в которую была заложена взрывчатка, к одной партии. Правда, это времени на это должно было уйти порядочно.

Вернувшись к себе в кабинет, Тихомиров принялся за черный портфель, который так неосмотрительно отдал ему молодой Митя, заведовавший электроникой. В портфеле лежали, собственно, не фотографии, а аккуратно распечатанные компьютером цветные картинки с лицами посетителей. Каждая картинка, форматом 9 на 20, имела сзади хитроумную пометку из цифр и букв.

После взрыва на Пятницкой Дмитриев перефотографировал дюжину людей Сазана. Теперь лейтенант аккуратно выстроил стопку из банковских листов – справа, а стопку фотографий, сделанных Дмитриевым, – слева. Сначала он пересмотрел карточки Дмитриева, а потом принялся за банковские. Штук шесть из людей Сазана красовались на банковских фотографиях. На обороте всех шести карточек код кончался буквами «EN», из чего Сергей вывел, что и остальные фотографии под буквой «EN» относятся к людям Сазана. Таких картинок набралось еще четыре.

Сергей переложил листы в папку и отправился с ней в подвал, туда, где недавно поставили цветной ксерокс, подаренный дружественными полисменами штата Миннесота. Сергей отдал папку человеку, приставленному к ксероксу. Ксерокс зачавкал, загудел и озарился изнутри: на поддон стали вылетать первые копии.

Вскоре в подвал спустился Чизаев.

– Пустое дело, – сказал Чизаев, увидев, что печатает ксерокс. – Случайных свидетелей у Сазана не бывает. Если ты его поймаешь – то только с согласия его клиентов.

Сергей вынул листы из поддона. Чизаев протянул копировальщику месячный проездной на апрель и попросил отксерить две штуки.

– Зачем тебе, – поинтересовался Сергей, – ведь бесплатно дают?

– А для жены, – пояснил Чизаев.

Когда Сергей поднялся в свой кабинет, на его столе лежала записка от эксперта, относительно сходства между купленной им банкой пива Heineken и банкой, послужившей упаковкой для бомбы. Сергей удивился таким быстрым результатам экспертизы, но записка извещала, что купленная им банка вообще не есть Heineken, и не совсем суть пиво. Банка была произведена на заводе в Воронеже, якобы по лицензии, и состав ее жести не имел никакого отношения к фрагментам взорвавшейся оболочки.

Не то чтоб Сергей на что-то надеялся, но записка никак его настроения не улучшила.

Было уже около четырех пополудни, когда на столе Сергея зазвонил телефон.

– Сергей Александрович? Это Дмитриев. Я тут в Черносвитском переулке пью чай у одной милой старушки. Я думаю, вам любопытно будет послушать. Дом тринадать, блок пять, квартира 7. Захватите с собой мои фотографии.

Сергей сунул отксеренные листы в папку и поехал в Черносвитский.

Старушка походила на тряпичный сверток, с верхушки которого глядели в мир грустные и цепкие глаза цвета растворимого кофе. Рядом прыгала собака с короткими ножками и розовым брюхом.

– Итак, Лидия Михайловна, – сказал Дмитриев, – в пять утра вы стояли у двери подъезда.

– Да, – сказала Лидия Михайловна, – я, знаете ли, привыкла выгуливать собаку рано. Мой Боречка очень возбудимый мальчик, и если выгуливать его поздно, то в сквере будут другие собаки, и он непременно поссорится. К тому же это такие, знаете ли, большие собаки. Сейчас развелось множество хозяев, которые держат собак, чтобы защищаться от преступников, и все это очень злые собаки. Мой Боречка ужасно нервничает. А потом, сейчас множество бегунов. Очень рано они не бегают, наверное, они боятся всех этих бандитов. Я бы тоже боялась ходить по улицам в пять утра, если бы не Боречка.

Сергей посмотрел на Боречку с короткими лапками и живо представил себе, как он охраняет владелицу от бандитов.

– Итак, – вежливо перебил Дмитриев, – в пять вы были в подъезде. И что вы увидели?

– Машину, – сказала старушка, – у нашего дома остановилась машина. В пять утра, точнее, в пять часов три минуты! Я очень удивилась и раскрыла дверь. Я думала, что это в наш подъезд. Это была такая заграничная машина, цвета кофе со сливками, но я не знаю ихних марок. Но человек, который вышел из машины, пошел совсем в другую сторону, а машину он так и не выключил. Он завернул за угол и пошел по Вьюжному переулку. У него была с собой такая черная сумка. Я немножко удивилась, и вышла с Боречкой. А я шла как раз за этим человеком, только я, конечно, от него отстала. Когда я дошла до конца переулка, я увидела, как этот молодой человек стоит у крыльца этой фирмы с зеленым ковриком. Мы все зовем ее «зеленый коврик». Тут я подумала, что это ихний служащий, или какой-то курьер, потому что он бог знают когда работают, у них в два часа ночи свет горит! Но мне тогда еще показалось странным, что он не выключил машину. Ведь если он служащий, то почему он не выключил машину? А если он приехал на минутку, то почему он не остановился прямо перед зеленым ковриком?

– И что этот человек делал на крыльце? – спросил Дмитриев.

– Да вроде как потоптался на крыльце, да и пошел обратно. Мне показалось, что он никого не застал в такую рань.

– А пакет с мусором? Вы видели, чтобы он положил пакет с мусором на крыльцо?

– Пакет я, конечно, увидела, когда проходила мимо. Я еще хотела его поднять, а потом подумала: вот еще! Но, конечно, я не видела, чтобы этот человек клал пакет. Ну вы сами посудите, если бы я увидела, что молодой человек едет в такую даль, чтобы выбросить мусор, я бы очень удивилась!

– Но вы не все время его видели? Когда он подошел к двери банка, вы еще находились за углом?

– Да, я даже удивилась, что он так недалеко ушел. Я бы в его годы ой куда убежала, пока такая старуха дошла до угла.

– А что было дальше?

– Он сошел с крыльца и пошел обратно. Он прошел мимо меня, и я придержала Боречку.

– А его сумка, – спросил Тихомиров, – как он нес сумку, – так же, как и туда?

Старушка поглядела на него удивленно.

– А вы знаете, – сказала она, – вы правы! Он туда нес эту сумку, словно в ней были перепелиные яйца, а обратно он ее тащил, как кота за хвост.

– Вы могли бы описать этого молодого человека?

– О да, на улице было уже светло. Это был высокий молодой человек, лет тридцати, худой и в синих джинсах. У него был очень неприятный взгляд: глаза бегали, как мыши. Знаете, я никогда не доверяю людям с таким взглядом. Зимой я переходила сугроб… Сергей вытащил из нагрудного кармана отксеренные листы и спросил:

– Лидия Михайловна, его нет среди этих людей?

Старушка долго изучала снимки.

– Есть, – сказала она, – вот этот.

И ткнула пальцем в снимок наглого белобрысого парня со странно выпученными глазами и шеей, изогнутой на манер носика чайника.

– Вы уверены, – переспросил Сергей.

– Я была учительницей пения в школе, – оскорбилась старушка. Вы знаете, что такое учительница пения? Это учительница, которая ведет уроки во всех классах школы, а у нас их было А, Б, и В, и она ведет эти уроки один раз в неделю. Я называла по имени всех моих учеников. Мои коллеги это подтвердят.

– Но даже учеников вы видели несколько раз. А здесь – один раз, еще на рассвете.

– Я его не один раз видела, – сказал старушка. – Я его прекрасно запомнила, когда он ударил Боречку!

– Ударил Боречку? Где, когда?

– Месяц назад. Он стоял со своими товарищами в скверике, и, кажется, пил. Боречка подбежал к нему, и этот молодой человек его просто ударил! А остальные загоготали!

– А среди этих снимков нет фотографий этих остальных?

Старушка склонилась над карточками.

– Вот эта, – сказала она, – и эта. И эта.

Третье фото, на которое указала старушка, было фото Валерия Нестеренко.

– Скажите, – спросил Сергей, – а машину его вы могли бы описать?