– Итак, товарищи летчики. Слушай боевой приказ. Капитан Кузьмичев! Оставляешь на аэродроме дежурную пару. Можешь использовать ее на усиление, но лучше не надо. Сам с ведомым проскочишь по линии фронта, посмотришь, ориентировку закрепишь. В затяжные воздушные бои вступать запрещаю! Единственно, что тебе можно – прийти на помощь нашим, если их фашисты зажмут. Ясно? Еще раз – запрещаю! – Я сурово погрозил Кузе пальцем. – Уяснил? Вот так-то! Я с полковником Надеждиным и звеном капитана Извольского пойду на север. Там пробежимся… План полета примерно такой же. В случае встречи с противником я приму решение – вступать ли нам в бой или нет. Если ввяжемся, то мы с Василием атакуем, а ты, Кир, обеспечиваешь безопасность полковника, ясно? Полковник, вам слова не давали. Вы лететь хотите? Тогда продолжайте хотеть молча, вам ясно? По машинам!

Вот так вот! Только дай им слабину. Я оглянулся назад. Метрах в двенадцати молотил мотором истребитель Василия. Дальше стояло звено Кира.

– На взлет! – Я махнул рукой из открытой кабины и дал сектор газа от себя. – Полетели!

…Дымка, все время здесь, в Ленинграде, дымка и облака. Либо просто дымка, либо облака, либо – дымка с облаками… Небо плохо просматривается, сложно искать цель, все время приходится крутить головой, напрягать зрение. Правда, сегодня у нас есть помощники.

– Наседка, я Гром-1. Видишь нас? Есть кто поблизости? Понял, жду…

Мы уже около восемнадцати минут в полете. Движемся на четырех тысячах, левым пеленгом. Скорость 540 – хватит для любого маневра. Я иду ведущим звена. Кирилл своей парой прикрывает нас сверху. За мной тянется Юрка Лесных с Парикянцем. Четко идут, как на картинке…

– Гром-1, ответь Наседке.

– На связи.

– Курс 320, удаление до двадцати километров, цель групповая, но засечка маленькая… Предположительно – три-четыре самолета. Высота около пяти. Как понял?

– Понял вас, иду на перехват! За мной!

Я чуть прибавил оборотов и полез вверх, загибая плавный левый вираж. Нужно набрать превышение. Хотя бы тысячи на полторы…

– Семерка, не суетись… Твое время еще не пришло… – Вася что-то задергался, сократил дистанцию. – Займи свое место. Внимание всем. Поиск.

Мы продолжали лезть в высоту. Уже 5700. Хватит, пожалуй… Где эти гады? Я стал легонько класть истребитель то на правое, то на левое крыло, осматривая переднюю полусферу. Вон, что-то блеснуло. Или мне показалось? Да нет. Явно проблеск. Это плекс фонаря противника! Цель обнаружена!

– Гром-1, на два часа, удаление до пяти, ниже пятьсот – три самолета!

Сам вижу. Кто это, интересно? Кажется – бомбардировщик, а с ним прикрытие. Да, точно! Большой и неуклюжий бомбер и пара «мессов». Это финны или немцы? А черт их разберет – далеко. И все отличие-то, что у финнов кресты синие. А вот бомбардировщик какой-то незнакомый. Точно! Это английский бомбардировщик «Бристоль Бленхейм», закупленный финнами в конце тридцатых. Ничего я про него почти и не помню. Две огневые точки, что ли, скорость близко к пятистам, если я не ошибаюсь… Вроде – устойчив к повреждениям. Во всяком случае, нашим «ишачкам» в Финскую сбивать их было трудно. Естественно – с их-то «ШКАСами». Ничего, у нас калибр оружия покрупнее будет. Значит, все же финны… Навряд ли немцы станут прикрывать финский бомбер. А это, скорее всего, и не бомбер вовсе. А разведчик. Ну, да ладно. Хватит думать – трясти надо!

– Семерка, выходи вперед. Я прикрою. Будешь атаковать. Все, что планируешь делать, говори мне. Может, что и посоветую. Давай – вперед! Кир, внимание – «мессы» твои. Хотя… Оставь и для «Семерки» одного.

Истребитель Василия прибавил скорость и бодро выскочил вперед.

– Звену! Продолжаем набор, расходимся с противником правым бортом и загибаем крючок. Атака сзади от солнца! – дал свое первое ЦРУ Василий.

Грамотно и правильно. Молодец Вася! Финны нас, по-моему, еще не видят. Нас-то радар навел, мы их ждали и искали, а они никого не ждут. Да и надоело, наверное, в дымку-то пялиться. Ну, увидят потом, конечно… Но поздно уже будет.

– Семерка, не увлекайся, не увлекайся… Достаточно высоты. Загибай…

– Звену – заходим. Огонь по готовности!

– Поправка! Второй паре бить по истребителям, бомбер не трогать. Как поняли? – это все-таки я влез. Уж больно я хотел, чтобы Василий сам завалил «Бленхейма».

– Принял…

– Принял!

– Кир, страхуй!

– Готов…

Ну, Вася, давай… давай! Начинай, пора уже… И Вася не подвел. Заложив красивую и чистую линию виража, истребитель с бортовым номером «7» вышел в заднюю полусферу финнов. Мы почти мгновенно сблизились с разведчиком, и Василий открыл огонь.

– Держи трассу, Вася! Держи – не жалей! Бей в корень крыла.

Какой там! Вася так удачно влепил «Бленхейму», что практически сразу зажег его. Густо дымя и полыхая длиннющим факелом пламени, разведчик медленно пошел вниз. Сейчас прыгать будут. Я посмотрел через плечо – точно, посыпались!

– Правый боевой! – Грамотно Васек командует. Именно правый, на солнце. А вот за своим хвостом не следит. Чересчур доверяет ведомому. То бишь мне. Неправильно – надо самому смотреть! Тогда бы увидел, что вторая пара звена развалила на куски ведомого «месса» и пошла за нами, не тронув ведущего. Кирилл продолжал висеть на высоте, контролируя все это чудское побоище.

– Семерка, бери «месса»!

Обделенный нашим вниманием «Мессершмитт» все же пришел в себя после неожиданной атаки и попытался спрятаться в облачности. Вот тут Кир его и отсек парой очередей. «Месс» заполошно заметался и бросился бежать.

– Вася, бери его! Уйдет в пике ведь!

Вася пошел на пересечку, неудобно стрелять с этого ракурса, но – надо.

– Не спеши… вынос полтора корпуса, а потом – правь по трассе.

Очередь пошла. Мало упреждение! Трасса прошла за хвостом «месса», и он ее, похоже, не заметил.

Вторая трасса… Мимо! Третья – попал! От «месса» полетели клочья протектора бензобаков, он «запарил» белым паром из пробитых радиаторов.

– Есть, Вася! Молодец! Клади его в землю, а то мы на их территории.

Но финн не стал ждать, когда его убьют в кабине, и прыгнул. Ну, живи, суомилайнен. Повезло тебе.

– Наседка, свет мой, зеркальце, скажи…

– Гром, прекратите неуставные сигналы. Вокруг вас чисто.

– Спасибо, Наседка, – я был сконфужен. Что-то я развеселился. Ведь сам же всегда строго выговаривал летчикам за болтовню в эфире. Наверное, за Васю обрадовался.

– Семерка – займи свое место. Молодец! Все сделал на «отлично» – идем домой…

После посадки, оставив счастливого Васю рассказывать улыбающимся летчикам о том, как он строил атаку, как заходил и стрелял, я нашел нашего НШ.

– А что, Федор Тимофеевич, придется нам на Василия представление писать! Ведь это его третий и четвертый сбитый. Да еще в одном бою. Заслужил он свой орден, как есть заслужил. Как мыслишь-то?

– Да представление написать – это не вопрос… Напишем, конечно. А вот скажи мне, командир, как долго ты полковника на побегушках держать думаешь, а? Не дело это. Он старший офицер, знания и опыт кое-какой у него есть, полком командовал. А тут таксистом каким-то работает… Слетай туда, мотнись сюда… Не дело это. Хватит ему за твоей спиной сидеть! Ему взрослеть надо, мужчиной становиться, ясно?

– Да мне-то ясно, Федор Тимофеевич… А вот ясно ли это Василию Сталину – вот в чем вопрос… Но ты прав. Я с ним серьезно поговорю. А представление ты готовь. Я подпишу – и фельдсвязью в Москву. Он этот орден честно заслужил, вот так-то!

– Кто бы спорил… – пробурчал НШ и вновь зарылся в бумаги.

– Посыльный! Полковника Надеждина ко мне!

Через несколько минут прибежал довольный Васек.

– Пошли, Вася, прогуляемся в лесок. Воздухом подышим, поговорим…

Наш разговор я тут приводить не буду. Непростой разговор сложился, трудный. Как я понял, Василий на «вольные хлеба» не торопился. С нами ему было удобно – за ним был контроль и присмотр. В то же время его здесь по-своему ценили и уважали. Причем – искренне. Его это абсолютно устраивало. И еще. Он хотел полностью обелить свое имя в глазах отца. Показать, что Василий Сталин не пьянь офицерская, а летчик и боец. Не знаю, любил ли он его, боялся ли, но уважал – это точно. Да и любил, по-моему, тоже. Все же отец…