Туман стягивался вокруг сражающихся, как будто они угодили в мешок, сырой и плотный. С каждой минутой обзор сокращался. Теперь ни Броэрек, ни Евтихий не видели дальше пяти шагов. Им трудно было понять, где союзники, а где враги, но ни всадник, ни пеший не позволили этому обстоятельству смутить себя. Если из тумана на них выскакивал тролль, его ожидала быстрая смерть.

И тут впереди засиял свет.

Он властно притягивал к себе — не потому даже, что разгонял туман; в нем была заключена великая жизненная мощь. Казалось: прикоснись к источнику этого света — и получишь вечную, ничем не сокрушимую жизнь.

— Туда, — хрипло проговорил Евтихий, показывая в сторону света.

Броэрек не отвечал. Ему сделалось нехорошо: туман впивался в горло, заползал под веки, выжимал кусачие слезы из глаз. Разболелись раны, которые вроде бы успели зажить. В сердце молчаливо вошла игла: Броэрек вдруг подумал о том, что фэйри, в которую он влюблен, вряд ли отвечает ему взаимностью. «Я глуповат, — думал он. — Я знаю, что глуповат. Я незаконнорожденный, и если бы не дружба моего брата, я так и остался бы никем. Сыном безвестной служанки. Кем я мог бы стать для женщины? Фэйри не любит меня. Она меня дразнит. Они всегда так поступают — фэйри. Мне ведь рассказывали, а я не верил. Но теперь верю».

— Вперед! — задыхаясь, кричал ему Евтихий. — Ты меня слышишь? Вперед, туда, к ней!

«К ней?» — недоуменно повторил про себя Броэрек.

Он взглянул в ту сторону, куда показывал ему пехотинец, и снова увидел сияние. Туман стал рассеиваться, в тяжелых кровавых лужах засверкали золотые искры. Да, теперь Броэрек отчетливо видел, что великан в сияющем доспехе, — женщина. Даже тяжелые латы не могли скрыть этого обстоятельства. Женская фигура высотой в два с половиной человеческих роста, с алмазным мечом в руке, с копной роскошных белых волос, ниспадающих на плечи и спину.

Чудесную воительницу окружили черные тролли: они все разом набрасывались на нее, словно крохотные собачки на оленя, и осыпались на землю, сраженные мечом и светом.

Постепенно тролли отступали все дальше в глубину рощи, которая вдруг показалась Евтихию бесконечной: таинственным образом она сделалась гораздо больше, чем была изначально.

Внезапно перед Евтихием откуда-то выскочил еще один тролль. До сих пор Евтихий, завороженный чудесным зрелищем сражающейся великанши, его не замечал. Тролль как будто вырос из-под земли. Первый его удар Евтихий принял на щит, и щит раскололся. Половина отлетела, а вторая повисла на руке, и отстегнуть ремни времени не было.

Евтихий понимал, что столкнулся с представителем высокой расы: перед ним был не просто воин, но истинный аристократ. С такими биться гораздо труднее, чем с обычными вояками, поскольку они всю жизнь, с раннего детства, проводят с мечом и луком в руках. А этот к тому же постоянно смеялся. Негромко, сквозь зубы: кровопролитие доставляло ему радость. Синие и желтые спирали, нарисованные на щеках тролля, находились в постоянном движении, искажались — он гримасничал.

Евтихий видел, как его противник, весело скалясь, поднимает меч. Более того, Евтихий даже знал, как следует отразить этот удар… но не смог. В следующее мгновение солдат уже лежал на земле. Было холодно и сыро, от головокружения поднималась дурнота — и почему-то отчетливо выступило очень давнее, детское воспоминание о том, как когда-то Евтихий помогал матери разделывать рыбу и порезал руку ножом. Глубоко порезал, до кости. Тогда было не столько больно, сколько ужасно противно. И еще годы спустя Евтихию иногда снилось это ощущение — входящего в плоть лезвия — и он просыпался в отвратительном настроении.

Сейчас все вернулось.

Он успел еще увидеть падение золотой великанши: она рухнула и пропала среди деревьев, погребенная под десятками набросившихся на нее троллей. Броэрек так и не успел до нее доскакать — исчез.

Нитирэн слышал зов золотой великанши так отчетливо, словно она действительно обращалась к нему по имени. Не разбирая пути, сокрушая всех, кто вставал у него на дороге, — будь то обеспокоенный друг или разъяренный враг, — Нитирэн упорно пробивался к ней. Только она сейчас имела значение.

«Я — тот, кто тебе нужен! — мысленно заклинал он ее. — Не тронь их, оставь. Они — никто для тебя. Ты искала меня, я иду».

«Пусть умрет вместо тебя твой дахати! — смеялась великанша. Ее длинный меч рассек одного из троллей почти пополам, ударом ноги она переломила спину еще одному, упавшему. — Что же ты не привел мне на убой своего дахати? Я знаю глупый обычай троллей!»

«Ты не знаешь наших обычаев, — в груди Нитирэна все дрожало от едва слышного рычания. — Случается, дахати должен умереть вместо вождя, но чаще все происходит иначе: вождь умирает за свой народ. Я покажу тебе, как это выглядит, глупая женщина».

«Да, сделай милость, — неслышно смеялась великанша с алмазными волосами. — Покажи мне, как ты умираешь… Присоединяйся к остальным нечистым тварям, которых я уже убила».

И тут он догадался о том, кто она такая.

Ей не стоило насмехаться над ним. Он узнал ее смех. Тролли многое могут сказать о живом существе по тому, как оно смеется. Нитирэну внятны стали многие вещи, которые его противница скрывала под обличьем непобедимой волшебной великанши от других участников сражения. Теперь он знал, что она обладает большой властью над людьми и эльфами, что она не любит мужчину, за которого обещала выйти замуж — не любит по-настоящему, так, как троллиха бы любила своего избранника, так, как любит Атиадан своего Авденаго, например.

Нитирэну открылись ее тайны. Прямая в разговорах, честная в общении и бою, все-таки она кое-что скрывала от своих. Ради общего блага, разумеется. Вся ее жизнь посвящена общему благу. О, у нее имеются чрезвычайно нехорошие секретики. Нечто такое, что с удивлением узнает ее наследник.

Предводитель троллей ни мгновения больше не сомневался в том, что золотая великанша — не кто иная, как защитница Гонэл.

Огромная радость наполнила его грудь, и он помчался к ней навстречу, заранее уверенный в победе.

Великанши не существует. Нужно лишь уничтожить иллюзию.

— Плащ! — кричал на скаку Нитирэн. Во всю глотку он орал своим троллям: — Срывайте с нее плащ! Срывайте плащ!

Великанши не существует. Ее вызвал к жизни волшебный плащ — один из роковых даров Джурича Морана, о которых ходили многочисленные легенды. Плащ, некогда принадлежавший защитнице Ингильвар. Как и многое из сотворенного Мораном, этот плащ был сделан Мастером походя, когда тот, поддавшись жалости или любопытству, сам о том не задумываясь, подарил обыкновенному человеку невероятное могущество. Плащ, способный изменять внешность, превращать своего носителя в воплощение мечты.

Ингильвар мечтала быть красавицей, и плащ сделал ее красавицей.

Защитница Гонэл жаждала сделаться непобедимой воительницей, и плащ превратил ее в золотую великаншу.

— Срывайте плащ!..

Когда Нитирэн подлетел к предводительнице эльфийского воинства, перед ним на земле лежала груда золотых доспехов, а внутри барахталось, как в скорлупе, жалкое изломанное существо. При падении Гонэл повредила спину. Но она все еще не сдавалась, хотя теперь ее ослабевшие руки с трудом поднимали великанский меч.

Тролли расступились, пропуская своего вождя. Одним движением Нитирэн рассек ремни огромного доспеха, и они распались, рассыпались. Низко наклонившись, тролль заглянул в лицо Гонэл. Она часто дышала, ее лоб покрылся испариной, но глаза были холодны и спокойны.

— Я узнал тебя, — проговорил Нитирэн. — Ты обманула всех, но только не Нитирэна. Гонэл. Ты — защитница Гонэл.

Она тяжело вздохнула. Нитирэн присел рядом на корточки. Тьма снова сгущалась, рваные раны тумана медленно затягивались, и скоро на обозримом островке не осталось никого, кроме Нитирэна и Гонэл. Где-то очень далеко кипела битва. Сейчас это не имело никакого значения.

Помолчав, Нитирэн негромко произнес:

— Я спасаю тебя от нежелательного брака.