Шеф поднатужился и потянул тетиву. Она поддалась, повинуясь его усилию — мощному, но не на пределе его возможностей. Хилая команда не смогла сделать верную поправку на мускулы воина, тем более такого, который качал их долгой работой в кузне. Зацепившись за собачку, гнусаво загудела тетива. Шеф убедился, что в руках у него действительно лук, — но только его надо держать поперек тела стрелка, а не как обычный деревянный лук.
Один из мастеров Удда, ухмыляясь, протянул ярлу короткую стрелу: короткую, поскольку сталь поддалась всего на несколько дюймов, не на полдлины руки, как полагалось бы тетиве деревянного лука. Шеф уложил стрелу в шероховатый желоб, выдолбленный в верхней части деревянного бруса. Круг стоявших перед ним людей разомкнулся, и ярдах в двадцати от себя Шеф увидел ствол дерева.
Он выровнял лук, прицелился, непроизвольно стремясь уловить цель в зазор между оперением стрелы, и надавил на собачку. Отдачи, знакомой ему по выстрелам из крупных образцов, на сей раз не последовало. Не было и уносящейся ввысь черной молнии. Стрела с шипением рассекла воздух и вошла в дерево точно посередине ствола.
Шеф подошел к мишени, ухватился за стержень стрелы и принялся ковырять и колупать им дерево; наконец с десятой попытки стрела выскочила из отверстия целиком, не надломившись.
— Совсем неплохо, — проговорил Шеф, — но и хвалить вас особенно не за что… По-моему, луки эти бить будут не дальше, чем обыкновенные охотничьи. Для войны они не сгодятся.
Обмерев от стыда и ужаса, Удд принялся было тихо оправдываться; Шеф знаком прервал этот лепет раба.
— Перестань, Удд. Мы же все тут ученики. Я тебе это докажу. Вот сейчас перед нами новая вещь. Никто в мире до нее не додумался. Скажи-ка мне, а чья в том заслуга? Саксы, который просто напомнил тебе, что ноги сильнее, чем руки? Или твоя — это ведь ты первый рассказал нам, как твой хозяин ковал стальные пластины? А может быть, моя, потому что это я велел тебе изготовить лук из гибкой стали? Или все-таки племени Ромула, которое изобрело катапульты со вращением и положило начало всему остальному? Получается, что ничьей заслуги в отдельности тут нет. Получается, что мы ничего не изобретали, мы просто воспользовались старым знанием, почерпнув его от самых разных людей, которые сами когда-то почерпнули его. Что же до лука… Нам нужно добавить ему мощи. Пусть он перестанет называться луком, но натяжение тетивы необходимо удвоить. Может, кто-то скажет мне, как этого добиться?
Понурое молчание прервал Озви, старшина команды катапультеров.
— Ну, коли ты так рассудил, господин, то дело здесь ясное. Как обычно делают, когда что-то тяжелое поднять нужно? Ставят ворот, натягивают лебедку. Как норвежцы, скажем, когда корабли свои грузят. Да нам и покороче лебедка сгодится. Крепим ее к поясу, один конец наматываем, другой конец крючком цепляем за тетиву — натягивай сколько душе угодно!..
Шеф отдал устройство Удду:
— А вот тебе и ответ, Удд. Собачку передвигай вверх по колоде, пока сталь будет гнуться. Приладь к каждому такому луку небольшой ворот с лебедкой. А как закончишь и увидишь, что вещь работает исправно, начинай ковать сами луки — и чтобы пустить в дело все пластинки! Возьми себе столько людей, сколько понадобится…
Викинг, что в эту минуту прокладывал себе дорогу в толпе, не смог побороть чувства брезгливости при взгляде на ярла, который, казалось ему, якшается с недоносками. Сам он прибыл в Норфолк совсем недавно, этим летом, взбудораженный, как и вся его родная Дания, молвой о необыкновенных достижениях этого правителя, о достатке и процветании его земли, о падении Рагнарссона. Все, что до сих пор видел викинг, — это как ярл выводил на бой свое войско. Бой, который для него закончился, не успев начаться. А теперь он стоит и молотит языком с этими трэлями, как с равными. Сам викинг был верзилой под шесть футов, весу в нем было не меньше двух сотен фунтов, такой бушель с пивом поднимет и левой, и правой — на выбор. «Нечего сказать — хорош ярл! — дивился теперь викинг. — С воинами он перетолковать не хочет, зато с мелюзгой всякой лясы в охотку точит. С такими, как он, skraelingjar, не видать побед, как собственного носа».
Вслух же он громко, без обиняков рявкнул:
— Господин, тебя хочет видеть Совет.
Выполнив поручение, он развернулся и, не добавив ни слова, загромыхал своими сапожищами в обратном направлении.
Собравшись с духом, Озви решился произнести вслух то, что занимало его и всю армию.
— Дадим мы недругу бой, господин? Ведь нужно же когда-то нам найти управу на Ивара! И если б ты ему помял косточки прямо завтра, мы бы не возражали…
Шеф не мог не заметить упрека, но пропустил его мимо ушей.
— Если очень хочется, дать бой — дело нехитрое, Озви. Вопрос в том, готов ли ты к нему.
* * *
Стоило Шефу переступить порог шатра, где в этот раз разместился Совет Армии Пути, его словно окатили ледяной водой из ушата. Собравшиеся — включая Альфреда, всех членов Совета в лице Бранда, Ингульфа, Фармана, других жрецов и Гудмунда, а также представителей всех подразделений армии — разглядывали его с нескрываемой неприязнью.
Он занял свое место, привычным жестом нащупывая под правой рукой скипетр-точило.
— А куда подевался Торвин? — спросил он.
Фарман открыл было рот, но осекся, услыхав яростный глас юного короля Уэссекса. Тот уже освоил корявый англо-норвежский жаргон, нашедший пристанище при дворе ярла.
— Один человек, два человека — не в счет. Мы тут решаем то, что не откладывают. Мы и так потеряли кучу времени.
— Вот-вот, — загромыхал со своего места Бранд. — Знаешь, когда на хуторе живешь, можно просидеть всю ночь в курятнике, ждать, когда наседка яйца снесет… А утром выходишь на воздух, глядь — всех гусей лисица за ночь загрызла!
— И кто же эта лисица? — спросил Шеф.
— Рим! — воскликнул Альфгар, вскакивая на ноги и обводя пылающим взглядом собравшихся. — Рим, Церковь, о которых мы как-то забыли! Ты отобрал у них земли, я грозил лишить их всех доходов, и они натерпелись страху. Сам Папа перепугался.
— И что из этого?
— А то, что на английский берег высадились десять тысяч латников! И есть среди них франкская конница в броне — слыхал о такой? Ведет их король Карл. У всех поверх доспехов и плащей нашиты кресты. Они всем говорят, что пришли защитить Церковь от посягательств язычников… Но как смеют они заикаться о язычниках?! Это мы, англичане, уже сотни лет сражаемся с язычниками! Мы, англичане, ежегодно посылаем в Рим лепту св. Петра, ибо хотим явить доказательство нашей верности. Я сам, — Альфред едва не задохнулся от переполнявшей его обиды, — я сам был отослан отцом своим в Рим, к покойному Папе Льву! Я был тогда еще мальчишкой, но Папа даровал мне титул его консула. И однако за несколько сот лет мы не дождались от Священного престола ни единого пенни, ни единого солдата, дабы поддержать наш отпор нашествию язычников! Но как только оказалась под угрозой церковная собственность, Папа Николай шлет сюда целую армию!!!
— Но ведь армия эта будет воевать с язычниками… Не исключено, что и с нами. Но только не против тебя.
Краска бросилась в лицо Альфреду.
— Ты забыл о том, что епископ Даниил отлучил меня от Церкви. Мои же лазутчики сказывают мне, что эти воины с крестом на пузе твердят направо и налево, что в Уэссексе, дескать, нет короля и требуют признать сюзереном Карла… А пока мои подданные будут раздумывать, они успеют очистить каждый шайр до последней нитки! Считается, что они пришли сюда воевать с язычниками. Но грабят и насилуют они только христиан!
— Чем же мы можем помочь тебе?
— Мы должны немедленно выступить и ударить по армии франков прежде, чем она обескровит мое королевство… Епископ Даниил либо мертв, либо скрывается в укромном месте, да и его мерсийские сторонники разбрелись по своим норкам. Мой королевский титул отныне не осмелится оспорить ни один англичанин. Верные мне ольдермены и таны уже сейчас сплачиваются. Я могу поднять всех рекрутов Уэссекса, со всех шайров без исключения. И если, как утверждают некоторые языки, лазутчики мои преувеличили силы врага, то я смогу сразиться с ним равным числом. Но верьте мне: я готов сражаться с франками любым числом! И все же, ярл, я буду безмерно признателен тебе, если решишь оказать мне помощь.
