«Это не эльдарская дева», — почувствовал раптор. — «Возможно, когда-то она и была ей, но сейчас…сейчас она нечто большее».

Люкориф сжал когтями камень, когда эльдарская богиня войны пронеслась размытым пятном, едва касаясь ногами земли. На мгновение она стала серебряным пятном среди руин, и тут же исчезла, то ли растаяв в воздухе, то ли спустившись под землю — Люкориф не был уверен.

— Талос, — он снова открыл вокс-канал. — Я видел то, что охотится на нас.

Второй Коготь пережил больше трех часов беглых перестрелок, волну за волной отражая атаки ксеносов. Единственным светом, освещавшим тоннели и залы, были ритмичные вспышки выстрелов или редкие всполохи энергетических полей при ударах силовых мечей.

Юрис хромал, истекая кровью из раны от клинка на бедре. Он знал, что братья вскоре оставят его.

Не то чтобы он стал их уговаривать оставить его; благородное самопожертвование его не интересовало. Они сами оставят его — он стал медленнее и слабее. Его жизнь стала обузой для них.

Повелитель Ночи перевел дыхание, прислонившись к стене. Он закрепил болтер на бедре и с хрустом вогнал в него новый магазин оставшейся рукой.

— Последний, — обратился он по воксу к двум другим выжившим, — у меня кончились патроны.

— Отступаем к запасным ящикам, — ответил Фал Торм.

Правда сквозила в словах другого воина: они сами отступят к запасам, а его оставят по дороге. Если смерть Юриса даст им фору в несколько секунд — еще лучше.

— Ты ранен серьезнее, чем готов признать, — сказал Ксан Курус. Отведенные назад крылья на шлеме Ксана Куруса несколько часов назад отрубил клинок ксеноса. — Я чую твою кровь и слышу, как с трудом бьются твои сердца.

Юрис не мог перевести дух. Вдыхать было тяжело, воздух втягивался в глотку с большим трудом.

«Так вот оно каково — умирать?»

— Я еще держусь на ногах, — отозвался он по воксу. — Пошли. Выдвигаемся.

Трое выживших из Второго Когтя отступили дальше во тьму, сорвавшись на нестройный бег. Не далее как несколько часов назад, Юрис вел девять других душ. Теперь он был единоличным повелителем двух воинов, оба из которых были готовы бросить его, как только представится возможность.

Как и люди, не все эльдары были одинаковы — это знание дорого обошлось Юрису. Одни были со слабыми осколочными винтовками и в легкой кольчужной броне с черными пластинами — они умирали как беззащитные дети и стреляли хуже бандитов из нижнего улья. Но другие … вопящие ведьмы и убийцы-мечники.

Шестеро убитых за три часа. Ксенодевы появлялись из тьмы, проносились сквозь залпы ответного огня и скрещивали клинки с Повелителями Ночи в вихре ударов. Не важно, потеряют ли они при этом кого-то из своих. Как только первые удары были нанесены, они убегали, отступая обратно в тоннели.

Самой ужасной составляющей каждой атаки был вой: они запевали погребальную песнь, протяжную и громкую настолько, что она могла бы пробудить забытых мертвецов этого проклятого мира. Каждый крик словно вонзал в его затылок осколок льда и оказывал странное воздействие на его мозг, замедляя реакции настолько, что он с трудом парировал удары врагов.

Но Второй Коготь так просто не сдавался. В конце концов, они сами были охотниками. Юрис собственноручно перерезал три бледные глотки эльдарских дев, схватив их сзади и приласкав молниеносным взмахом гладия.

Это происходило повсюду: натиск, оборона, охота, удар, отступление…

Юрис споткнулся на бегу, схватившись за стену, чтобы не упасть. Сначала он обогнал своих братьев, но вскоре уже хромал рядом с ними, и, в конце концов, отстал и волочился позади.

— Пока, Юрис, — произнес в вокс Ксан Курус впереди. Фал Торм даже не остановился: он продолжал бежать без оглядки.

— Подожди, — сказал Юрис Ксан Курусу, — подожди, брат.

— Зачем? — Ксан Курус уже снова бежал. — Счастливо умереть.

Юрис слушал, как стихают шаги его сородичей. Его спотыкающийся бег перешел в простое шатание, он обрушился на стену и медленно сполз на колени.

«Я не хочу умирать на Тсагуальсе», — возникла из ниоткуда непрошенная мысль. Была ли Тсагуальса и в самом деле худшим местом, где можно было расстаться с жизнью?

«Да», — подумал он. — «Гниющий мир проклят. Нам не стоило возвращаться сюда».

Древнее суеверие вызвало болезненную улыбку на его окровавленных губах. Какая разница? Он служил, разве нет? Он преданно служил на протяжении многих веков и вырезал удовольствие из галактики, которая никогда ему в нем не отказывала.

«До сего момента…», — Юрис снова попробовал ухмыльнуться, но с его искореженных губ черным потоком хлынула кровь. — «Не важно. Не важно. Быть живым и сильным было замечательно».

Когда силы покинули воина, его шлем наклонился вперед, и из него потекла кровь.

— Юрис, — протрещал вокс.

«Пошел вон, Фал Торм. Беги, если так этого хочешь. Дайте мне спокойно умереть, ублюдки».

— Юрис, — повторил голос.

Он открыл глаза, не осознавая, что они были закрыты. Залитое красным зрение вернулось, и он снова увидел свой треснутый нагрудник и обрубок, который меньше часа назад был его рукой.

«Что?» — спросил он, и ему пришлось предпринять еще одну попытку заговорить, чтобы произнести это вслух.

— Что? — спросил он в вокс.

Ретинальный дисплей показывал лишь белые разводы и помехи. Легионеру пришлось дважды моргнуть, чтобы его стало можно прочитать.

Жизненные показатели Ксана Куруса показывали ровную линию. Равно как и Фала Торма.

«Не может быть».

Юрис заставил себя подняться на ноги, сдержав стон боли от сломанного колена и отсутствующей руки. Его доспех был поврежден настолько, что не мог больше впрыснуть в его кровь обезболивающие и облегчить мучения.

Он нашел двух последних братьев в переходах чуть дальше и затрясся от сдерживаемого смеха. Оба тела были распростерты на каменном полу — убиты окончательно и бесповоротно. Ксан Курус и Фал Торм были разрублены пополам в районе пояса, туловища были отделены от ног. Кровь хаотичными пятнами покрывала пол.

Ни у одного из них не было головы. Их шлемы укатились и лежали у стены.

Юрис не мог сдержать смех. Несмотря на то, что они оставили его, они все равно умерли раньше него. Даже несмотря на боль, произошедшее показалось ему справедливым.

Убивший Юриса клинок ударил в спину под ребрами, пронзил позвоночник и вышел из живота, пробив многослойную броню. Грязные блестящие веревки кишок кучей вывалились следом на его сапоги.

Юрис попробовал удержаться на ногах еще пару ударов сердца, но клинок снова нанес удар. На этот раз он увидел его: размытое черно-серебристое пятно, сразившее его в одно мгновение. Оно вонзилось в его разорванный живот и вышло из поясницы, и на этот раз Юрис упал на землю с криком и грохотом.

Внезапно он понял, что лежит на спине и протягивает единственную руку, пытаясь подтащить себя обратно к своим ногам.

А затем она оказалась сверху. Тварь, о которой их предупреждал Люкориф. Его агонизирующий, умирающий и бушующий разум кричал о действии. Он должен был сообщить по воксу остальным. Должен был предупредить, что она уже внизу, в катакомбах.

Но этого не случилось. Он ничего не сказал, никого не предупредил. Юрис открыл рот лишь для того, чтобы подавиться кровью и желчью.

Хранившая молчание ведьма-королева подняла покоившееся в другой руке копье и занесла его над головой. Она произнесла единственное слово на грубом готике, изменив его своим акцентом почти до неузнаваемости.

— Спи.

Благословенная тьма обрушилась на Юриса вместе с клинком чужака.

Первые завывания застали его врасплох, но больше он не совершит этой ошибки.

Первый Коготь соединился с Третьим Когтем Фаровена, и оба отряда приготовились удерживать разветвленную сеть комнат с великим множеством прилегающих помещений, тоннелей для отступления и удобных для обороны переходов столько, сколько смогут.

— Вы видели Малхариона? — таков был первый вопрос Фаровена.