— Отпускай, — скомандовал Шеф, дождавшись, когда первые всадники поравняются с белыми столбиками, загодя вбитыми им в склон холма этим утром. И в тот же миг взревел на пример Бранда, дабы перекричать одновременный грохот выпустивших стрелы арбалетов: — Не бежать! Не бежать! Все по коням!

Вскоре по противоположному склону холма устремились вниз сотни коней, причем первыми скакали стрелки, а за ними катапультеры, которым понадобилось секундой больше, чтобы пристегнуть упряжь. Последней села в седло Годива. Вдруг, помедлив, она сорвала с шеста знамя, набросила его поверх своего мерина и припустила вниз. Знамя волочилось за ней, как шлейф платья.

С горящими очами, с пиками наперевес франкские воины вылетели на гребень холма, готовые искромсать недруга, попортившего им в этот день столько крови. Некоторые из них направили своих жеребцов прямо в бреши между телегами, там резко осадили их и взяли в сторону, намереваясь с помощью окованных сталью конских копыт растолочь в мелкую муку пеших воинов, которые, очевидно, прильнули к телегам…

Но у телег не было ни души. Вся вершина холма испещрена следами копыт… Стоит только одно осадное оружие, брошенное англичанами в суете отступления. В бреши укрепления стекалось все больше и больше всадников. Некоторые, спешившись, в великой досаде переворачивали телеги вверх дном. Король Карл задрал голову и посмотрел на пустующий кончик древка, с которого Годива минутой раньше сорвала флаг. Не успел он это сделать, как, словно бы в насмешку над его растерянностью, в полумиле от места, где он стоял, знамя с Крестом и Молотом взмыло над другой возвышенностью, отделенной от этой густой чащей и извилистой протокой. Некоторые сорвиголовы, более не в силах удерживать в себе так и не выплеснутую ярость, издали боевые рыки и пришпорили жеребцов. Властный окрик заставил их воротиться на место.

— Я запасся ножом, чтобы разрезать телятину, — шепнул король на ухо Годфруа. — А мне подали плошку с супом.

Причем очень жидким. Мы возвращаемся в Гастингс. Никогда не поздно пораскинуть мозгами.

Вдруг взгляд его упал на Альфгара.

— Кажется, я слышал, что дождь вот-вот кончится.

Вместо ответа Альфгар потупил очи. А король вновь устремил взгляд на жердь, на которой недавно развевалось знамя. Флага не было, но флагшток на месте. Стоит, крепко-на-крепко прибитый к телеге.

— Повесить изменника, — коротко бросил король.

— Но ведь я предупредил тебя, что у них машины!!! — заверещал Альфгар, когда на нем сомкнули железные объятия.

— О чем это он? — спросил один из рыцарей.

— Откуда мне знать? Местная тарабарщина…

А на небольшом бугре в стороне от дороги, по которой в обратном направлении поплелась кавалькада франков, уединились Торвин, Гейрульф и Фарман. Решено было провести срочное совещание.

— Ну, что скажете? — спросил Торвин.

Гейрульф, жрец Тюра, сокрушенно покачал головой.

— Это что-то новенькое… Такого еще не было! И я еще ни разу не слыхивал, чтобы так вели себя воины на поле брани. Спросим себя: кто может подсовывать ему такие идеи? Кто, как не сам Прародитель Живущих?! Он — сын Одина! Мы еще хлебнем с ним лиха.

— Нет, я не согласен, — сказал Торвин. — И я беседовал с его матерью.

— Мы знаем, что сказала тебе его мать, — ответил Фарман. — Да только ты нам никак не втолкуешь смысла этой истории. А раз так, я присоединяюсь к мнению Гейрульфа.

— У меня просто нет на это времени, — сказал Торвин, — видите, как все меняется? Франки-то собрались домой!

Шеф с недобрым чувством смотрел в спины удалявшимся конникам. Он был почти уверен, что они попытают счастья еще разок, и этим окончательно надорвут свои силы, потеряют людей и совершенно замучают лошадей. А если они потянулись домой, то сохранялась большая вероятность того, что они доберутся до своего лагеря, передохнут и в один прекрасный день попытаются стереть в порошок Армию Пути. Бессознательно он отдавал себе отчет в том, что непрофессиональная армия не в силах сделать одну вещь: преградить врагу доступ на определенную территорию. Сегодня он и не пытался этого сделать, а король франков не захотел его к этому принудить. Очевидно, король слишком был уверен, что заветное желание обеих сторон состоит в том, чтобы выяснять отношения в открытом сражении. И все же он должен заставить франков пойти еще в одну атаку. Под пятой захватчика истекает кровью вся Южная Англия.

Он должен добыть победу сегодня. А это значит — поставить на карту больше, чем он рассчитывал. И в случае выигрыша получить больше, чем он надеялся. К счастью, отступающие армии в одном отношении более уязвимы, чем армии наступающие. К этому моменту едва только половина из всех воинов Шефа поучаствовала в деле. Пришла пора привлечь остальных. Призвав к себе нарочных, Шеф принялся раздавать приказы.

Тем временем, спускаясь по прокисшим склонам, ведущим от моря к холмистой равнине Южной Англии, франкские кавалеристы наконец-то начали принимать меры предосторожности. Не желая становиться удобной мишенью для противника, они уже не скапливались большими группами, а вместо этого сами старались отсидеться в укрытии. Двигались же они только в случае необходимости и легким галопом. Стоя в перелеске под мокрыми кронами деревьев, один из таких отрядов изготовился к бою: совсем рядом послышался стук бегущих ног. На тропинку выбежал мальчуган-посыльный; он даже не заметил всадников, думая только о том, как побыстрее доставить послание. Один из верховых пришпорил коня. Блеснул в яростном замахе обнаженный клинок.

— Он же был безоружен, — заметил другой франк, подъезжая ближе и глядя, как стремительно краснеет дождевая лужица под неподвижным телом.

— Он нес оружие у себя в голове, — буркнул в ответ старший воин. — Стройтесь, сейчас двинемся дальше.

А брат мальчугана, что отстал от погибшего шагов на пятьдесят, лежал, притаившись, как мышка, за кустом огненно-красной рябины. Дождался, когда всадники отъедут на безопасное расстояние. И бросился собирать Мстителей.

Лучники же франков до сей поры довольствовались случайными, часто наудачу, выстрелами. Теперь же намокшая от непрестанного дождя тетива их пришла в полнейшую негодность. Командиры понуждали их занять ключевые позиции вдоль пути отхода армии. В свою очередь, лучники сочни за благо использовать попадавшиеся по пути постройки. Один из таких отрядов скрылся под покосившейся крышей хлева.

— Глядите, — показал один лучник на сцену, разыгравшуюся в этот момент в соседнем поле, по которому отступал отряд хоббеларов. Один из наездников схватился за бок, накренился и опрокинулся на землю. А из живой изгороди вдоль дороги вдруг выскочил человек, забрался в седло пони и поскакал. Верховые так и не поняли, откуда на сей раз была выпущена стрела. Зато англичанин направил пони прямо в засаду. Едва лошадь поравнялась с покосившимся хлевом, как оттуда выступили двое с короткими мечами, вонзили клинки в грудь животного и подхватили мелкого стрелка в свои объятия, когда он вылетел вон из седла.

— Какого дьявола они здесь наковыряли! — воскликнул франк, подбирая с земли арбалет. — Ты только посмотри: лук, стрелы… А к поясу-то что у него привязано?

— Да ты не на пояс смотри, Гийом, — завопил вдруг его приятель, — смотри дальше… Это же девка!

Лучники ошарашенно воззрились на хрупкую фигурку в короткой юбочке.

— Так-так, — проговорил Гийом. — Значит, девка из засады шлет стрелы в спины воинам. Ну, у нас будет время наказать ее. А ей будет о чем вспоминать в Преисподней.

Когда к содрогавшемуся телу с заломанными конечностями выстроилась очередь галдящих воинов, из-за травы за их спинами показалась дюжина коренастых керлов. Кентские фердсмены, конечно, не в состоянии были тягаться силами с закованными в латы всадниками. Но кучка праздных разбойников была им вполне по зубам.

На каждом шагу теряя людей и лошадей, огромная змея медленно ползла к своему логову.