Он спустился на первый этаж на скоростном лифте, выпил чашку кофе в лобби-баре, по-воскресному пустом, и вышел на улицу.
Несмотря на еще непозднее утро, Аугсбургский воздух был горяч и сух. Магистр пожалел, что не взял в баре бутылку ледяного Сан-Пилигрино. Вторые сутки он не спал, мучительно вглядываясь в экраны многочисленных мониторов в своем полутемном офисе. Поняв, что только небольшая прогулка поможет ему хоть немного прийти в себя, он, оставив Минга на хозяйстве, шел прогулочным шагом по древнему городу, пытаясь прогнать одну единственную мысль, которая мучила его все это время: «Когда же, когда?»
Перейдя через мост над железной дорогой, по которой как раз в этот момент неслышно прошуршала Мюнхенская электричка, Фугер свернул на улочку, ведущую в центр и медленно шел вдоль стены старинного кладбища. Здесь были похоронены несколько десятков его предков, и порою он заходил сюда, чтобы «пообщаться» с ними. Стоя в тишине под тенью вековых платанов, он смотрел на фамильные склепы, и умиротворение побеждало его суетные мысли. Предки словно извинялись перед ним за то, что в свое время не смогли сделать того, что было суждено исполнить ему. Он черпал свои силы в этом «общении», и предки помогали ему. Правда, сегодня он не пойдет к ним. Ему пока нечего сказать безмолвным могилам, то известие, которое они ждут, еще не поступило. В том, что оно поступит, он не сомневался, слишком много сил, слишком много средств ушло на подготовку. А сейчас остается только одно. Ждать.
Пройдя по Кёниг Платц, он свернул на Фугер Штрассе, улицу, названную в честь его великого предка, Якоба Фугера. Самого богатого человека средневековой Европы, человека, который создал могущество рода, но потом одним неосторожным словом, одной необдуманной клятвой все разрушил. Тогда, при Якобе, империя Фугеров простиралась по всему миру. Банкирский дом имел отделения по всей Европе. Серебряные и медные рудники, принадлежавшие семье, были разбросаны по всему миру.
Купив воскресный выпуск Bild, он присел за столик уличного кафе и заказал у вертлявого итальянца бокал минералки с лимоном. Просматривая по диагонали новости, Максимлиан не смог найти ничего интересного. А ведь когда-то именно его семья создала то, что теперь приняло вид современных газет.
Начиная с 1568 года и на протяжении нескольких десятилетий из Аугсбурга в зарубежные отделения фирмы регулярно направлялись Ordinare Zeitungen. То, что потом назовут газетой, содержало сообщения об уровне цен, урожаях, различные объявления. Эти писанные от руки ведомости отличались богатством содержания и большой добросовестностью в передаче информации. Оно и понятно, Фугеры поддерживали отношения со всеми культурными государствами и вступали в денежные сделки с владетельными князьями и торговыми корпорациями всех стран. Поэтому существовала необходимость в полной осведомленности во всех мировых событиях. Все полученные сведения подвергали систематической обработке в писцовых комнатах торгового дома, переписывали на отдельные листки и рассылали подписчикам, вносившим определенную годовую плату. Многие из нашумевших происшествий, таких, например, как покушение Жана Шателя на жизнь французского короля Генриха IV и связанные с ним интересные разоблачения деятельности иезуитского ордена, стали известны в Германии благодаря газете Фугеров.
Бросив газету в сетчатую корзину, магистр вышел на Максимилиан Штрассе, центральную улицу города, названную в честь римского императора. Они с этой улицей были тезки. Каждый раз, когда он бывал здесь, его обуревало странное чувство, чувство гордости и сожаления. С одной стороны, именно здесь, в доме номер 36, находилась ранее городская резиденция Якоба Фугера. Построенный в стиле итальянского ренессанса, дом с внутренним садом и двориком, называемым «Дамским», принял сейчас в свои стены картинную галерею, главным экспонатом которой является портрет Якоба, написанный великим немецким художником Дюрером. Часами стоя перед портретом великого предка, магистр всматривался в знакомые с детства черты. Дом и сейчас принадлежал его семье, хотя, конечно, там сейчас никто из Фугеров уже не жил. Бальная зала в этом доме используется для разнообразных приемов, устраиваемых для знаменитостей, нередко навещающих Аугсбург. Но ее может арендовать и любой гражданин города для своих семейных торжеств. С другой стороны, именно это и раздражало его. Ведь, сложись все иначе тогда, в пятнадцатом веке, не дай тогда его предок роковой клятвы римскому Папе, возможно, вся европейская история сложилась бы иначе. Не пришлось бы восстанавливать жителям Аугсбурга разрушенною американскими бомбежками Ратушу – величественный аугсбургский Ратхаус, не стоял бы сейчас его потомок, терзаемый мучительным ожиданием, на улице своего имени.
Пытаясь укрыться от всепроникающей жары, Максимилиан спустился по ступенькам, ведущим вниз от входа книжного магазина. Здесь, в подвале, располагался его любимый Кёниг вон Фландерн, ресторан-пивоварня. Он любил бывать здесь днем, когда толпы вездесущих туристов еще не оккупировали все пивные в округе. Когда-то, лет триста назад, его семья одолжила денег на открытие этого ресторана, и до сих пор, сидя в подвальной тишине и прохладе этого места, глядя на огромные медные танки, в которых хмель вода и солод превращались в волшебный напиток, он ощущал свою причастность к этому чуду, ведь даже медь, из которой были сделаны эти баки, была добыта на рудниках, принадлежащих его предкам.
Телефонный звонок застал его, когда он намазывал свой любимый шмальц – мягкое сало с кусочками обжаренных шкварок, на хрустящий ломоть свежеиспеченного черного баварского хлеба.
– Магистр! – Это был Минг. – Магистр, мы нашли святыню. Она в России.
– В России? Ты уверен?
– Да, Магистр. Группа кладоискателей вчера откопала её где-то в двухстах километрах от Москвы.
– Ну что же, Минг, звони в агентство, заказывай билеты. Мы едем в Россию.
Фугер подозвал официанта.
– Принеси мне бутылку шампанского, приятель.
– Шампанского? – Официант был удивлен странной просьбой постоянного посетителя. Обычно тот пил светлое нефильтрованное, иногда темное, дункель. Но чтобы шампанское…
– Да, да. Шампанского. Сегодня есть повод отметить одно важное событие.
Макс Маршалин закончил уборку. Честно говоря, уборкой это назвать было трудно. Все вещи, разбросанные по квартире, он просто распихал по шкафам. Несмотря на то, что с уходом Вики вещей явно поубавилось, иногда приходилось применять силу, чтобы дверцы шкафа закрылись. Этот процесс так вымотал его, что Макс задумался. Так долго продолжаться не может. Если ему еще и убираться придется, времени на себя любимого решительно не останется. Твердо решив начать понедельник с поисков помощницы по хозяйству, он покормил возмущенно мяукающую кошку, разогрел себе в микроволновке пиццу и, открыв бутылку Пауланера, уселся перед компьютером. Сытая и довольная, Елизавета Петровна расположилась на своем любимом месте – полке для принтера, как раз над ноутбуком Макса. Свесив бежевый пушистый хвост, она щурилась от света настольной лампы и лениво смотрела на то, как Макс двигает рукой с мышкой.
Бегло прочитав почту и убедившись, что, как он и думал, каких-то особо важных событий за время его отсутствия в офисе не случилось, Макс открыл кладоискательский форум.
Серега уже там побывал. Судя по орфографическим ошибкам, он успел отметить свое прибытие домой изрядной порцией спиртного, и сейчас он бахвалился перед коллегами. Что больше всего не понравилось Максу, так это то, что Серега выложил фотографию их главной вчерашней находки. Этого делать явно не стоило. Кладоискатели со всех городов присылали свои поздравления, но Максу от этого было еще больше не по себе. Слишком уж ценная была находка, чтобы вот так запросто выставлять ее в открытом доступе в интернете. Понятно, что людей случайных на форуме быть не должно, большинство участников Макс знал лично, но, несмотря на это, интернет – это интернет.
