Спрятав книгу, он расплатился и вышел на улицу. С неба капало, но Збышек доверчиво поднял вверх лицо. Неужели ему всегда суждено пасовать перед действительностью? Одни творят будущее, а другие обречены жить в прошлом. И от этого не убежишь. Он посмотрел на мрачную громадину здания и, поборов дрожь неуверенности, вошел в него. Визитки и звонка с вахты хватило, для того чтобы он вскоре оказался на нужном этаже. Пастельный цвет стен и большие цветочные горшки возле окон, как в любой канцелярии. Встретившаяся в коридоре девушка мимоходом ему улыбнулась. Остановившись возле двери, Збышек набрал в грудь воздуха и тихо постучал.

Приглашение тоже было тихим. Он вошел. Трачук сидел за столом и внимательно разглядывал визитера. Создавалось впечатление, что хозяин кабинета словно сравнивает вошедшего с неким хранящимся в памяти описанием. В комнате слегка пахло мастикой для мебели.

— Садись, — скупо улыбнувшись, пригласил Трачук. — Позволь, я буду к тебе обращаться по имени. Я хорошо тебя знаю по рассказам твоего отца.

Збышек осторожно сел в кресло. Теперь он знал ответы на некоторые вопросы.

— Это вы прислали того уголовника?

— Да, — мужчина, казалось, слегка сконфузился. — Только он не должен был требовать никаких денег. Впрочем, я разговаривал с ним по телефону, и ты о нем теперь можешь забыть.

Это было для Збышека существенным, но не самым главным.

— А письмо? Оно и в самом деле было адресовано вам?

— Ты прав.

— Но для чего?

Некоторые люди, желая подчеркнуть важность сказанного, неожиданно наклоняются к собеседнику. Трачук принадлежал как раз к таким.

— Хочешь знать, почему я не сказал тебе правды? Почему ты раньше не слышал о пещере или обо мне, хотя я и говорю, что был приятелем твоего отца? — Он сам себе кивнул. — Терпение. В этом деле много тайн. Сейчас ты все узнаешь.

Магнитофон оказался в столе, а колонки — на стене, за спиной. Он нажал кнопку, пошла запись. Сначала послышался стук закрываемой двери, потом шаги.

«Я вас слушаю, чем могу служить?» — Збышек узнал голос Тарчука. Наступила тишина, словно пришедший неожиданно остановился. Слова, прозвучавшие позднее, заставили Збышека затаить дыхание.

«Марек, мы ошиблись, оба варианта никуда не годятся, — это голос его отца! — Мы ни под каким видом не имеем права путешествовать во времени. Рафал раздвоился, как одно из мест, и тот, другой, хочет это сделать. Я вижу моего сына. Только вы вдвоем можете исправить ситуацию, однако направляй его постепенно. Привлеки к делу Рогочки. Прощай».

Уставившись в одну точку на стене, Збышек чутко фиксировал малейшие звуки. На пленке было записано чье-то тяжелое дыхание. Потом послышался иной голос, молодой и на пару тонов выше.

«Моя фамилия Рогочки. Я получил повестку. Думаю, разговор будет о случае с лифтом».

Трачук выключил пленку и откинулся на спинку кресла, явно чего-то ожидая. Прошла секунда — и Збышек пришел в себя. Он вдруг понял значение последних слов.

Запись была сделана уже после несчастья, после смерти отца. Но откуда же тогда взялся голос отца? Пленка подделана? Вполне возможно. А для чего?

— Кто это говорил? — наконец выдавил он из себя. — Там, в самом начале.

— Кто? Хороший вопрос, — Трачук соединил кончики пальцев. — Твой отец устами Рогочки.

— Однако, — Збышек не удержался от весьма простого сравнения, — человек не магнитофон, на него нельзя ничего записать.

— Обычно, — Трачук в первый раз улыбнулся от души. — А еще, как правило, люди не способны двигать предметы силой воли. Вот только Ян Оршевский не был обычным человеком.

Он открыл ящик стола, как оказалось, игравший роль бара, наполнил рюмочки и поставил их перед собой. Потянувшись за ближайшей, Збышек четко осознал, что становится алкоголиком. Рука сама решила все за него и взяла рюмочку. Видимо, на его лице что-то отразилось, поскольку Трачук сунул бутылку обратно в ящик и закрыл его.

— Вы говорили, что, когда лифт падал, мой отец с помощью гипноза или чего-то подобного…

Збышек замолчал, вспомнив телефонный звонок Малички. Тот также слышал голос отца.

— Происшествие с лифтом не было случайностью, — Трачук потер набрякшие веки. — Ян спланировал все до мелочей. Посвятил жизнь, чтобы узнать будущее.

— Какое будущее?

— Наше, людей. Однако подожди. Давай я расскажу тебе все с самого начала.

Збышек с трудом не поддался искушению задать еще несколько вопросов.

— Сначала была пещера, — подсказал он приятелю отца.

Глаза его собеседника заблестели.

— Да. Нас было трое: твой отец, свежеиспеченный адвокат Рольняк и я. Рафал, самый из нас изобретательный, раздобыл «газик», и мы прибыли к форту возле Сьешева перед самым полуднем. Была весна, и погода стояла теплая. Ян рассказывал о чудесах, которые ждут нас в пещере. Даже Рафал выглядел взволнованным, — лицо Трачука вдруг слегка изменилось, на него словно легла тень прошлого. — Думаю, твой отец не до конца осознавал, зачем берет нас с собой, наверняка ему это подсказала интуиция.

Полированная мебель источала терпкий запах, от которого слегка кружилась голова.

— В те времена термин «паранормальные явления» еще не существовал, но у каждого из нас был свой дар. Твой отец мог передвигать предметы, Рафал обладал очень сильной интуицией, а я, — тут он сел поудобнее в кресле, — чувствую эмоции, разные флюиды, могу определить их причины.

— Эмпатия, — Збышек кашлянул и покрутил пустую рюмку. — Вот как это называется.

— Может быть. Важнее, что благодаря этому мы открыли то место. Подземелья форта представляют собой огромный лабиринт, в нем полно натуральных гротов, хорошо укрытых коридоров и залов. Шансов найти пещеру случайно нет никаких. На счастье, я чувствовал ее эманации, — он махнул рукой. — Впрочем, обойдемся без подробностей.

Трачук выпил и отер рот тыльной стороной ладони. Где-то за стеной зазвонил телефон, из-за окна слышался шум проезжающего трамвая.

— Неужели увидели будущее?

— И да, и нет, — Трачук принялся пальцем рисовать круги на крышке стола. — Представь себе, что видишь сцены из будущего, только они являются какими-то обрывками. Улица с мигающими машинами, чья-то пустая комната, фрагмент пейзажа. Нужна редкая удача, для того чтобы увидеть нечто интересное, а особенно то, что потом можно проверить.

— И это было?

Смех Трачука напоминал скрип по стеклу.

— Рафалу, прохвосту, всегда везло. Он увидел загаженный двор с газетами в мусорном ящике. На первой странице газеты была фотография огромной толпы перед Дворцом культуры и науки, ну и фамилия оратора.

— Гомулка, — одними губами произнес Збышек.

— Год спустя мы это могли увидеть собственными глазами.

— И тогда поверили?

— Не только, — Трачук взглянул на гостя исподлобья. — Трудно это объяснить, но мы были уверены, что столкнулись с чем-то непонятным. Сначала видишь большие, висящие в воздухе, сотворенные из лазурного света ворота, а когда их проходишь, слышишь музыку.

— Какую музыку?

— Каждый раз что-то… — он не мог найти слов. — Что-то, попадающее в голову и остающееся с тобой на всю жизнь.

Збышек остановил взгляд на губах мужчины.

— Видишь ли, мы тогда точно уверились, что наш мир предопределен, и мы можем только играть предназначенные нам роли. На нас это подействовало по-разному. Рафал, практик, стал прикидывать, как можно это обратить в свою пользу. Однако он не заметил, что при полной предопределенности он с таким же успехом мог бы лечь на бок. Я… после визита в пещеру не смог жить своей головой. Мне нужно было на что-то опереться, и я после института пошел работать в МВД. Это огромная система, где каждый должен быть на своем месте. Обретя безопасность и внутренний покой, я заплатил за это тем, что в них растворился. Впрочем, это прошло…

— А папа?

— Ты его знаешь. Он не мог смириться с детерминизмом, с предопределенностью. Он стал искать иные толкования. Что-то похожее на «тени» Платона: многовариантное будущее, еще не вполне затвердевшее, прежде чем наши поступки приобретут окончательный вид. Глядя в будущее, можно увидеть один вариант, а в следующий раз — другой.