По испуганному взгляду парня Юра понял, что попал в цель.

— Какой напарник?

— Ну как — какой? Мариночка твоя была с нами очень откровенна, после того как ты в нее две пули засобачил.

— Никому я ничего не засобачивал! Я к Маринке шел… Ну нес я ей ширево, ну и что?!

— Что? Хранение, распространение, вовлечение в употребление… Еще перечислять? Лет на восемь одного только этого хватит!

— Я люблю ее, понимаете, люблю! И я не могу смотреть, как она мучается!

— Ты слезу из нас не вышибай! Не вышибешь! — Дворецкий повернулся к Петренко. — Володь, а чего мы с ним здесь цацкаемся? Поехали в управление. — Он снова нагнулся к парню, задрал рукав куртки, закатал свитер и увидел исколотые вены. — Э-э, брат, не долго тебе героем оставаться. Пару суточек в одиночке, и ты все нам расскажешь. Как миленький…

Ему помогли встать и вывели на запасную лестницу. Первым шел Петренко, за ним задержанный, следом милиционер из группы усиления. Дворецкий направился к дежурному врачу сказать, что засада снимается.

Когда до площадки между вторым и третьим этажами осталось несколько ступенек, парень резко остановился. Петренко, не замечая этого, по инерции сделал несколько шагов и повернул направо.

— Чего встал-то?! — Милиционер слегка толкнул его в спину.

Парень, словно ожидая этого толчка и видя, что путь к окну свободен, разбежался, подпрыгнул и, разбив головой большое стекло, вылетел на улицу.

… Он лежал в нескольких метрах от входа с неестественно повернутой разбитой головой. Было видно, что шейные позвонки сломаны. Из затылка сочилась кровь.

Подбежавший Дворецкий только и протянул, покачав, головой:

— Блин, тоже мне профессор Плейшнер…

Дворецкий оказался прав — в шприце, который изъяли у парня, находилась такая концентрация героина, что смерть была бы неминуема.

Но от этого легче не становилось. Появление никому не известного парня перепутало все карты.

Кто он? Какое имеет отношение к убийству Шлема, Зубра и Кочетовой? Или он один из тех, кто сидел в «Ниве»? А как же тогда Сизов и Баранчеев?

А может, его просто подослали, чтобы вколоть смертельную дозу Сидоровой? И больше он ни в чем не замешан?

Стоп! Раз он так испугался, что решил покончить жизнь самоубийством, то он явно лицо не постороннее.

Но кто он? Сколько времени пройдет, пока его опознают. Хорошо, если родственники сразу хватятся и заявят в милицию о его исчезновении. А если хватятся не сразу? А если он живет один? А если…

«Черт! — Дворецкий несильно стукнул ребром ладони по столу. — Была хоть какая-то система, и та развалилась! Неужели все начинать сначала?»

Может, хоть от записки Баранчеева будет толк?…

В операции по задержанию лица или лиц, которые должны подойти к Баранчеевой в тамбуре электрички, было задействовано пять человек: Дворецкий, Гладышев, Семенов, Петренко и Татьяна Ветрова — старший лейтенант из городского отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

Выбор на нее пал не случайно. Во-первых, однозначно нужен был человек, который находился бы в тамбуре рядом с Баранчеевой. Для экстренной подстраховки женщины. Во-вторых, этот человек не должен вызывать никакого подозрения у преступников. А какие подозрения может вызнать девушка ростом метр пятьдесят два, которой на вид больше восемнадцати лет никто не дает?! В-третьих, и это являлось определяющим при выборе кандидатуры, Татьяна Ветрова была мастером спорта по самбо.

Баранчеевой ничего о проводимой операции не сказали.

Нужно было, чтобы она вела себя максимально естественно.

За полчаса до отправления электрички на привокзальной площади остановилась «Нива».

— Хорошо все помнишь?

— Лучше не бывает!

— Повтори!

— Присматриваюсь к обстановке в вагоне, если все нормально, после первой остановки вступаю с ней в контакт, показываю записку, забираю деньги, прохожу в первый вагон и на «Строительной» выхожу. Ты меня там уже ждешь. Так?

— Так, так.

— А если денег у нее не окажется? Сумма-то крупная!

— Если, если… Не каркай! Ты плохо знаешь материнскую любовь!

— Да уж откуда мне ее знать-то?!

— Ладно, не заводись! Если денег не окажется, то выходите вместе. Скажешь, что Альберт там ждет. Тогда уж я с ней сам разберусь… Но это на самый крайний случай!

Баранчеева появилась за десять минут до отправления электрички. Она была в длинном кожаном пальто, сапожках на высоком каблуке и красивом платке, повязанном вокруг шеи. На правом плече у нее висела сумочка.

Дворецкий прикинул, пятьдесят тысяч долларов — это пять пачек, если по сотне. В сумочке запросто поместятся.

Бред какой-то! С суммой, которая для кого-то целое состояние, разъезжать по ночам на электричке. Для кого-то, но только не для Баранчеевой! Поговаривали, что один только особняк в элитном коттеджном поселке вместе с отделкой и меблировкой обошелся ей чуть ли не в полмиллиона долларов. С ума сойти!…

Было заметно, что Баранчеева сильно волнуется. Она открыла сумочку, достала пачку сигарет, зажигалку и закурила. Сигареты убрала обратно в сумочку, зажигалку сунула в карман. Потом вытащила ее и тоже убрала в сумочку. Посмотрела на часы.

Женский голос из динамика объявил следующую остановку. Двери с шипением закрылись, электричка дернулась и стала плавно набирать скорость.

Народу в вагоне было не много. Две молодые парочки на соседних сиденьях в дальнем от Баранчеевой конце вагона. Мужичок работящего вида с чем-то длинным и тяжелым, завернутым в брезент. Старушка с двумя сумками, которые Гладышев помог ей занести в вагон, и за это она села напротив него с тайной надеждой, что и вынести их он ей тоже поможет. Женщина лет пятидесяти с двумя маленькими детьми. Симпатичная молоденькая девчушка в джинсовой курточке.

Ни Сизова, ни тем более Баранчеева в вагоне не было.

Из всех пассажиров наиболее подозрительным Дворецкому показался тип, зашедший в вагон перед самым отправлением и занявший второе от тамбура сиденье. Он был высоким, широкоплечим, с массивной нижней челюстью и перебитым боксерским носом. При его появлении Семенов и Петренко переглянулись. Они сидели почти напротив этого мужика на крайних к выходу местах.

Из противоположного тамбура вышла Татьяна Ветрова и направилась к Баранчеевой. На ней были высокие со шнуровкой ботинки на толстой подошве, узкие черные джинсы, короткая кожаная курточка, из-под которой торчал пестрый свитер. На голове козырьком назад красовалась кожаная кепочка с большим круглым значком.

Татьяна отодвинула левую створку двери и прошла в тамбур. Баранчеева покосилась на нее, выкинула сигарету и поправила на плече сумочку.

До следующей остановки ехать минут пять, подумал Дворецкий. Если не считать типа с перебитым носом, никого подозрительного в вагоне нет. А может, тот или те, кого они ждут, войдут на этой остановке? Никто же не говорил, что они должны обязательно ехать с конечной!

Электричка замедлила ход. Баранчеева отошла в другую сторону тамбура. Теперь Семенову и Петренко стало ее не нидно.

На остановке в вагон никто не вошел. В последний момент, прежде чем закрылись двери, у Дворецкого промелькнула мысль, что Баранчееву вполне могли позвать с платформы. И она бы сошла. И что тогда делать?

Электричка снова стала набирать ход.

Девчонка в джинсовой курточке достала сигарету, сунула ее в рот, прошла в тамбур и встала вплотную к Баранчеевой.