— Позвольте, — сказал Грушин. — Механизм взаимодействия вторичного космического излучения с веществом более или менее изучен. Поток слишком разрежен для практического использования..

— Достаточно плотен! — Похоже, что дотошность Грушина начинала раздражать Ура. — Здесь все дело в чувствительности прибора, в его поглощающей способности… Посмотрите на эту штуку. — Он нажал на что-то сбоку, и в коробочке открылись две катушки, и с одной на другую медленно поползла широкая, слегка мерцающая пленка.

— Что это? — Грушин выхватил из нагрудного кармана очки, надел и низко наклонился над коробочкой.

— Это одна из микроструктур, которые делают на Эйре для приема галактического излучения. Не знаю, как их назвать. Пачка такой пленки в датчике прибора способна выделить космическую составляющую из электротоков морских течений.

— Дайте-ка и мне посмотреть, — сказала Вера Федоровна. — Мне говорили, что у вас есть занятный блокнот, а оказывается, что это аккумулятор…

— Он может служить и блокнотом.

— Очень мило. Послушайте, голубчик, если у вас всегда при себе этот инопланетный аккумулятор — или как еще назвать? — то почему вы из моего снабженца выбивали ниобиевую проволоку?

— Запас пленки у меня ограниченный, — сказал Ур. — Для экспериментов хватит, но если проект будет принят… В общем, я искал, чем можно заменить материал, из которого состоит микроструктура пленки. Ближе всего ниобий. С ним еще придется много повозиться, чтобы придать требуемые свойства. Испытать различные сплавы нужно… Но по исходным данным ниобий — материал подходящий.

— Ну хорошо, — сказала Вера Федоровна. — Некое галактическое излучение, которое вы не можете назвать приличным именем, достигает Земли, взаимодействует с ее магнитным полем и широким ливнем падает в океан. Дальше что?

— Оно может быть выделено из электрических токов крупных течений, пересекающих магнитный меридиан. Но об его преобразовании в электричество в промышленных масштабах не может быть и речи, пока не устранен дефект. Нужно упорядочить геомагнитное поле.

— Иначе говоря, совместить магнитную ось с осью вращения, это я уже слышала. Как вы собираетесь это сделать?

— Вера Федоровна, я и об этом вам говорил. Кольцевое Течение Западных Ветров — созданный самой природой виток обмотки генератора. Нужно ввести корректив — дать первичный импульс этому витку. Мощный импульс, достаточный для того, чтобы «столкнуть» с места магнитную ось.

— Почем вы знаете, что она совместится с географической, а не «вильнет», скажем, в противоположную сторону?

— Импульс можно рассчитать так, чтобы ось сместилась на нужное количество градусов. Этим-то я и занимаюсь…

— Пять — один! — Рустам с шумом отодвинул стул и поднялся. — Порядок! Финнам уже не догнать… Извини, дорогой, — ласково отнесся он к Уру. — Ты сказал, что занимаешься расчетом импульса, да? Покажи нашим дорогим руководителям схему установки.

— Схема несложная, — сказал Ур. — Труднее будет смонтировать ее вот здесь, — он указал на карту, — в проливе Дрейка между Огненной Землей и Землей Грэйама. Единственное подходящее место, где Бравые Весты проходят вблизи берегов.

— Чу-удное местечко, — сказала Вера Федоровна. — Лет восемь назад там чуть не утонул «Тайфун». И я вместе с ним, между прочим.

— Да, штормы… — Ур опять потер рукою лоб. — Поставить там установку энергетического импульса будет трудно, трудно… И пожалуй, не легче подвести к мысу Горн линию передачи высокого напряжения.

— Это какая же потребуется мощность?

— Пока могу сказать только, что очень большая. Но затрата будет единовременной — только для импульса. Дальше сработает сам генератор: сместится магнитная ось, изменится структура геомагнитного поля. Это, вероятно, будет сопровождаться сильной магнитной бурей.

— А потом?

— Что ж, потом энергия, доступная всюду, где есть соответствующие приемники и преобразователи… Что ж еще?..

— Ты, Ур, совершенно не умеешь подать себя, — решительно вмешалась Нонна. — Речь идет об энергетике совершенно нового типа, Вера Федоровна. Мы как-то забываем в вечной житейской текучке, что живем не просто на земле, а на Земле с большой буквы — на планете, летящей в космическом пространстве. Мы сжигаем миллионы тонн природного горючего, мы расщепляем в реакторах ядра урана, чтобы получить энергию, нужную для жизни. Но энергия вокруг нас! Околоземное пространство пронизано потоками заряженных частиц. Их использование считается невозможным. И вот появился проект, он необычен и еще не рассчитан до конца, но меня, например, необычайно привлекает сама идея — овладеть галактическим излучением, преобразовать его в электричество… Не все понятно? Да, не все. Но разве мы знаем все о внутриядерных силах, сцепляющих протоны и нейтроны в атомном ядре? Нет! Тем не менее мы научились расщеплять ядро и извлекать из него энергию. Так же и здесь… Вы только представьте себе: миллионы тепловых электростанций перестают сжигать уголь и нефтепродукты, миллионы автомобилей перестают выбрасывать в атмосферу углекислый газ. Общедоступная дешевая энергия изменит облик всей техносферы, покончит с загрязнением окружающей среды!

— Я бы должна как-то завершить дискуссию, — сказала Вера Федоровна, — но, признаться, не знаю как. Слушаешь вас, — кивнула она на Ура, — интересно. Грушин начнет — будто собственные мои сомнения выкладывает… Что вы на меня уставились, товарищ Ур? Спросить о чем-нибудь хотите?

— Я вот что хотел… — неуверенно сказал Ур, переступив с ноги на ногу. — Может, все-таки прекратить это? — Он обвел рукой ватманы, карты, таблицы. — Вдруг опять Пиреев рассердится и… новые начнутся неприятности…

— Пире-ев? — протянула Вера Федоровна. — Ну, вы, голубчик, и верно как ребенок… Стала бы я с вами связываться, если б Пиреев тогда взял верх! Нету Пиреева! То есть, конечно, есть, но, слава те господи, науку-матушку больше не тревожит. Что же вы, Нонна, не рассказали товарищу о знаменитом происшествии? В самый разгар великой борьбы — как раз в весьма ответственном кабинете — у Пиреева выступила на лбу этакая надпись синими буквами, что, дескать, съел он барана, украденного в каком-то колхозе. Я это сама видела и до сих пор не могу понять, как не умерла на месте от совершенно постыдного истерического смеха…

— И у Пиреева надпись была? — Ур изумленно посмотрел на Веру Федоровну.

И вдруг с его лица словно сдернули занавеску: вмиг ожило оно, в тусклых глазах вспыхнул былой блеск, сверкнули зубы — Ур захохотал во всю глотку.

— Стойте, стойте, — сквозь смех вымолвила Вера Федоровна, — мне говорили, будто вы к этому делу причастны. Ну-ка признавайтесь!

— Ой, правда, Ур, это ты сделал? — спросила Нонна, улыбаясь и радуясь, что Ур пробудился от спячки.

И Ур рассказал, как Даи-заде, бывший заведующий животноводческой фермой, продавал на сторону колхозных баранов и портил жизнь отцу, и отец пожаловался ему, Уру, на это и велел сделать что-нибудь, чтобы вывести вора Даи-заде на чистую воду. И тогда он, Ур, отрезал от пленки из своего блокнота тонкую полоску и нанес на нее код — тот самый текст. А отец со своим другом сделали так, как он им посоветовал: разрезали полоску на мелкие части и вместе с травой скормили баранам. Самым таким товарным, что ли, особям. А дальше — код, будучи съеден, переходит в баранью мышечную ткань. Он вроде голограммы, этот код: на сколько частей его ни разрежь, каждый клочок сохранит информацию.

— Ну вот. В живом бараньем мясе код никак себя не обнаруживает. Но если барана зажарят и съедят, безразлично, какой кусок, тут нагрев и соляная кислота человечьего пищеварения проявляют код, как фотопленку в проявителе. А красители, которые имеются в коже человека в виде синего пигмента, закрепляют надпись на лбу. Потом надпись должна побледнеть и исчезнуть… Значит, у самого Пиреева появилась надпись?..

Опять он зашелся от смеха.

— Вот оно как, — сказала Вера Федоровна. — Однако… серьезная пленочка…

— Серьезная, серьезная, — подтвердил Грушин.