– Передайте Майку, чтобы он зашел ко мне, а Гидеону скажите, что ему не о чем беспокоиться… вовсе не о чем!
Она улыбнулась, и внезапно все ее лицо осветилось. Она снова была той девушкой с фотографии!
Дверь закрылась, и я опять заснул. Проснулся я только утром, шторы были отдернуты, и всю палату заливало солнце. Пришли из полиции, и я сделал свое заявление. Мне показалось, что один из полицейских был переодетым сыщиком из Саутгемптона, но он особо не распространялся, сказав только, что не имеет указаний о чьем–либо аресте. Потом навалились репортеры, а после них пришел Майк. Полиция не позволила ему видеть меня, пока я не дам показаний.
Он принес ворох новостей. Остатки «Мэри Дир» выбросило на берег острова Чоузи. Он показал мне фотографию из газеты. Судно лежало на скалах во время отлива, завалившись на бок. Накануне в Питер–Порте был Снеттертон. Он во главе спасательной бригады на рыболовецком судне отправился на остров Чоузи.
– А ещё я побывал в нашей страховой компании, – сообщил Майк. – Она полностью принимает наш иск, так что у нас будет достаточно средств, чтобы построить судно по своему проекту, если мы захотим.
– Но ведь тогда мы потеряем целый сезон! – ужаснулся я.
Майк широко улыбнулся:
– Вообще–то здесь, в Питер–Порте, продается катер,, который нам подойдет. Вчера вечером я посмотрел его. Конечно, он не так хорош, как «Морская ведьма»…
Майк был полон планов – он один из тех неугомонных людей, которые, если их сбивают с ног, вскакивают сразу. Он был именно тем стимулятором, который требовался мне! Хотя на разбитой челюсти у него еще кра^ совался пластырь, не было похоже, что этот человек провел тридцать часов на полузатопленной моторной лодке.
На следующий день меня выписали из госпиталя. Зайдя за мной, Майк прихватил кипу лондонских газет.
– У тебя неплохая пресса! – весело сказал он, вываливая газеты на мою постель. – А сегодня утром прилетел газетчик, предлагающий неплохие деньги за рассказ о случившемся из первых уст. Он сейчас в отеле.
Позже мы отправились взглянуть на катер. Он был крепким и, главное, дешевым. Мы тут же оформили покупку.
Ночью в отеле появился Снеттертон, такой же аккуратный, в щегольском костюме с иголочки, хотя бизнесмен и пробыл в нем двое суток на острове Чоузи. Во время отлива они проникли в четвертый трюм и вскрыли три ящика. В них вместо моторов оказались бетонные чушки.
– Удовлетворительный результат, мистер Сэндз! В высшей степени .удовлетворительный! Я послал отчет в Скотленд–Ярд!
– Но вашим людям из Сан–Франциско все же придется уплатить страховку? – спросил я.
– О да! Но деньги пойдут из средств компании Дел–лимара. По счастью, на их счету в Сингапурском банке лежит большая сумма, вырученная от продажи «Торре Аннунциаты» и ее груза. Мы сумели заморозить счет на время расследования. Думаю, – задумчиво произнес он, – следует посоветовать мистеру Гундерсену перепродавать авиационные моторы через других посредников! – Он улыбнулся, потягивая херес: – Хотя идея была неглупая. Очень неглупая! И провалилась она только из–за мистера Патча и вас, сэр! – Он поглядел на меня через стакан. – Я навел кое–какие справки… Ну что ж, поживем – увидим!
Я не смог повидаться с Патчем в Питер–Порте, но мы увиделись с ним через три недели, когда давали показания перед новой следственной комиссией. Он был еще очень слаб. Обвинения против него уже были сняты, Гун–дерсен улизнул из Англии, а Берроуз и другие члены экипажа теперь охотно рассказывали правду, обвиняя во всем Хиггинса, запугавшего их. Судом было установлено, что «Мэри Дир» погибла в результате заговора владельцев с целью получения страховки. С Патча были сняты все обвинения, и дело передано в полицию.
Дело это тогда получило большую огласку, в результате чего Патчу предоставили место капитана на судне «Вакомо». Это был грузовой пароход водоизмещением 10 ООО тонн. Они с Дженнет поженились, но нам не–удалось присутствовать на свадьбе из–за работ по подъему танкера. Встретились мы только в сентябре следующего года. Мы с Майком готовились в Эйвонмуте к подъему очередной развалины со дна Бристольского канала, а «Вакомо» пришел из Сингапура и пришвартовался невдалеке от нас. Вечером мы обедали с Патчем на борту его парохода.
Я едва узнал его. Морщины исчезли, и, хотя он по–прежнему сутулился и виски его поседели, он выглядел молодым и уверенным в красивой форме с золотыми нашивками. На столе у него стояла та же фотография в серебряной рамке, но внизу Дженнет теперь написала: «Моему мужу – Bon voyage!»
На стене, вставленное в рамку, висело письмо от корпорации из Сан–Франциско.
Это письмо было свадебным подарком Снеттертона, а к нему прилагался чек на 5000 фунтов стерлингов за участие новобрачного в разоблачении мошенничества. Просто какая–то фатальная цифра!
Когда мы с Майком, работал и над подъемом судна в Голландской излучине, на наше имя пришло письмо от той же корпорации с чеком на 2500 фунтов. Как было написано в письме, это «материальная компенсация за потерю вашего судна».
Тело Альфреда Хиггинса так и не было обнаружено, но в августе в расщелине скалы в южной части Олдер–ни нашли расплющенную лодку с остатками голубой краски.
И напоследок – запись в вахтенном журнале «Морской ведьмы И» от 8 сентября, сделанная как раз после того, как мы подняли судно в Бристольском канале. Она гласит: «11.48. Грузовой пароход «Вакомо» прошел мимо, отправляясь в Сингапур и Гонконг. Получен сигнал: «Привет от капитана Патча, который на этот раз не собирается таранить вас! Успехов в вашем благородном деле!» Было дано три гудка, на которые мы ответили».
Через месяц «Морская ведьма II» была поставлена на зиму в док, а я засел за свои записки о гибели «Мэри Дир».
Мэддонс-Рок
I. Отплытие из Мурманска
История «Трикалы» довольно необычна. Греческое судно, захваченное Британией в 1941 году, «Трикала» использовалась пароходной компанией Кельта для нужд министерства обороны до 5 марта 1945 года. В ту ночь, в 2 часа 36 минут, «Трикала», по официальным данным, пошла ко дну. «Торговая газета» сообщила:
"«Трикала», сухогруз водоизмещением 5000 тонн, подорвалась на мине и затонула 5 марта 1945 года в 300 милях к северо–западу от Тромсё. Экипаж в составе 23 человек погиб».
Однако 16 мая 1946 года, более чем через год, военная радиостанция под Обаном поймала SOS с корабля, назвавшегося «Трикалой». Полученная следом радиосводка не оставляла сомнения в том, что это действительно «затонувший» корабль. Учитывая ценность находившегося на его борту груза, адмиралтейство послало на выручку буксир, и два дня вся страна пыталась найти разгадку таинственного возвращения «Трикалы».
Полагаю, что история «Трикалы» известна мне лучше, чем кому бы то ни было, за исключением Берта Кука, моего собрата по несчастью. Я был среди тех, кто спасся в марте сорок пятого. Именно я послал SOS с борта «Трикалы» в мае сорок шестого. Все пережитое я изложил ниже, начиная с ночи перед отплытием из Мурманска.
Второго марта 1945 года Берт и я всё ещё ждали отправки в Англию. Было ужасно холодно, пронизывающий ветер сотрясал стены казармы. Мела поземка. Вокруг железной печки сгрудились восемь человек. В ожидании корабля мы сидели в Мурманске уже двадцать два дня.
Мне нравился Берт Кук. Он никогда не унывал. Родился он в Айлингтоне, но везде чувствовал себя как дома, даже в занесённом снегом Мурманске. Я познакомился с ним в Ленинграде. Берт был артиллеристом–инструктором и обучал русских солдат обращению с новой пушкой, поставляемой в Россию.
— О, Боже! Ну и холодина! — бормотал Берт, потирая руки. — А мы сидим тут три недели. Где наш уважаемый командир?
Мичман королевского флота Рэнкин, высокий, толстый, с гладким лицом и мягким голосом, был старшим по команде. Его голубые глаза утопали в пухлых щеках, он любил похлопывать по плечу подчинённых, а когда сердился, голос его становился резким и пронзительным. Он требовал безоговорочного уважения к своему званию, и любое пренебрежение субординацией выводило его из себя.