Шапошников интуитивно поступил правильно, поставив на российскую власть. Как офицер, он не должен был поступать подобным образом; как министр, он оказался весьма умелым политиком. А еще скандал с Бакатиным, который сдал схему прослушивания американского посольства... Получалось, что практически все последние назначения были не просто неудачными. Их можно считать абсолютно провальными, причем дважды. При воспоминании об этом Горбачев снова нахмурился, резко отодвинул от себя чистый лист бумаги и, поднявшись, прошелся по кабинету.

«Все могло получиться совсем иначе, – в который раз подумал он. – Хотя с другой стороны...»

К декабрю девяносто первого у него практически не осталось реальной власти, а российские федералы, не скрываясь, отбирали у союзных органов власти все новые и новые полномочия. Мучительный процесс развала союзных министерств и ведомств шел весь четвертый квартал, и его апогеем стали Беловежские соглашения, которые законодательно оформили факт бессилия и краха союзных властей.

Из всех назначенных в последний год людей, кажется, уцелел только Примаков, подумал Горбачев. Этот всегда очень осторожный и опытный академик сумел не только сохранить основные кадры бывшей советской разведки, но и продолжить ее успешную работу, когда Первое главное управление КГБ СССР было переименовано в Службу внешней разведки России. Можно по-разному относиться к самому Примакову, но нельзя не признавать тот факт, что он своим личным авторитетом сумел защитить тысячи бывших и действующих разведчиков, спасая само ведомство от воинствующих дилетантов и некомпетентных руководителей.

Позвонил телефон. Горбачев обернулся, подошел к аппарату, снял трубку.

– Слушаю вас, – громко сказал он. Интересно, кто это?

– Михаил Сергеевич, здравствуй, – услышал он высокий голос своей супруги. – К нам в гости приехали итальянские журналисты, которые хотели бы взять у тебя интервью. Я сказала, что могу узнать твое мнение по этому вопросу.

– Да, конечно. Я готов с ними встретиться, – не скрывая своего раздражения, пробормотал Михаил Сергеевич.

– Что-нибудь случилось? – сразу спросила она. Супруга чувствовала его настроение даже по тембру голоса.

– Пока все в порядке, – улыбнулся Горбачев, – не беспокойся.

Он положил трубку и в очередной раз посмотрел на лежавший на столе чистый лист бумаги. Затем прошел к столу, уселся на свое место, решительно взял ручку и начал быстро писать. Таким и увидел его один из помощников, вошедший в кабинет по его вызову.

Третьего января была пятница. Но он приехал в Министерство внутренних дел, чтобы получить назначение. Повсюду царила неразбериха, которая бывает при создании или ликвидации новых организаций. Создавалось грандиозное суперминистерство, состоящее из министерств внутренних дел СССР и России, а также Комитета государственной безопасности СССР. Во главе этого монстра был поставлен Виктор Баранников, бывший министр внутренних дел Российской Федерации. Однако все знали, что Конституционный суд готовится рассмотреть вопрос законности создания подобной структуры.

В этой неразберихе Эльдару Сафарову удалось найти одного из помощников Баранникова, который рискнул позвонить своему шефу. Правда, его попросил об этом генерал Сергеев, который был другом Сафарова. Баранников вспомнил молодого человека, с которым был знаком по Баку, и разрешил срочно оформлять его на работу в следственное управление городской милиции. Сергеев сразу предложил должность заместителя начальника управления и напомнил, что ранее Эльдар работал в прокуратуре. По представлению самого Сергеева было решено присвоить Сафарову звание подполковника милиции. Это было невероятно, почти немыслимо, но все вопросы были решены практически в один день. Сказывались революционная ситуация, при которой новые назначения и должности раздавались достаточно быстро, и личное знакомство с генералом Баранниковым, при котором все вопросы решались еще быстрее.

Сергеев сообщил, что на следующей неделе будут оформляться все документы, но приказ будет отдан с сегодняшнего дня, и Сафаров может уже в понедельник выходить на работу. В субботу утром Эльдар поехал на Петровку, чтобы заранее познакомиться со своим будущим начальником. Руководителем следственного управления был полковник Александр Андреевич Тарасов. Он работал следователем больше двадцати пяти лет, начав работать еще в конце шестидесятых. Ему шел сорок восьмой год. Это был спокойный, выдержанный офицер, никогда не повышавший голоса на своих подчиненных. Среднего роста, широкоплечий, кряжистый, массивный, он спокойно выслушал доклад своего нового заместителя, пожал ему руку и предложил садиться.

– Значит, вы работали сначала в вашем партийном аппарате, потом у нас в ЦК, а потом перешли в администрацию президента? – уточнил Тарасов.

– Так точно, – ответил Эльдар, – я подробно описал все это в своей автобиографии. Но до этого я работал в прокуратуре.

– Вы сделали блестящую карьеру, – заметил Тарасов. – И теперь вы снова возвращаетесь к следственной работе... Не обидно?

– Я ведь юрист по профессии, – напомнил Сафаров, – и никогда не хотел делать партийную карьеру. Так получилось. Сначала меня взяли в партаппарат в Баку, потом перевели сюда. Требовались юристы для работы в аппарате, поэтому меня и взяли.

– У нас здесь немного другие порядки, чем в бывших партийных органах, – предупредил Тарасов. – Думаю, вы должны это понимать.

– Я работал с органами милиции почти два года, – сказал Эльдар, поднимаясь. – Давайте сразу договоримся, товарищ полковник. Если я вас не устраиваю или вы не хотите меня брать, скажите об этом прямо сейчас. Честно и прямо. Я развернусь и уйду – и больше никогда сюда не вернусь. Это не поза; просто если мне все время будут напоминать о том, где я работал раньше, то мы не сможем с вами работать.

Тарасов усмехнулся, искоса глянул на стоявшего перед ним молодого человека и неожиданно перешел на «ты».

– Сколько тебе лет? – спросил он. – Тридцать три? Значит, я старше тебя на пятнадцать лет. Садись, и не нужно сразу так бурно реагировать. Я понимаю, что тебе тяжело. После общения с министрами и секретарями ты будешь копаться в обычном дерьме... Но ты сам попросился обратно на следственную работу.

Эльдар все еще стоял.

– Садись, – снова повторил Тарасов, – и давай договоримся вот о чем. Я никогда не говорю ничего за глаза. Если недоволен – скажу об этом сразу и прямо. Если доволен, тоже скажу. Я здесь уже почти двадцать пять лет. Большой срок, как ты считаешь? Когда я сюда пришел, ты был еще мальчиком, который учился в школе. Поэтому не кипятись. Мы еще посмотрим, какой ты следователь на самом деле. Хотя, если судить по твоему послужному списку, неплохой – если сумел так отличиться. Поэтому давай без срывов. У нас работа такая, что истеричные барышни нам не нужны. Все понял?