– Ты уверен? Откуда ты можешь знать, что это он?

– Ну, дело в том, что он воняет сильнее всех. Гораздо сильнее. И еще от двоих тоже – должно быть, они прирожденные дун-маги. Все другие… – Я заколебался. – Наверное, это и есть те, кого ты называешь оскверненными силвами. От них слегка пахнет так же, как раньше пахло от Флейм, но в основном – отвратительно. – Такое описание и близко не передавало всей мерзостности запаха. – Их всего девятнадцать: трое перед амбаром, пятеро вокруг деревни… на довольно большом расстоянии. Можно предположить, что стоят на часах вроде тех, что в лодках на озере. Блейз, Флейм и Дек где-то поблизости, я думаю, что в амбаре, но точно сказать не могу – все слишком пронизывает запах дун-магии.

– Можешь ты определить – они одни?

– С ними главный колдун и один обычный человек, а также примерно двенадцать бывших силвов. И еще те два дун-мага. Руарта я вообще не чую, может быть, потому что он такой маленький, а дун-магия уж очень смердит.

Морщинки в углах глаз Райдера углубились, но это было единственным внешним проявлением той боли, которую он испытывал.

– Как, Бога ради, – тихо прошептал Райдер – скорее себе, чем мне, – сумела эта идиотка снова попасть в лапы дун-магов? – Он мог иметь в виду обеих женщин, но я знал, что говорит он о Блейз. – Я не ожидал, что здесь окажется так много оскверненных силвов, – уже более ровным голосом обратился он ко мне. – Я предполагал, что тут прячется маленькая группа приспешников Мортреда, но он явно уже давно готовил для себя второе убежище. Со злыми колдунами я мог бы справиться: они привыкли слишком полагаться на магию и вряд ли хорошо владеют оружием. Но бывшие силвы… Многие из них прошли подготовку в академии хранителей – это опытные бойцы.

Я печально кивнул.

– На «Свободе хранителей» было восемь силвов – по крайней мере так мне говорила Блейз. Они все могут быть здесь.

– Мортред уже давно охотится на силвов-хранителей – желает иметь в своем распоряжении лучших… Так скажи мне, горец, как мы с тобой – с одним мечом на двоих и без помощи магии – сможем вызволить двух безрассудных женщин и мальчишку из этой ловушки?

Я ничего не мог предложить.

Получить удар по ребрам – не самый приятный способ проснуться. Как только сапог врезается тебе в бок, ты понимаешь, что влипла хуже некуда. Еще не открыв глаз, я потянулась за мечом – и у меня под рукой, где ему полагалось быть, меча не оказалось.

Лучи рассвета окрасили небо перламутром, к тому же наш лагерь освещало несколько колдовских огоньков – таких, какие зажигают силвы; только все они имели зловещий красноватый оттенок… Первым, кого я увидела, был Мортред.

Пнув меня в бок, он отступил на безопасное расстояние и теперь смотрел на меня сверху вниз, держа в руке фонарь.

– Привет, Блейз, – промурлыкал он. – Вот мы и встретились снова. – Позади него выстроились оскверненные силвы, все как один хранители, все с обнаженными мечами, за исключением одного – со взведенным арбалетом. Позади экс-силвов стояли два дун-мага.

Одно неверное движение, и я умру. Конечно, не сделав движения, я все равно умру, и, возможно, гораздо более мучительно… Дек зашевелился на своей подстилке и высунул голову из-под одеяла. От изумления он пискнул, как морской огурец, на который наступили.

– Тихо, малыш, – предостерегла его я.

– Здравый совет, – кивнул Мортред.

Я пристально смотрела на него и с трудом узнавала. В нем ничего не осталось от калеки, которым был Янко, слуга в «Приюте пьянчуги» в Гортанской Пристани, ничего не осталось и от пародии на человека, каким стал он после поражения в Криде. Мортред был прекрасен – голубоглазый южанин, высокий, стройный, с очаровательной улыбкой, не смягчавшей, впрочем, жестокой радости в его глазах и злорадства в голосе. Заметив, как я поражена, он добавил:

– Обожаю сюрпризы. Ты разделяешь мое мнение?

Я могла думать только об одном: как удалось Янко стать таким?

– Не возражаешь, если я встану? – вежливо сказала я. – Лежа я чувствую себя в невыгодном положении.

Мортред изумленно вытаращил глаза, потом расхохотался.

– Не лезешь в карман за словом, а, Блейз? Ну ничего – скоро я заткну тебе рот.

Он сделал еще один шаг назад, потом знаком разрешил мне подняться. Я встала с подчеркнутой осторожностью – так, чтобы враги все время видели мои руки. Дек последовал моему примеру. Двигаясь нарочито медленно, я воспользовалась возможностью бросить быстрый взгляд вокруг – чтобы оценить, насколько тяжело наше положение.

Защита, установленная Флейм, конечно, исчезла. Сама Флейм стояла на коленях позади силвов, зажимая рукой пасть Следопыта. Пес обеспокоенно скулил, но не вырывался – в конце концов, предполагалось, что Флейм – наш друг… Она равнодушно смотрела на меня. В ней не было заметно голубизны силва – только полная апатия.

Руарт сидел неподалеку на ветке и непрерывно чирикал, обращаясь, насколько я могла судить, к Флейм. Он пытался заставить ее взглянуть на него, чтобы что-то ей сообщить, но Флейм, похоже, не обращала на него внимания. Никто другой тоже не обращал внимания на птичку, и это было хорошо: значит, наши враги не знали про Руарта.

Мой ум метался, как малек, спасающийся от губана; мне нужно было быстро сообразить, что же случилось. Защита исчезла, и Следопыт был обезврежен… обе эти вещи могли случиться только в одном случае: если Флейм нас предала. Она, должно быть, встала ночью и предупредила Мортреда. Она намеренно отдала нас с Деком в руки злого колдуна… нас, но не Руарта.

Мортред поманил одного из силвов, чтобы тот нас обыскал; бывший хранитель подчинился, хотя и с большой осторожностью. Может быть, моя репутация опередила меня… Я улыбнулась ему, оскалив зубы: я всегда стараюсь показать, что моя репутация заслуженна, даже если это не соответствует действительности. Найти силв ничего не нашел: меч у меня уже отобрали, а остальное оружие было вне досягаемости. Следопыт зарычал, шерсть его встала дыбом. Происходящее ему не нравилось, да и к Флейм он уже давно относился с настороженностью. Эх, нужно мне было к нему прислушаться…

Что ж, в какой-то степени я к нему прислушивалась, как прислушивалась к Гилфитеру и к собственным сомнениям. Только ничто и никто не предупредил меня, что Флейм готова нас предать… что она сделает это при первой возможности. Я ведь наблюдала за ней и сравнивала то, что вижу, с ее состоянием в Гортанской Пристани, когда она страдала от заражения дун-магией. Сходства не было: теперь дун-магией от нее пахло редко и еле заметно. Ее поведение стало хуже, это правда; хуже и зловреднее. Мне все еще трудно было поверить в то, что случившееся с ней было просто возвращением той скверны, от которой она пострадала на косе Гортан. Оскверненные силвы выглядели не так, как Флейм. В их глазах сохранялось выражение затравленности: в них доброе начало безуспешно боролось с тем, чем они стали. Это были сильные и здоровые люди, вынужденные делать то, чего делать они не хотели, беспомощные перед более могущественной магией.

Флейм же просто казалась больной… вялой и иногда разъяренной.

Я что-то упустила… все мы упустили нечто ужасно важное.

– Ты переменился, – сказала я Мортреду. Мой ум все еще метался, оценивал, ловил малейшие подробности, пусть и не важные. Никогда не знаешь, что может в дальнейшем пригодиться. Если, конечно, у тебя это «в дальнейшем» будет… Флейм отпустила Следопыта и теперь стояла позади силвов, безразлично глядя в пустоту.

Мортред светился даже не красным, а почти лиловым цветом. Он казался более высоким, чем я помнила, возможно, потому, что мог теперь стоять прямо. Глаза его стали более ясными и менее… Менее яростными? Нет, дело было в другом. Безумие тоже никуда не делось, просто теперь Мортред лучше держал себя в руках. Самообладание – да, именно. Колдун полностью держал ситуацию под контролем, чего раньше не было. Сердце у меня оборвалось. Не было никакой надежды на то, что теперь он поддастся на те же уловки, которые я с успехом использовала в Криде.