Эвремар пожала плечами:

— Я назвала то имя, которое не выходит у меня из мыслей. А разве ты не думаешь о нем?

— О Денисе? — Ноздри Арилье дрогнули, как будто он втайне от всех злился. — Может быть, и думаю; тебе-то что!.. Если он жив, то как-нибудь выберется из неприятностей и вернется; а если умер…

Эльфийка кивнула.

— Странно, — прибавила она, — но мне его не хватает. А ведь мы даже не были друзьями. Нас отправляли на дежурства вместе, потому что…

— Потому что у тебя невыносимый характер, — перебил Арилье. — И если кто-то и мог выдержать твое общество, так это бедный, безответный Денисик. Над которым ты, надо полагать, безнаказанно измывалась.

— Ничего подобного, — проворчала Эвремар. — Мы разговаривали.

— Мне страшно представить, какими были эти разговоры!

— Не представляй, — она вдруг улыбнулась. Клок тумана проплыл мимо самого ее лица, и она отмахнулась от него, как от живого существа.

Арилье опять замолчал. Эвремар не решалась нарушить безмолвие, предполагая, что ее собеседник сейчас вспоминает их пропавшего друга, но оказалось, что это не так. Мысли Арилье были заняты другим.

Он наконец заговорил:

— Когда граница сдвинулась, она поглотила часть наших земель.

— Это же очевидно, — удивленно отозвалась Эвремар. — Не понимаю, почему тебя это занимает.

— Не понимаешь? — Арилье пристально посмотрел на нее.

— Нет.

— Это наши земли, — с нажимом произнес Арилье. — Они были нашими много веков. Всегда.

— Ну и что? — Эвремар покачала головой. — Я не в состоянии болеть душой за каждую пядь земли. Это занятие для владельцев замков, а я — простой воин. Как и ты, Арилье. Земля, собственность — не твоя забота.

— На земле остались люди, — напомнил Арилье негромко.

— Они люди, — сказала Эвремар. — Они крестьяне. Такова их судьба. Люди живут недолго, их беды быстро заканчиваются. Крестьяне — первые, кто страдает от войны, и последние, кто от нее погибнет. А мы с тобой — воины; мы погибаем первыми, но совершенно не страдаем.

— Да, — сказал Арилье. И снова погрузился в молчание.

Эвремар коснулась его руки.

— Прости, если я обидела тебя. Но ведь ты не человек и не крестьянин…

— В деревне у меня есть друзья, — тихо ответил Арилье. Он все еще всматривался в густой серый туман.

Эвремар отдернула руку так поспешно, словно обожглась.

— В деревне… среди крестьян? — переспросила она, не веря собственным ушам.

Арилье кивнул и посмотрел на эльфийку с горечью.

— Я не требую, чтобы мы бросали службу в гарнизоне и отправлялись на безнадежные поиски пропавших, — сказал он. — Я ведь понимаю: если кто-то не вернулся после битвы, значит, он скорее всего мертв, и искать его бессмысленно. Геранн не делает этого даже для своего брата…

Эвремар не ответила. Она разглядывала Арилье так, словно видела его впервые, и он наконец заметил это:

— Со мной что-то не так?

— Не знаю… — медленно откликнулась она после долгой паузы. — Я действительно не задумывалась о тех деревнях, — она кивнула в сторону границы. — Я привыкла, что провизию в замок исправно доставляют откуда-то — неважно, откуда; что повара всегда будут отменно готовить для солдат мясо и овощи… Все делалось как будто само собой, без всякого моего участия. Я и правда об этом никогда не думала.

— Это потому, что тебя никогда не отправляли в деревню с бочками навоза, — сказал Арилье, мимолетно улыбнувшись воспоминанию. — А нас с Денисом отправляли. Когда поймали в винном погребе…

— Опять Денис! — воскликнула Эвремар. — Ты же сам говорил, что постоянно упоминать…

Арилье передернул плечами.

— А может быть, я был неправ! Что поделать, если здесь был такой человек — Денис, и мы с тобой нередко с ним встречались…

Эвремар повернулась к нему спиной и зашагала прочь, не произнеся больше ни слова. Однако почти сразу же она вернулась.

— Я знаю способ, — сказала она просто. — Правда, для меня все это плохо кончится… Защитница Ингильвар повесит меня на стене за предательство, но я выведу твоих друзей-крестьян из-за Серой Границы.

Когда Серая Граница промчалась над деревней, Хамтун вместе с остальными находился в поле. Люди хорошо видели, как вздымается пыль, как гнется к земле трава и несется прямо на деревню волна густого тумана. Она вздымалась под самые небеса, и от нее не было спасения.

Одни свидетели надвигающегося ужаса оцепенели, не в силах двинуться с места; другие побежали к своим домам. Хамтун закричал:

— На землю! На землю и держитесь!

У него не было времени смотреть, многие ли последовали этому совету. Порыв ветра ударил его в грудь, точно кулак, и Хамтун бросился ничком на поле, хватаясь руками за колосья.

Ледяной холод и влага окутали его. Ветер почти не ощущался; нечто мазануло его по спине, как будто поверху махнули сырой тряпкой. Хамтун съежился, дрожь пробежала по его телу. «Ине, — думал он, твердя имя жены как заклинание. — Ине, Ине… Догадалась ли ты спрятаться?»

Задуло холодом. Хамтуна трясло, как в лихорадке. Он знал, что заболевает. Никто не останется здоровым. Никто из тех, к кому прикоснулся гнилой туман границы.

Он слышал чьи-то голоса. Едва различимые, словно то были голоса умерших. Совсем рядом прошуршали шаги. Новая волна холода хлынула с исчезнувшего неба, руки и ноги Хамтуна скрутило судорогой, и он, пролетев сквозь красную спираль, исчез в черноте.

Другое небо. К этому следовало привыкнуть. Другой воздух. Сквозь этот густой, напоенный желтоватым светом воздух по-иному виделись предметы. Деревню как будто подменили. Незнакомые дома. Все строения сделались крупнее, светлее, ярче. Незнакомые люди. Хамтун не знал, каким он видится жене, но даже с Ине произошли странные, ненужные перемены. Иногда ему чудилось, будто рядом находится какая-то чужая женщина. Не та, к которой он посватался десять лет назад и с которой прожил счастливые годы.

Холод, дотронувшийся до его сердца в момент перехода границы, так и не покинул Хамтуна. Время от времени его начинало трясти в лихорадке, тогда он забивался в какой-нибудь угол, натягивая на себя одеяло, всю одежду, какую только мог найти, закапываясь в солому, в опилки. Ине находила его спустя несколько часов и отпаивала кипятком, но это не слишком помогало — что бы ни делали Хамтун и его жена, болезнь отпускала свою жертву лишь на следующий день.

Тролли наведались в деревню через пару дней после передвижения границы. Судя по всему, они явились сюда просто так, поглазеть на свои новые владения. Крестьяне заметили незваных гостей, только когда те уже ехали по деревенской улице. Можно подумать, тролли возникли прямо из пустоты: только что их не было, и вот они уже осматриваются по сторонам, презрительно раздувают ноздри и фыркают. Воздух колебался вокруг них и как будто плавился, словно их кожа была раскалена.

Пятеро вооруженных всадников — неестественно широкоплечие, с длинными черными косицами, болтающимися из-под шлемов. Некуда скрыться от них, некуда убежать. Граница навсегда отсекла деревню от родного мира, где другой свет и другое небо.

Один из троллей поднес к губам кривой рожок и затрубил. Повинуясь этому призыву, люди бросали все дела и выбегали из домов. Очевидно, они предполагали, что явились представители новой власти, и сейчас будет сказано нечто важное. Нечто такое, что ни один обитатель деревни не должен пропустить, если хочет остаться в живых.

Внезапно тролль перестал трубить. Зубы его сверкнули, он засмеялся, схватил плеть и принялся без разбору охаживать всех, кто ни попадался ему под руку. Люди вскрикивали, уворачивались, закрывали лица руками, некоторые падали, а двое или трое пытались бежать. Второй тролль снял пращу и запустил в ближайшего из беглецов камнем. С разбитой головой человек рухнул на дорогу прямо перед своим домом. Другой беглец все-таки скрылся.

Тролли дружно расхохотались.

Вскоре они уехали.