И все-таки Фирн, которому принадлежало последнее слово, выбрал среди массы других Мая. Но он не сказал Разведчику почему.

А поисковая капсула, сделавшаяся на время спутником спутника загадочной планеты, продолжала свой беззвучный стремительный полет. Приближалось время нового — в который уже раз! — выхода на прямую оптическую связь с планетой, время последней попытки установить Контакт с другим миром. На командном пункте было решено: если эта попытка также окажется бесплодной, Разведчик возвратится на борт, и корабль покинет пределы Системы.

В полностью отключившемся от действительности и жившем теперь самостоятельной жизнью сознании Разведчика роились, сменяясь, ослепительно яркие и, как удар током, осязаемые видения. Свернувшись по детской привычке клубочком, Май спал.

Примерно на половине пути к Системе, где находился теперь корабль, экспедиция натолкнулась на открытие, сущность которого нашла в конце концов свое выражение в формулировке Фирна:

— Можно считать доказанным, что произошло взаимное уничтожение двух миров. Видимо, их обитатели не смогли найти надежной формы установления Контакта, и это вызвало столкновение, повергшее за собою исход, трагический для обеих сторон… Впрочем, что касается причины столкновения, то это лишь мое предположение.

Мнение капитана разделили все, и, если отбросить объемистый отчет с результатами анализов на остаточную радиоактивность и многочисленных исследований другого рода, печальное открытие экспедиции было зафиксировано в бортовом журнале приблизительно в тех выражениях, в которых его определил Фирн. Практическим же выводом из этого явилась повышенная требовательность к каждому из членов экипажа в смысле верности букве Космического устава.

Когда стал очевидным факт существования цивилизации на обнаруженной в чужой Системе планете, вновь подверглись тщательнейшей проверке разработанные еще в предполетной подготовке методы установления Контакта.

Перед стартом поисковой капсулы с борта корабля Фирн сказал Маю следующее:

— Что бы ни случилось, ты должен помнить в первую очередь об ответственности. Не исключено, что от тебя будет зависеть судьба не только твоя, но и всей экспедиции. Помни об открытии, которое нашло нас в пути. Конечно, поскольку это зависит от нас, в данном случае подобная трагедия повториться не может. Но мы обязаны смотреть в далекое будущее… Вдруг неудача нашей попытки насторожит или, что несравненно опаснее, испугает обитателей чужой планеты, и они проявят агрессивность, если не по отношению к нам, то к новым пришельцам? Наша ответственность перед Разумом безмерна, потому что именно мы — инициаторы Контакта. Действуй только по Инструкции. Я тебе верю.

Май действовал строго по Инструкции, и ему не приходилось прилагать для этого особых усилий — требования Космического устава давно стали второй натурой Разведчика. И если после целого ряда сеансов связи с открытой планетой он ощущал огромное утомление, то лишь потому, что таким оказался характер его работы.

Очень быстро выяснилось: обитатели планеты в совершенстве владеют техникой приема мыслеизлучений и их преобразования в объемные динамические и даже озвученные изображения. Май, а вслед за ним и все члены экспедиции поняли это, когда в ответ на заданную им в уме несложную алгебраическую задачу на экране поисковой капсулы появилось графическое изображение правильного ответа. Различия в начертании знаков были откорректированы без труда — ведь задача относилась к разряду элементарных. Столь же успешной оказалась вторая и множество других попыток. Экспедиция ликовала: встреченный ею в необозримости большого Космоса мир достиг, несомненно, чрезвычайно высокого уровня развития цивилизации. К тому же, судя по всему, он развивался по законам, аналогичным тем, по которым шел в своем развитии их собственный мир.

Тогда было решено перейти к следующей стадии установления Контакта. В ней заключалась известная доля риска, но она была ничтожно мала — вряд ли обитатели открытой планеты, если им вздумается проявить агрессивные намерения, смогут, исходя из полученных сведений, определить район галактики, в котором находилась родная планета астронавтов.

И Май начал мысленно рассказывать братьям по Разуму о себе и о своем народе.

Напрягая волю и мозг, стараясь быть предельно четким, последовательным и логичным, он мысленно рисовал сегодняшний день мира Гармонии. Приспосабливаясь к обстановке, Разведчик заботился о том, чтобы его повествование складывалось, как мозаичный рисунок, из отдельных законченных фрагментов — словно книга из глав, сказали бы мы. Такой метод позволял «слушателям» неизменно подтверждать факт получения информации ответными изображениями, со скрупулезной последовательностью возникающими на экране капсулы.

Май рисовал в воображении родной город, возрожденный из руин Великой, или Кровавой, войны: прекрасные в своей неповторимости, но предельно рациональные по конструкторскому решению дворцы жилых кварталов, утопающих в зелени лесов; сферические громады подземных пещер-заводов; строгую четкость движения экипажей в напряженные часы деловой половины дня и праздничную раскованность толпы, отдыхающей в аллеях лесопарков; стерильную голубизну операционных, где достигшие предела отпущенных природой норм существования обретали новую жизнь, и ликующую полнокровную сумятицу на трибунах стадионов в дни больших состязаний. Он рассказывал о торжестве Разума, воплощенном в мудрой гармонии мыслящего существа с природой — деревьями и животными, о законах высшей справедливости, когда каждый получает от Общества желаемое, ибо стремления его разумны и здоровы, и главное среди них — потребность создавать блага для того же самого общества. Май вдохновенно чеканил язык своих мыслей, спеша поведать обретенным братьям обо всем, чего достигли наука, искусство, техника его далекой родины.

И все, о чем мысленно рассказывал Разведчик, с безукоризненной точностью возвращалось к нему в виде изображений на экране.

Май был счастлив: инопланетный мир их понимал! С правильной периодичностью капсула приближалась к черте, за которой прекращалась визуальная, а по всей вероятности, и электромагнитная связь с планетой, потому что между ними оказывался ее единственный спутник. С корабля поступала команда на отключение мыслеизлучателя, и Разведчик неохотно переходил к отдыху, чтобы, проснувшись, с нетерпением ждать нового цикла связи.

Однажды же связь прекратилась в самой середине передачи, и Май сразу догадался, в чем дело. Увлекшись рассказом, весь во власти желания как можно скорее донести до обитателей другого мира свое нетерпение, стремление очутиться наконец на их земле, чтобы можно было приблизить глаза к глазам и ощутить в руке тепло братской руки, он принялся рисовать картины уже не настоящего, а будущего своей планеты.

Связь прервалась, и капитан строго проговорил:

— В тебе опять проснулся художник, Май, но сейчас ты решаешь задачу Разведчика. Не забывай об этом.

Голос Фирна прозвучал холодно, и Май внутренне похолодел. По существу, это была угроза. Экзаменаторы-машины отвергли его кандидатуру именно потому, что учуяли, как властно заявляет о себе художник в сердце Мая.

Излучатель заработал вновь, и Разведчик неловко попытался объяснить им, что произошло недоразумение. Некоторое время экран был чист. Потом по нему пробежала легкая рябь, как на воде в нашем пруду, когда задует легкий ветерок. Рябь улеглась, и на экране родилось изображение лица. Маю было достаточно одного взгляда, чтобы сообразить: это лицо человека из другого мира, хотя оно ничем существенным не отличалось от лиц его соотечественников, причем принадлежало девушке, к тому же очень красивой. Секунду дочь чужой планеты смотрела ему прямо в глаза, потом улыбнулась и исчезла. Затем все пошло как обычно, но Разведчик мог бы поклясться, что его поняли и не осуждают за ошибку.

Тогда-то он и нарушил в первый и в последний раз Инструкцию, не сообщив на командный пункт о промелькнувшем на экране мимолетном чудесном видении. Собственно, это, пожалуй, нельзя было назвать нарушением: вполне могло оказаться, что лицо просто померещилось ему в результате переутомления. Май добросовестно продолжал свои передачи, и у него совсем не оставалось времени даже мысленно вернуться к случившемуся. Только его нетерпеливое желание очутиться в таинственном мире стало еще сильнее.