Выйдя из метеостанции, я направился к последнему домику — тому самому, где лежали обгоревшие тела семи полярников, погибших в пламени пожара. Постояв немного в дверях, я, набравшись наконец решимости, зашел внутрь, расстегнул меховую парку, снял шерстяные рукавицы, поставил большой фонарь на стол, достал свой, — карманный, и опустился на колени.

Внезапно открылась дверь, я обернулся и увидел капитана Свенсона. Я не ожидал, что он появится так скоро. За ним вошел лейтенант Хансен, его рука со сломанными пальцами была обернута шерстяной тряпкой. Значит, капитан Свенсон звонил по телефону, чтобы вызвать подкрепление. Свенсон выключил свой фонарь, снял снегозащитные очки и маску. Он невольно поморщился от отвращения и побледнел. Хоть мы с Хансеном и предупреждали капитана о том, что его здесь ожидает, тем не менее к такому зрелищу он не был готов. Я вдруг подумал, что Свенсону вот-вот станет дурно, однако краска, выступившая у него на щеках, меня успокоила.

— Доктор Карпентер, — проговорил он сухим неестественным голосом, — я требую, чтобы вы немедленно вернулись на корабль и больше никогда не покидали свою каюту. Я бы предпочел, чтобы вы сделали это добровольно. Мне бы очень хотелось избежать возможных осложнений, как, надеюсь, и вам. Если же я ошибаюсь, у нас вполне хватит сил изолировать вас. Роулингс с Мерфи поджидают снаружи.

— Не слишком ли круто, капитан? — сказал я. — Роулингс с Мерфи могут здорово простудиться, стоя снаружи. — С этими словами я опустил правую руку в карман штанов, нащупал рукоятку пистолета, затем обвел невозмутимым взглядом капитана и старпома и спросил: — С чего это вдруг вам пришла в голову эта умопомрачительная идея?

Свенсон посмотрел на Хансена и кивнул на дверь. Хансен развернулся и было направился к двери, но я остановил его:

— По-моему, это уже слишком! Неужели вы даже не хотите меня выслушать?

Хансен почувствовал себя крайне неловко. Такой поворот в наших отношениях был ему не по душе, как, впрочем, и самому Свенсону, хотя капитан действовал так, как и следовало действовать, отбросив прочь излишнюю сентиментальность.

— А вы не такой умный, как я думал, — заговорил капитан Свенсон. — Хотя еще недавно, надо признаться, я был уверен в обратном. Но, как бы то ни было, наши действия вполне оправданны, и вы, смею надеяться, понимаете почему. Когда вы впервые ступили на борт «Дельфина», еще в Холи-Лox, мы с адмиралом Гарви отнеслись к вам крайне настороженно, да оно и понятно. Вы назвали себя крупным специалистом по Арктике, уверяли, будто участвовали в строительстве «Зебры». Но мы не приняли ваши слова во внимание и отказались взять вас на борт. И тогда вы поведали нам весьма убедительную историю про передовую базу дальнего обнаружения каких-то там ракет. Хотя ни я, ни адмирал Гарви и слыхом не слыхивали о ее существовании, мы тем не менее вам поверили. Громадные параболические антенны, огромные мачты радиолокационной установки, сверхсовременные компьютеры, которые вы нам так живописали, — куда же все это подевалось, а, доктор Карпентер? Оказывается, все это — химеры, плоды вашего изощренного воображения.

Я слушал капитана не перебивая, а сам между тем размышлял о своем.

— Оказывается, — продолжал Свенсон, — ничего подобного здесь не было и в помине, разве не так? Стало быть, тут что-то нечисто, дружище. Не могу сказать, что именно, но, думаю, скоро мы это узнаем. Я намерен доставить всех домой целыми и невредимыми, и потому мне вовсе не хочется рисковать.

— Значит, воля Британского адмиралтейства и приказы начальника управления боевого использования подводных лодок для вас пустой звук?

— У меня возникли серьезные сомнения насчет подлинности этих ваших приказов, — мрачно возразил Свенсон. — Уж слишком темная вы лошадка, доктор Карпентер. Да и лгун каких поискать.

— Вот вы уже перешли и на оскорбления, капитан.

— Ничего не поделаешь, правда часто глаза колет. Собирайтесь, и пошли.

— Простите, я еще не все здесь закончил.

— Понятно. Джон, будь любезен…

— Ладно, сейчас я вам все объясню. Вижу, это и впрямь необходимо. Выслушайте же меня.

— Еще одна история? — капитан покачал головой. — С нас довольно.

— Как угодно. Но я не сделаю отсюда ни шагу. И весь разговор… — Свенсон снова повернулся к Хансену. Тогда я сказал: — Ладно, раз уж вы настолько упрямы, что даже не хотите меня выслушать, пускай потом суд решает, кто из нас прав. Какое счастье, что здесь трое опытных врачей.

— Что это значит?

— А вот что!

Пистолеты бывают разные. Одни выглядят как безобидные игрушки, другие кажутся уродливыми пугачами, третьи тотчас внушают уважение. А есть такие, которые мгновенно ввергают в ужас; манлихер в моей руке вполне можно было отнести к категории последних. Он и правда внушал ужас. В свете стоявшего на столе фонаря его вороненая сталь сверкнула дьявольским, зловещим блеском. Это было грозное оружие, оно могло напугать кого угодно.

— Вы не станете стрелять, — решительно сказал Свенсон.

— Мне надоело умолять, чтобы вы меня выслушали, так что пусть Бог нас рассудит, дружище.

— Сударь, вы блефуете. Вы никогда не посмеете им воспользоваться, — выпалил Хансен.

— Посмею, потому что слишком многое поставлено на карту. Поймите меня, и не стоит малодушничать, прячась за спины подчиненных. Не толкайте их под пулю. — Я отрезал ему все пути к отступлению. — Лучше сами попробуйте отобрать.

— Стой где стоишь, Джон, — резко приказал Свенсон. — Он способен на все. У вас здесь, вероятно, целый арсенал, — горько усмехнувшись, прибавил он.

— Вот именно. Автоматические карабины, шестидюймовые корабельные орудия — в общем, все что хотите. Но мне хватит и пистолета. Так вы выслушаете меня наконец?

— Валяйте.

— Сначала отошлите Роулингса и Мерфи. К тому же они там, поди, вконец окоченели.

Свенсон кивнул. Хансен отправился к выходу, открыл дверь, отдал короткое распоряжение и тут же вернулся. Я положил пистолет на стол, взял фонарь, отступил на несколько шагов и сказал:

— Подойдите-ка сюда и взгляните.

Проходя мимо стола, где лежал пистолет, они оба даже не взглянули на него. Я остановился около одной из странно деформированных обуглившихся глыб на полу. Свенсон, приблизившись, взглянул вниз. И тут лицо у него побледнело, а из горла вырвался странный гортанный звук.

— Это же кольцо, золотое кольцо… — начал было он и вдруг осекся.

— Как видите, я говорил правду.

— Да-да. Теперь вижу. Право, я даже не знаю, что и сказать. Я чертовски…

— Какое теперь это имеет значение! — отрезал я. — Посмотрите-ка лучше сюда, на спину.

— Шея, — пробормотал Свенсон. — Она же сломана.

— Как вы думаете, почему?

— И чем-то тяжелым… Ну, может, балкой перешибло.

— Только что вы побывали точно в таком же домике. Здесь нет никаких балок. Посмотрите: не хватает одного позвонка размером с полтора дюйма. Если бы шею перешибло чем-то тяжелым, разбитый позвонок бы просто сместился, а его вообще нет на месте. Где же он? Его вышибло. Этого парня застрелили в упор, и пуля, попав в горло, вышла сзади, навылет. К сожалению, одна лишь пуля вряд ли поможет понять, что здесь произошло на самом деле. Судя по диаметру отверстия, стреляли из крупнокалиберного пистолета — может, из кольта тридцать восьмого калибра, а может, из люгера или маузера.

— Бог ты мой. — Свенсон, похоже, был впервые по-настоящему потрясен. Еще раз внимательно взглянув на лежащее на полу тело, он повернулся ко мне и сказал: — Убит. Вы хотите сказать — его убили.

— Но кто? — хрипло спросил Хансен. — Кто же это сделал и зачем, скажите, ради Бога?

— А вот этого я сказать не могу.

Свенсон бросил на меня странный взгляд и спросил:

— Когда вы это обнаружили?

— Прошлой ночью.

— Значит, прошлой ночью… — Капитан говорил медленно, с расстановкой. — И ничего нам не сказали, даже словом не обмолвились. Боже мой, Карпентер, вы бесчеловечны!

— Разумеется, — сказал я. — Посмотрите на эту штуку. Она стреляет очень громко, и, когда я буду стрелять в того, кто все это сделал, я и глазом не моргну. Да, я бесчеловечен.