— Он мне не дал возможности и слова вставить.
— У него много забот, — объяснил Хансен. Он раскрыл газету и остановил взгляд на первой странице. Ему даже не пришлось искать то, что он хотел найти, — крупный заголовок, набранный двухдюймовым шрифтом, растянулся на семь колонок.
— Да вы только поглядите! — раздраженно воскликнул лейтенант Хансен. — Скачешь тут на цыпочках в этой Богом забытой дыре, рот на замке, клянешься — никому-де ни слова, и что же? Открываешь какую-то паршивую английскую газетенку, и тут на тебе — все сверхсекретные сведения черным по белому на целую страницу.
— Вы шутите, лейтенант? — сказал краснорожий голосом, который, казалось, исходил из самой утробы.
— Да нет, Забрински, — холодно ответил Хансен, — и ты в этом сейчас убедишься, если, конечно, умеешь читать. «Атомная подводная лодка спешит на помощь, — сказано здесь. — Дерзкий бросок к Северному полюсу». Боже правый — к Северному полюсу. И фото «Дельфина». Вот — командир… Господи, так это же я.
Роулингс протянул волосатую лапу и повернул газету, чтобы получше разглядеть расплывчатую фотографию товарища, сидящего перед ним.
— Ну и ну! А портретик-то так себе, а, лейтенант? Хотя, глядите, в этом что-то есть. Главное фотограф все же уловил.
— Да ты ни хрена не смыслишь в фотографии, — вознегодовал Хансен. — Вы только послушайте это: «Сегодня, незадолго до полудня (по Гринвичу), одновременно в Лондоне и Вашингтоне было опубликовано следующее совместное заявление: «Ввиду того, что на дрейфующей полярной станции «Зебра» возникла прямая угроза жизни людей и все попытки установить с ними связь с помощью обычных средств потерпели неудачу, командование военно-морских сил США приняло безотлагательное решение направить в район бедствия атомную подводную лодку «Дельфин», которой надлежит установить связь с оставшимися в живых полярниками. Сегодня рано утром «Дельфин» возвратился на свою базу Холи-Лох, Шотландия, после продолжительных учений в составе военно-морских сил НАТО. Есть основания полагать, что сегодня, около семи часов вечера (по Гринвичу), «Дельфин» под командованием капитана третьего ранга Джеймса Д. Свенсона снялся с якоря.
Итак, начинается отчаянная и опасная спасательная операция, примеров которой не знает ни морская история, ни история освоения Арктики. Шестьдесят часов минуло…»
— Вы сказали — отчаянная, лейтенант? — угрюмо спросил Роулингс. — Опасная? Капитану нужны добровольцы?
— Не нужны. Я доложил капитану, что опросил весь экипаж — восемьдесят восемь человек. Все согласны.
— А меня вы спросили?
— Тебя я, должно быть, пропустил. А теперь, когда говорит старпом, будь-ка любезен заткнуться.
«…Шестьдесят часов минуло с тех пор, как мир потрясла весть о бедствии, постигшем дрейфующую полярную станцию «Зебра», единственную британскую метеорологическую станцию в Арктике. Слабый сигнал бедствия с «крыши мира» принял радиолюбитель из норвежского города Бодо, знающий английский.
Из другого сообщения, которое меньше суток назад принял в Баренцевом море английский траулер «Морнинг стар», явствует, что в результате пожара, случившегося на складе горючего рано утром во вторник и уничтожившего почти всю станцию, уцелевшие люди оказались в крайне отчаянном положении. Запасы горючего и провизии полностью выгорели, и есть все основания полагать, что оставшиеся в живых полярники не смогут долго продержаться при температуре ниже двадцати градусов — минус пятьдесят по Фаренгейту, — которая, судя по свежим метеосводкам, установилась в этом районе в последнее время. Сведений о том, остались ли целы сборные домики, в которых жили участники дрейфа, не поступило. В течение последних тридцати часов дальние сверхзвуковые бомбардировщики американских, британских и русских ВВС вели с воздуха поиск затерявшейся во льдах станции. Но, поскольку точное местонахождение «Зебры» неизвестно, а в Арктике в это время года — полярная ночь и крайне неблагоприятные погодные условия, обнаружить станцию не удалось, и самолеты вынуждены вернуться.
Единственная слабая надежда на спасение для оставшихся в живых — подводная лодка «Дельфин». Но шансы на успешный результат у спасательной экспедиции явно невелики. Маловероятно, что «Дельфину» удастся пройти несколько сот миль под сплошным ледовым полем, равно как и то, что он сможет пробить лед в нужном месте, даже если будет установлено точное местонахождение оставшихся в живых людей».
— Вот и все, — Хансен отложил газету. — Дальше идет подробное описание «Дельфина». И куча всякой забавной дребедени типа того, что команда «Дельфина» — цвет элиты американского военно-морского флота.
— А с чего это вдруг вас потянуло в Арктику, док? Если в отпуск, то там не жарко, доложу я вам, — сказал Роулингс.
— Людям на «Зебре» понадобится срочная медицинская помощь. Если, конечно, они еще живы.
— У нас на борту есть свой врач, и он, как я слыхал, большой спец.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся я. — Да, но оставшиеся в живых люди могут страдать от переохлаждения, обморожения и даже гангрены. А я в этом действительно кое-что смыслю.
Мимо окна столовой пронесся джип — в свете его фар снежная круговерть казалась еще гуще и темнее. Роулингс было вскочил, потом медленно и задумчиво опустился на стул.
— Это заговор! — объявил он. — Теперь держись!
— Видал, кто к нам пожаловал? — спросил Хансен.
— Еще бы! Сам Кривоногий Энди.
— Я этого не слышал, Роулингс, — холодно бросил Хансен.
— Вице-адмирал американского военно-морского флота Джон Гарви, сэр.
— Кривоногий Энди, ишь ты! — задумчиво проговорил Хансен и подмигнул мне. — Адмирал Гарви, командующий нашими военно-морскими силами в НАТО. И чего он здесь позабыл?
— Никак разразилась третья мировая война, — объявил Роулингс. — Так что адмиралу самое время пропустить первый стаканчик мартини — и полный порядок…
— Часом не с вами ли он прилетел вечером из Ренфрю на той вертушке? — прервал его Хансен.
— Нет.
— А вы с ним случаем не знакомы?
— Никогда даже не слышал о нем.
Несколько минут прошло в бессвязной болтовне. Как вдруг в столовую ворвался порыв ветра со снегом. В распахнутой настежь двери появился моряк в синей штормовке и направился к нашему столу.
— Привет от капитана, лейтенант. Будьте любезны проводить доктора Карпентера в его каюту!
Хансен кивнул, поднялся и повел нас на выход. Снег валил уже не так сильно, кругом царила кромешная мгла, с севера по-прежнему дул ледяной ветер. Хансен двинулся к ближайшим сходням, подойдя к ним, остановился в свете прожектора и, увидев, как моряки и рабочие верфи осторожно опускают в носовой люк застропленную торпеду, повернулся и направился к кормовым сходням. Когда мы оказались внизу, на палубе, Хансен предупредил:
— Глядите под ноги, док. Здесь немного скользко.
Он не ошибся, и я, памятуя о ледяной купели бухты Холи-Лох, ожидавшей меня в случае одного неверного шага, все время был начеку. Проникнув под брезентовый навес, которым был обтянут кормовой люк, мы буквально свалились по железному трапу в теплый, сверкающий чистотой дизельный отсек, напичканный сложнейшими механизмами и контрольно-измерительными щитами. В каждом горели яркие флуоресцентные лампы.
— И вы не станете завязывать мне глаза, лейтенант? — спросил я.
— А зачем? Вы, наверное, и так все знаете. А если нет, все равно никому не расскажете — в противном случае считайте, небо в клетку на несколько лет вперед вам обеспечено.
Передняя часть центрального поста была точной копией многоместной кабины экипажа мощного реактивного самолета. Здесь, прямо напротив приборов с зачехленными градуированными шкалами, были два роговидных штурвала, похожих на авиационные, и ручки управления. Перед штурвалами стояли два кожаных кресла, на каждом, как я успел заметить, имелись пристяжные ремня. Интересно, какие трюки мог проделывать «Дельфин», коли рулевому, чтобы не вылететь из кресла, приходилось пристегиваться ремнями безопасности?!
