Как-то в середине февраля из унылого моросящего дождика у дверей мастерской возник Невитта, сын Гуммунда. Когда Фритарик провел его в комнату, гот так хлопнул Пэдуэя по плечу, что Мартин отлетел в сторону.

— Чертовски рад! — взревел гость. — Попробовал адского пойла, которым ты торгуешь, и решил взглянуть, как у тебя дела. Для чужеземца ты здорово устроился! Парень не промах, а? Ха-ха-ха!

— Я тебе все покажу, — предложил Пэдуэй. — Только одна просьба — храни пока мои методы в тайне. У вас нет закона, защищающего авторство на идеи, а мне не хотелось бы раскрывать их.

— Можешь смело на меня положиться! Я все равно ни черта не смыслю в разных там устройствах.

В мастерской Невитта был неожиданно заворожен примитивным волочильным станком.

— Какая красота! — воскликнул он, взяв с верстака моток медной проволоки. — Я бы купил жене… Отличные выйдут браслеты и серьги!

Пэдуэй не предвидел подобного применения своей продукции, но быстро сориентировался и пообещал через неделю выполнить заказ.

— А как это все у тебя приводится в движение? — поинтересовался Невитта.

Мартин вывел гостя в задний двор, где под дождем ходила по кругу впряженная в колесо лошадь.

— Больше пользы было бы от двух крепких рабов, — критически сказал гот. — Если дать им понюхать кнута, ха-ха-ха!

— Ну, нет, — возразил Пэдуэй. — Эта лошадь любому рабу сто очков вперед даст. Посмотри на ее упряжь — ничего странного не замечаешь?

— Да, что-то есть…

— Хомут. Ваши лошади тянут лямку шеей. Ремень сдавливает горло, и бедное животное не может продохнуть. Хомут переносит усилие на плечи… Если тебе надо тащить на веревке груз, ты же не затянешь петлю у себя на шее?

— Не знаю, — с сомнением произнес гот, — может, ты и прав. Я давно пользуюсь своей упряжью и не уверен, что хочу ее менять.

Пэдуэй пожал плечами.

— Дело твое. Если надумаешь, обратись к седельщику Метеллию на Аппиевой дороге. Он работает по моим чертежам. У меня других забот хватает.

Тут Мартин прислонился к косяку и закрыл глаза.

— Тебе нехорошо? — встревоженно спросил Невитта.

— Голова тяжелая, словно Пантеон. Пожалуй, лучше мне прилечь.

— Конечно. Где этот лентяй?.. Германн!

Когда Германн появился, Невитта выпалил длинную фразу по-готски, и Пэдуэй уловил имя Лео Веккоса.

— Нет, не надо врача… — слабо запротестовал он.

— Глупости, мой мальчик, мне это не трудно. Твой совет держать собак на улице спас меня от одышки, и я с радостью тебе помогу.

Услуг медика шестого века Пэдуэй боялся гораздо больше, чем гриппа, но не видел способа вежливо отказаться. Невитта и Фритарик быстро уложили Мартина в постель.

— Типичный случай эльфова прострела, — изрек Фритарик.

— Чего? — прохрипел Пэдуэй.

— Тебя прострелили эльфы. Это я точно знаю, в Африке на собственной шкуре испытал. Меня вылечил знахарь из вандалов — он извлек невидимые стрелы эльфов. Когда они становятся видимыми, это такие маленькие стрелы с кремневыми наконечниками.

— Послушайте, — проговорил Пэдуэй, — если меня оставить в покое, я дней через семь поправлюсь.

— Оставить в покое? И речи быть не может! — хором вскричали Невитта и Фритарик. Пока они спорили о диагнозе, Германн привел щуплого чернобородого человечка весьма болезненного вида. Лео Веккос открыл свою сумку. Пэдуэй мельком взглянул в нее и содрогнулся. В сумке были несколько книг, охапка разнообразных трав и стеклянные баночки с органами, скорее всего, мелких млекопитающих.

— Ну-с, драгоценнейший Мартинус, — начал медик, — взглянем на твой язык. Скажи «а-а-а».

Затем он ощупал лоб Пэдуэя, простучал его грудь и живот и задал вполне разумные вопросы касательно самочувствия.

— Типичный случай зимнего недомогания, — назидательно заявил Веккос. — Причины его пока неясны. Кое-кто объясняет немощь избытком крови в голове, вызывающим ту неприятную ломоту, на которую ты жалуешься. Другие видят истоки болезни в избытке черной желчи. Лично я придерживаюсь строго научных взглядов: природные силы печени входят в противоборство с естественными силами нервной системы. Поражение последних, само собой, отражается на дыхательных путях…

— У меня самая обычная простуда, — вставил Пэдуэй.

— …так как именно они контролируют горло и легкие. Лучшее средство для обуздания природных сил — пробудить жизненные силы сердца.

Веккос стал вытаскивать из сумки травы.

— А как же эльфов прострел? — недоуменно спросил Фритарик.

— Что?

Фритарик в нескольких фразах обрисовал суть медицинских воззрений своего народа. Веккос снисходительно улыбнулся.

— Друг мой, ни Гален, ни Цельс, ни Асклепиад ни словом не обмолвились об эльфовом простреле. Так что я не могу всерьез…

— Значит, никудышный ты лекарь! — рявкнул Фритарик.

— Вот как! — процедил оскорбленный грек. — Кто тут из нас врач?

— Прекратите ругаться, не то мне хуже станет, — взмолился Пэдуэй. — Что я должен принимать?

— Завари эти травы и пей по чашке каждые три часа. Превосходная смесь: легкое слабительное для вывода излишков черной желчи, буде таковые образуются…

— Где слабительное?

Веккос указал, и тонкая рука Пэдуэя немедленно выхватила растение.

— Я хотел бы держать его отдельно, если не возражаешь.

Веккос успокоил больного, велел не вставать с постели и удалился. Невитта и Германн ушли вместе с ним.

— Тоже мне врач, — ворчал Фритарик, — слыхом не слыхивал об эльфовом простреле!

— Кликни Джулию, — приказал Пэдуэй. Явилась служанка и с порога запричитала:

— О, милостивый хозяин, какая беда стряслась с тобой? Я сейчас же позову отца Нарциссия…

— Не смей! — Мартин оторвал веточку слабительного средства и протянул ее девушке. — Прокипяти хорошенько и дай мне чашечку отвара. А этот веник, — он протянул ей охапку зелени, — куда-нибудь выброси, только чтоб медик не заметил.

На следующее утро голова почти не болела, но Пэдуэй чувствовал себя слабым и разбитым. Он спал до одиннадцати, пока его не разбудили Джулия и преисполненный достоинства мужчина в мантии поверх длинной белой тоги с узкими рукавами. По тонзуре посетителя Пэдуэй догадался: перед ним отец Нарциссий.

— Сын мой, — начал священник, — с горечью вижу, что Диавол напустил на тебя своих приспешников. Сия добродетельная дева обратилась ко мне за духовной поддержкой…

Мартин вовремя вспомнил мудрое правило — избегай неприятностей с Церковью! — и лишь простонал.

— Я не видел тебя в храме ангела Гавриила, — продолжил отец Нарциссий. — Надеюсь, ты один из нас?

— Американская паства, — пробормотал Пэдуэй. Священник слегка опешил, но виду не подал.

— Ведаю, что к тебе приходил Веккос. Воистину бессильны эти несчастные кровопускатели перед лицом Господа нашего, на коего и следует уповать. Вознесем же молитву…

Молитву Пэдуэй выдержал. Затем Джулия внесла в комнату какую-то чашу.

— Не тревожься, — молвил священник. — Это средство исцелит от любой болезни: прах с гробницы святого Нерея, смешанный с водой.

Мартин решил, что в предлагаемом составе нет ничего смертельно опасного, и выпил. Едва он сделал последний глоток, как отец Нарциссий спросил его будто невзначай:

— Ты не из Падуи, сын мой?

В дверь просунул голову Фритарик:

— Явился так называемый врач…

— Пусть подождет минутку, — попросил Пэдуэй. Боже, как он устал! — Премного благодарен, святой отец. Рад был нашей встрече.

Священник удалился, проронив что-то укоризненное о слепоте тех, кто возлагает надежды на врачевание плоти.

В дверях возник Веккос. Его глаза гневно сверкали.

— Я не виноват, — заверил Пэдуэй. — Это Джулия!..

— Мы, медики, всю жизнь проводим в напряженных научных исследованиях — и вынуждены потом тягаться с самозванными чудотворцами!.. Ну, как сегодня чувствует себя мой пациент?

Пока он осматривал Мартина, пришел Томасус-сириец. Нервно расхаживая по комнате, банкир дождался ухода врача и наконец сказал: