И покосился на нож, который Авденаго до сих пор сжимал в пальцах.

— Предпочитаю страдать, — кратко ответил Авденаго.

— Почему? — Этиго не издевался. Просто поддерживал беседу. Старался — насколько позволяла ситуация — быть вежливым.

— Я — выкормыш Морана, — объяснил Авденаго. — Моран отлично воспитывает вкус к страданию.

— А что ты называешь страданием? Когда что-то болит? Или когда рядом нет близких людей?

— Вообще всю жизнь, целиком. — Авденаго вздохнул. — Страдание — нечто, что невозможно поставить под сомнение. Ты или страдаешь, или нет. Оно реально. — Авденаго пришел к этому выводу самостоятельно и втайне гордился им.

Этиго опять долго молчал. Потом сказал:

— Смотри: вот я — человек. Тролли сожгли нашу деревню. Кто был с оружием в руках — тех забрали, остальных убили. Наверное, кто-нибудь сумел спрятаться или убежать, не знаю. Я был с оружием, меня забрали.

— Более или менее понятно, — кивнул Авденаго. — Раз ты был с оружием, значит, у тебя есть сила и терпение. Поэтому ты годился для работы. Хватило на восемь лун. А если бы не я, то, возможно, и на больший срок.

— Точно. Хватило, — кивнул Этиго. — Но теперь я хочу вернуться. Назад, к людям. Понимаешь? Я не хочу больше оставаться с троллями. Я не хочу больше оставаться в рабстве. Ты меня понимаешь?

— Нет, — откликнулся Авденаго. — Я тебя вообще не понимаю. Одни вещи, которые ты говоришь, — понимаю, а другие — совершенно нет. Как будто ты все время переходишь со знакомого языка на какой-то японский. Ты же сам только что рассказывал, что вашу деревню сожгли. Куда же ты вернешься? К мертвецам? Нет, тебе некуда возвращаться!

— Я ведь могу прийти к людям, — ответил Этиго. — К любым людям. Просто к людям. Ты, должно быть, совсем забыл, каковы люди и каковы эльфы!

— Ну уж нет, каковы люди — такое при всем желании не забудешь, — проворчал Авденаго. — Подговорят тебя разгромить ларек у чурок, а сами — в кусты… Скрывайся, где хочешь, если не хочешь в тюрьме сидеть, и пусть Моран Джурич тобой помыкает.

— Тобой помыкал Моран, а теперь ты помыкаешь мной, — заметил Этиго.

— Ты, конечно, предпочел бы возить тачку и таскать на ногах осклизлые цепи, — поморщился Авденаго.

Этиго пожал плечами.

— Как вышло, так и вышло.

— Да уж, заметил, — буркнул Авденаго. — Отвратительно вышло, не находишь?

— Для кого как.

Авденаго покосился на сидящего рядом человека.

— Ты при каждой удобной возможности будешь пытаться меня зарезать?

— Не знаю, — честно признался Этиго. — Это уж как выйдет.

— Отвратительно может выйти.

— Для кого как.

— Послушай, Этиго, ты мне вообще не благодарен? — не выдержал Авденаго. — Ни чуточки?

— Благодарен? — Теперь Этиго выглядел по-настоящему удивленным. — За что?

— Все-таки я вытащил тебя из этого… жуткого места, — напомнил Авденаго.

— Ты? Я думал, это Тахар меня отпустил.

— Тахар отпустил тебя по моей просьбе.

— Это была случайность, — сказал Этиго. — Ты мог выбрать любого другого. Я просто подвернулся.

— Для тебя-то эта случайность все равно счастливая, — настаивал Авденаго.

— Не уверен. Невелико счастье — прислуживать троллиному прислужнику. Разве что мне все-таки удастся тебя зарезать.

— Ты похож на маньяка, — сказал Авденаго.

— На кого? — удивился Этиго.

«Ага, проняло», — подумал Авденаго и повторил:

— На такого сумасшедшего человека, у которого в голове только одна мысль: как бы кого-нибудь прибить.

— Не кого-нибудь, а тебя.

— Слушай, но за что?

— Ты — хозяин. Я не хочу, чтобы у меня был хозяин. Если я имеете с тобой приеду в Комоти, ты навсегда останешься моим хозяином.

— Но я не могу приехать в Комоти один, — едва ли не взмолился Авденаго. — Иначе никто не поверит в то, что я — важная персона.

— А ты — важная персона?

— Не важно, важная или нет. Главное — чтобы они поверили.

— Кто — «они»?

— Тролли.

— Ты разве не тролль?

— Понятия не имею, — сознался Авденаго.

— «Авденаго» — троллиное имя, — заметил Этиго. — А ты, вроде бы, все-таки не тролль.

— Диего, — Авденаго и сам не знал, почему он это произнес. II прибавил в виде пояснения: — Тоже заканчивается на «-го». Довольно людоедски звучит, не находишь?

— Диего? — забеспокоился Этиго. — Кто это?

— Понятия не имею… Какой-нибудь одинокий тролль.

— Так ты все-таки не тролль? — С крестьянской настойчивостью Этиго вернулся к прежней теме.

— Говорят же тебе, точных данных на сей счет не имеется… В любом случае, кем бы я ни был, для них я должен стать совершенно своим.

— Зачем тебе это? — в который раз уже удивился Этиго. — Если ты человек, давай вместе перейдем границу и отправимся к людям.

Авденаго решительно помотал головой.

— Исключено.

— Почему?

— Люди мне неприятны.

— А тролли тебе приятны?

— Тролли мне близки. А люди — нет. Не приятны и не близки. Но хуже всего — твоя борода.

Они больше не разговаривали. Сидели бок о бок на телеге, окруженные смутной, тревожной неопределенностью наступающего утра. В руке у Авденаго по-прежнему мерцал нож, но Этиго совершенно не боялся его. Авденаго же временами ощущал, как наплывает на него дикая печаль. С приближением солнечного света эта печаль становилась все слабее, а наскоки ее делались короче и в конце концов прекратились вовсе.

Солнце взошло.

Без бороды и с остриженными волосами Этиго изменился до неузнаваемости.

Он перестал выглядеть существом без возраста — застрявшим в бесконечной неестественно-бодрой старости. Сделалось ясно, что он ненамного старше Авденаго, лет на пять — от силы.

Без грязной челки, закрывавшей лоб и переносицу, стали заметны глаза, темно-серого цвета. Этиго часто щурился, приподнимая нижнее веко; у него было не очень хорошее зрение, в чем он, естественно, не желал признаваться.

Авденаго разрезал веревку, служившую ему поясом, и отдал половину своему спутнику. Тот помедлил, не решаясь брать.

— Тебе известен смысл того, что ты сейчас делаешь? — спросил Этиго.

Авденаго насторожился.

— Я просто хочу, чтобы ты перестал напоминать огородное пугало. По-твоему, это меня к чему-то обязывает? Ты намекаешь на то, что мы теперь побратимы или… — Авденаго покраснел и не закончил фразы.

Не замечая его смущения, Этиго сказал:

— Пояс — привилегия свободного человека.

— Гм, — молвил Авденаго, покачивая веревку на ладони. — Что будем делать?

— Если мы действительно направляемся в Комоти, мне лучше оставаться твоим рабом, — объяснил Этиго.

— Предлагаешь терпеть твой внешний вид? — осведомился Авденаго.

— Свободному человеку в Комоти не прожить, — ответил Этиго.

— Откуда ты знаешь? Ты уже бывал в Комоти?

— Я не был в Комоти, но хорошо знаком с нравами троллей… Странно, что ты так дурно разбираешься в обычаях собственного народа.

— Будем считать, что я — приемыш, — буркнул Авденаго. — И, кстати, имей в виду: не знать ничего — так же аристократично, как и знать все… Вопрос не в отсутствии или наличии знаний, а в их количестве. Все — или ничего! Вот это по-настоящему аристократично… Так что решаем с поясом?

— Оставим как есть, — ответил Этиго. — Обойдусь без пояса. Если я не буду принадлежать троллю и явлюсь на сборище сам по себе, меня сожрут в первый же вечер. А так — пусть считают меня твоей говорящей закуской.

— И что, многие тролли так делают? Держат при себе говорящую закуску?

— Только людоеды.

— А людоедов много?

— Говорят, Тагана — точно. Все его приверженцы, очевидно, — тоже.

— А Нитирэн?

— Никто не знает.

— Я намерен прибиться к Нитирэну.

— Почему?

— У него в глазах по два солнца.

— Да, это обнадеживает.

— По-моему, для крестьянина ты слишком язвителен. На уроках литературы нам объясняли, что крестьяне отсталые. Ну, тупые, если по-вашему.