Когда начнется выступление, кто будет в нем участвовать, Ибраим не знал. Ему были неизвестны также подробности готовящейся авантюры.

Когда Ибраим вышел из кабинета, Разумовский сказал:

— Тынышпаев и Чубутов числятся в списках бывших баев. Их имущество и скот действительно конфискованы. Но вначале нужно обо всем проинформировать секретаря райкома партии, доложить прокурору о явке с повинной Ибраима. Затем, с учетом их советов и указаний, продолжим наш разговор…

От прокурора вскоре было получено указание: до получения результатов проверки, действительно ли Ибраим был осужден и бежал с места ссылки, задержанного отпустить под подписку о невыезде из аула Карагуль.

Когда подписка была оформлена и ее содержание переведено на казахский язык, Ибраим поблагодарил за доверие, сказал, что если станет известно что-либо о заговоре баев, он снова придет к чекистам, скажет им.

Еще не затихли шаги уходившего со двора Ибраима, а Разумовский уже пригласил в кабинет на оперативное совещание всех сотрудников отделения.

— Издавна в этих местах, — сказал он, — кочевали несколько родов казахов, занимавшихся в основном животноводством. Байско-феодальные пережитки сохранились и в наши дни. Многие казахи-бедняки все еще зависят от баев, мулл. О Советской власти они чаще судят по слухам, которые распространяются теми же муллами и баями в выгодном для них направлении.

Разумовский подчеркнул, что даже завоз сельхозинвентаря для колхозов баи пытаются повернуть против Советов. Они говорят: «Большевики везут в аулы плуги, бороны. Значит, весь скот отберут, а вас, казахов, заставят пахать землю, растить пшеницу для урусов. Наши же отцы и деды занимались только скотоводством. И жили хорошо…»

Байские элементы и так называемые лжеактивисты, которыми засорены местные советские и хозяйственные органы, насильственно обобществляют весь мелкий и крупный рогатый скот, создавая тем самым недовольство среди населения. Некоторые семьи снимаются с мест, уезжают из районов. Первые сигналы об этом поступили из второго аула, где председателем аулсовета был Муса Абдрахманов — сын крупного бая. Его отец, Абдрахман, двенадцать лет работал волостным управителем, но с приходом Советской власти был устранен от политической деятельности.

В волости у Абдрахмана много родственников. Поэтому никто не удивился, когда на пост председателя организованного колхоза был избран племянник бая — Иса. Он отобрал у бедняков и середняков весь скот, согнал его в колхозный двор и стал раздавать своим родственникам. Колхозникам Иса говорил: «Я — Советская власть и делаю так, как приказывают мне свыше». Все это привело к тому, что многие середняки и особенно бедняки ушли из колхоза, выехали за пределы волости. Стало ясно, что Абдрахманов дискредитирует колхозное строительство, настраивает людей против Советской власти. Пришлось его снять с поста председателя. На руководящую должность выдвинули бывшего батрака Ибрая. Дело пошло на лад.

Такие же мероприятия райком партии и райисполком провели в десятом, четырнадцатом, других аулсоветах. Байские элементы, почувствовав, что власть переходит в руки бедняков и середняков, решили свергнуть в районе Советы. Но колхозное крестьянство не пошло на это. Дело закончилось тем, что банда Карамысова совершила налет на Акколь и ушла в степь.

Сигнал Ибраима говорил о том, что в дельте реки продолжала действовать банда «неуловимого Культая», которую в любой момент могут использовать чуждые Советской власти элементы, такие, как Тынышпаев. Это осложняло оперативную обстановку в районе.

Определив задачи каждого оперативного работника, а также переведенного на казарменное положение комотряда, Разумовский подготовил обстоятельную записку в областное управление ОГПУ, а затем вместе с оперуполномоченным, автором этого очерка, выехал на Куйганский участок. Нужно было немедленно проверить сигнал Ибраима, организовать на месте работу по выявлению всех участников антисоветского повстанческого подполья.

В Карагуль приехали под видом охотников. По дороге настреляли фазанов, зайцев. Оставив всю дичь в доме председателя колхоза Кужалака Толегенова, энергичного и волевого человека, в недавнем прошлом батрачившего у местных баев, Разумовский и оперуполномоченный направились в контору аулсовета, где надеялись встретиться с Толегеновым. Но последнего на месте не оказалось: ушел на заседание правления колхоза. Разумовский завязал беседу с коммунистом Оразимбеком Тышкенбаевым, контролером местной трудсберкассы, человеком грамотным к объективным.

Оразимбек спросил, удачной ли была охота. И когда Разумовский выразил свое удовлетворение, заметил:

— Здесь еще не перевелась и более крупная дичь.

— Кого вы имеете в виду? — спросил Разумовский.

— Двуногих млекопитающих, — с горечью заметил Тышкенбаев. — Недавно я был свидетелем сборища бывших богатеев. Вечером направился к своей знакомой Атипе, но ее не оказалось дома. Я решил подождать, зашел за угол дома, присел на скамейку. Вечером, часов около восьми, у избушки Кочербаева, примерно в десяти метрах от меня, появилось четверо мужчин. Это были Нуржан Тынышпаев, Токатай Сатыбалдыев, Чимырбай Килибаев и Сатымбай Токжарыков. Они присели на корточки, образовав небольшой круг, повели беседу. Больше говорил Нуржан Тынышпаев, который, как я понял из отрывочных фраз, только что приехал из четырнадцатого аула, где встречался с Абдильдой Чубутовым. «Абдильде Чубутову, — говорил Тынышпаев, — было поручено связаться с «неуловимым Культаем» и заготовителем охотсоюза Кочкомбаевым, у которых имеется оружие. У Кочкомбаева как будто даже есть трехлинейка. Абдильда послал к ним своего друга Абдрахманова. Тот связался с Культаем и Кочкомбаевым, которые сказали, что лошадей и оружие достанут. Мы же с вами должны навербовать побольше людей, чтобы не получилось так, как это было в прошлый раз».

«Тынышпаев, — продолжал свой рассказ Оразимбек, — умолк, и я подумал, не идет ли кто? Прислушался. Но по-прежнему было тихо. После длительной паузы Тынышпаев сказал: «К нам присоединились еще два человека, сын Койчиева — Койчиев Увелкасым и сбежавший из ссылки Касеинов Ибраим». В разговор вступил Токатай Сатыбалдыев. Он заметил: «Этим двум верить нельзя. Увелкасым не пожалел даже своего отца, когда выступал свидетелем на суде. Ибраим был участником прошлого восстания, многое за это время пережил. Едва ли он на самом деле решится пойти с нами». «Зачем так говоришь, — прервал Сатыбалдыева Нуржан Тынышпаев. — Я же знаю. Все население присоединится к нам».

— Возможно, они и дальше продолжали бы свою беседу, — сказал в заключение Оразимбек, — но в конце аула показалась группа всадников, заговорщики поспешно разошлись. Всадниками же оказались члены бригады по мобилизации средств, приехавшие в аул из районного центра.

Разумовский и оперуполномоченный внимательно выслушали Тышкенбаева. Его спокойный рассказ не оставил сомнений в правильности сигнала Ибраима.

— Все, что вы поведали нам, — заметил Разумовский, — представляет большой интерес для ОГПУ. А теперь я попрошу вас свой рассказ в той же последовательности изложить на бумаге. В форме, так сказать, заявления.

— А я уже это сделал, — оживился Тышкенбаев. — Хотел отправить вам почтой, да задержался в связи с участием в работе бригады по мобилизации средств. Вот, пожалуйста.

Оразимбек открыл сейф, достал самодельный конверт с вложенным в него заявлением и, передавая Разумовскому, сказал:

— Я обязан был это сделать. Многие здесь высказывали сожаление по поводу того, что в 1930 году вовремя не предупредили органы ОГПУ о возникновении банды Карамысова.

Весь остаток дня Разумовский и оперуполномоченный прождали Толегенова. Он освободился от колхозных и аулсоветовских дел поздно вечером и пришел домой усталым. В ту пору Толегенов исполнял еще и обязанности председателя исполкома десятого аулсовета. Разговор с ним, как и ожидалось, был очень полезным.

Войдя в переднюю, Кужалак Толегенов не торопясь разделся, вымыл руки и только тогда вошел в комнату, где сидели гости. Поздоровался, устало опустился на земляной пол, застланный большой цветной кошмой, спросил: