Значит, следовать за ветром было бесполезно. Я выключил фонарик и попытался вспомнить, откуда я пришел. Если бы только можно было восстановить мой путь в обратном порядке. Встав лицом по ходу галереи, я двинулся вперед, свернул в левую развилку и продолжал идти наугад, куда глаза глядят. Вскоре я понял, что заблудился окончательно – мне попадались какие-то завалы, штреки, в которых было по колено мутной воды, – ничего знакомого, все это я видел в первый раз. Я обнаружил шахту с зелеными от водорослей стенами, которая вертикально шла вверх, далеко за пределы луча моего фонарика; наверху не было видно ни звезд, ни серпика луны, несущего свет надежды. Просто какая-то старая шахта. Все больше становилось воды, она сочилась из каждой трещины и потоком текла по галерее, доходя мне до колена. Кровля галереи постепенно опускалась, так что она превратилась в настоящую трубу, по которой текла вода.
Я вернулся назад, выбрал другое направление и теперь двигался наверх, поднимаясь с одного горизонта на другой. В этом направлении был какой-то план, который, как мне казалось, был мне понятен. И вдруг – снова тупик, неизвестно почему. Просто, наверное, жила в этом месте иссякла. Я снова повернул назад, опускаясь постепенно вниз по ходу выработки. Если бы только услышать насос – по его звуку можно было бы ориентироваться. Я пошел по течению воды. Галереи напоминали старинные готические переходы, которые вдруг открывались в широкое пространство собора – в том месте, где расширялась выработка, следуя капризам жилы. Я спускался все ниже и ниже, и воды становилось все больше. И ни малейших признаков насоса. Узкий гезенк вывел меня в более просторную галерею. Здесь воды было уже по пояс.
Идти мне было трудно, но я все-таки шел, хотя и понимал, что нужно вернуться, – воды было слишком много. Но мне не хотелось признавать, что я снова ошибся. Свет фонарика начал слабеть. Какое-то время я отказывался это замечать. Но здесь, в этой полной воды галерее, где видна была только темная поверхность воды, стало совершенно ясно, что батарейка садится. Луч из белого превратился в желтый и потерял свою силу. Эти изменения наступали постепенно, так что я не сразу обратил на них внимание.
Впереди на темную гладкую поверхность волы, которая уже перестала быть гладкой, лилась сильная струя из какого-то отверстия наверху. Когда я дошел до этого места, нога моя потеряла опору, и я с головой ушел под воду. Вынырнув и отфыркиваясь, держа фонарик над головой, я пытался нащупать ногой илистое дно. Найдя его, выкарабкался из ямы, мокрый и промерзший. Одного взгляда на потолок было достаточно: я понял, что провалился в шахту, потому что сверху было отверстие, из которого и лилась эта струя воды.
Тут я понял, что дошел до того уровня, где шахта залита водой. Ничего не оставалось делать, как только вернуться назад. Вот тут я испугался. Испугался по-настоящему. Страшнее всего был пожелтевший луч фонарика. Его батарейка слишком долго пролежала на складе. Ее может хватить на пять минут, а может быть, на полчаса. У меня было слишком мало времени, я должен был выбраться из шахты.
Двигаясь назад по затопленной галерее, я посмотрел на часы. Стрелки на светящемся циферблате показывали без пяти одиннадцать, значит, я находился пол землей уже около часа. Я повернул и двинулся вверх по крутому подъему, стараясь идти как можно быстрее, что было нелегко, так как ноги вязли в тине, покрывающей дно. Но я все равно лихорадочно спешил – необходимо было выбраться наверх как можно скорее, прежде чем батарейка окончательно сядет. Если бы только я мог найти шахту, из которой было видно небо и светящийся серпик луны. Можно было бы попытаться вскарабкаться по ней наверх. Или, по крайней мере, дождаться утра и тогда начать звать на помощь. Впрочем, было мало шансов, что меня услышат. Но все-таки была бы хоть какая-то надежда.
Карабкаясь наверх, я стал вертеть головой, чтобы уловить на лице движение воздуха, которое указало бы мне направление в сторону моря или какой-нибудь вертикальной выработки. Но никакого движения не было. Было тихо и неподвижно, как в гробу. Мне снова вспомнились римские катакомбы. Нет-нет, не годится об этом думать. Я сойду с ума, если себе это позволю. У Эдгара По есть один рассказ. Как он называется? Кажется, «Бочонок амонтильядо». К черту Эдгара По. Вот уж о ком не следует вспоминать, если желаешь сохранить рассудок.
И вдруг я остановился. Ухо уловило еле слышный звук, похожий на биение пульса. Или это кровь стучит в висках? Я тяжело дышал, прямо задыхался. Что же это такое, кровь в висках или насос, спрашивал я себя, пытаясь не думать о себе и своем сердце и прислушаться. Но никакой уверенности у меня не было. Страх в сочетании с неподвижным влажным воздухом могут сыграть с человеком любую шутку.
Я медленно двинулся вперед, сосредоточив всю свою энергию на слушании. Крыша галереи слегка приподнималась. Вдоль стены шел каменный уступ, который вел к темному отверстию. Звук как будто бы шел оттуда. Или это только мое воображение? Он был такой слабый, почти эфемерный. Я поднялся по уступу и нырнул в узкий тоннель, который оказался сравнительно сухим. Боже мой, каким тусклым стал мой фонарик! Расширившийся тоннель привел меня в очередную галерею. Пульсирующий звук стал громче и резче, превратившись в частую капель. Окружающие породы были здесь значительно мягче. Под ногами то и дело оказывались ямы. С гулким звоном капали капли. Этот звук я и услышал.
Выключив фонарик и прислонившись к стене, я закрыл глаза, чтобы не так угнетала темнота. Внезапно появившаяся искра надежды погасла. Я чувствовал безмерную усталость. Сунув фонарик в карман, я всем своим весом оперся о стену. Мне нужно было подумать. Времени у меня не оставалось, скоро я окажусь в полной темноте. В галерее было тихо и спокойно, только непрерывно капала вода.
И вдруг я осознал, что руки мои прикасаются не к граниту, а к значительно более мягкой породе. Я снова достал фонарик. Да, порода мягкая. Вот откуда эти ямы под ногами. Это была та же самая порода, которую я отмстил вскоре после того, как Менэк провел меня мимо пещеры. Можно, конечно, было предположить, что этот скверный участок мягкой породы охватывает достаточно обширную часть шахты, но это было мало вероятно, ведь вся выработка располагается в основном в граните. Мягкая порода, вероятно, заполняла только разрыв в гранитном массиве.
Пройдя немного вперед, я обнаружил гезенк и заглянул туда. Мой фонарик едва позволял видеть очертания стен. Но мне показалось, что меня погладили по лицу, – воздух уже не был неподвижным. Спустившись по этому проходу, я повернул налево и пошел по более узкой и низкой галерее, следуя за движением воздуха. Стены снова были гранитные. За следующим же поворотом я обнаружил, что дальше идти некуда, – передо мной была пустота. Оглядевшись вокруг, я увидел нечто вроде пещеры. Напротив можно было разглядеть каменную стену.
И вдруг, задрожав от радости, я увидел выступ, который шел вниз вдоль каменной стены. Он был покрыт жидкой грязью, и я легко соскользнул вниз. Неужели это действительно тот самый путь, по которому меня вел Менэк? Неужели я не ошибся? Не может быть, чтобы существовали два таких одинаковых места. Двигаясь дальше по галерее, я все больше убеждался в том, что иду по знакомому пути. Стены были из мягкой породы, кровля – вся в трещинах. Под ногами валялись упавшие сверху куски породы.
И вот галерея расширилась и открылась в обширную выработку. Слышно было, как по каменистому склону вода стекает в море, лежащее глубоко внизу. А прямо надо мной виднелось крохотное пятнышко света, указывающее на то, что это верхнее отверстие шахты.
Я испытал такое облегчение, что у меня даже задрожали коленки. Пришлось постоять неподвижно, чтобы немного прийти в себя. Я стоял и смотрел на этот далекий кружок света. Совсем другое дело, когда чувствуешь контакт с внешним миром, с поверхностью земли. Можно было мириться даже с темнотой.
Я включил фонарик и стал нащупывать ногой первую железную крепь. Мой сапог наткнулся на деревянный обломок крепежной стойки. Крепь должна быть как раз над ней, но я никак не мог ее нащупать. Возможно, я слишком волнуюсь и поэтому ищу не там, где нужно. Крепко ухватившись за ручную скобу, я протянул ногу немного подальше. Но и там ничего не было, только гнилые обломки дерева. Отступив назад и изогнувшись, я посветил вверх.
