— Три минуты до Тсагуальсы, господин.

— Хорошо, — его улыбка тут же растаяла, когда он вспомнил о предстоящем предательстве. Зная траекторию корабля и насколько противник их превосходит, многие из несчастных душ на корабле уже поняли, чем все это кончится.

— Подготовить корабль к варп-перелету? — спросил один из офицеров. Талос понял по голосу, что человек потерял надежду и теперь пытался скрыть свое беспокойство. Пророк ценил его за это. Малодушию не место на мостике.

— Нет, — ответил Талос. — И ты в самом деле веришь, что мы окажемся в безопасности? — корабль задрожал, от чего некоторые смертные члены экипажа вынуждены были схватиться за перила и консоли. — Даже если это бегство увенчается успехом, неужели ты считаешь, что нам и дальше удастся ускользать от них?

— Нет, господин. Конечно нет.

— Разумный ответ, — сказал Талос. — Сосредоточься на своих обязанностях, лейтенант Роулен. Не думай о том, что произойдет потом.

Септим и Дельтриан стояли в скромной тесной каюте, которую техноадепт без тени гордости или стыда обозначил как мостик Эпсилон К-41 Сигма Сигма А:2.

Он также потребовал, чтобы Септим покинул палубу, на что человек ответил по-нострамски нечто неясно биологическое про мать Дельтриана.

— Я пилот, — добавил он. — Я собираюсь помочь этой посудине взлететь.

— Твоя аугметика хоть и впечатляет, но весьма ограничена, чтобы взаимодействовать с духом машины моего корабля.

Септим указал на вращающиеся глыбы на мерцающем гололите.

— Ты доверишь сервиторам и духу машины лететь через это?

Дельтриан издал звук подтверждения.

— Куда больше, нежели кому-либо из людей. Что за…что за странный вопрос?

Септим сдался, но остался на мостике возле трона сервитора-пилота.

Раб и адепт вместе с двумя десятками сервиторов и закутанных в мантии членов экипажа смотрели на гололитическую проекцию, служившую одновременно тактической картой и оккулусом. В отличие от гололитических изображений «Эха», она была размытой и мерцала так часто, что человеческий глаз Септима заболел. Когда он смотрел на него бионическим глазом, боль проходила, как исчезала и часть помех. Только тогда он понял, что проекция была предназначена для аугметических глаз.

Сам корабль был похож на жирного жука, ощетинившегося защитными турелями, и три четверти длины которого было отведено под варп-генераторы и маршевые двигатели. Эти отсеки корабля отделялись переборками от жилых отсеков, и Септим видел, что некоторые адепты носили дыхательные маски всякий раз, когда входили и выходили из двигательного отсека.

Внутри корабля было до безумия тесно. Чтобы освободить место для брони, систем вооружения и двигателей, каждый тоннель был узким проходом, а в помещениях хватало места лишь для одного оператора и самых основных систем. Командная палуба была самым просторным местом на всем корабле, и даже там было яблоку негде упасть, стоило собраться восьмерым.

Септим посмотрел на мигающую на гололите идентификационную руну корабля. Она была прицеплена к астероиду, пока они скрывались от сканеров чужаков. Далеко за пределами поля обломков и астероидов руна, обозначавшая «Эхо», была песчинкой в буре враждебных сигналов.

— «Эхо» почти на месте, — произнес он, — они прорвутся.

Услышав знакомый звук, Септим повернул голову. В помещение вошел Вариель, гудя сочленениями своего доспеха при каждом движении.

— Скажи мне, что происходит, — как всегда спокойно потребовал он.

— Не похоже, что они знают, что мы здесь, — Септим перевел глаза на гололит.

— Cкажи мне, что с «Эхом», смертный болван.

Пристыженный очевидностью своей ошибки, Септим заставил себя улыбнуться.

— Они прорвутся, лорд Вариель.

Апотекарий не выказывал никаких эмоций, услышав уважительное обращение, как не выказывал их множество раз в прошлом, когда Септим произносил или не произносил его. Подобные вещи совершенно не имели для него значения.

— Я полагаю, мы скоро отправляемся?

Дельтриан кивнул, изо всех сил имитируя движения человека шеей, не предназначенной для того, чтобы сгибаться таким изящным образом. Что-то заклинило в верхней части позвоночника, и ему потребовалась пара секунд, чтобы ослабить позвоночные связки.

— Ответ положительный, — вокализировал он.

Вариель подошел туда, где стоял септим и сам взглянул на гололит.

— Что это? — он указал на рунический символ.

— Это… — Септим дотянулся до консоли пилота-сервитора и подрегулировал гололитический дисплей, нажав пару кнопок. — …это ударный крейсер Ордена Генезиса, который мы уничтожили несколько месяцев назад.

Вариель не улыбнулся, что не удивило Септима. Его бледно-голубые глаза моргнули, когда он изучал гололитическое изображение разрушенного крейсера, чей корпус был открыт пустоте. Воин наклонился и увеличил картинку, чтобы рассмотреть тотальное разрушение, где в самом сердце Скопления Талоса среди самого плотного скопления астероидов от разрушенной луны дрейфовал погибший крейсер.

— Это было в высшей степени великолепное убийство, — отметил Повелитель Ночи.

— Да, господин.

Вариель посмотрел на него с беспокойством во взгляде. После почти десяти лет в услужении у Восьмого Легиона Септим был готов поспорить, что его больше ничто не может заставить нервничать. Глаза Вариеля, похоже, были редким исключением.

— Что с тобой? — спросил апотекарий. — У тебя участилось сердцебиение. От тебя воняет каким-то идиотским эмоциональным возбуждением.

Септим склонил голову к гололиту.

— Это трудно… смотреть как они сражаются без нас. Все, чем я занимался почти всю свою сознательную жизнь, это служение Легиону. Без него…я даже не уверен, что знаю, кто я.

— Да, да. Очень интересно, — он повернулся к Дельтриану. — Техноадепт, дабы развеять скуку, я желаю послушать переговоры эльдар. Ты сможешь перехватить их сигнал?

— Конечно, — Дельтриан развернул две из своих вспомогательных конечностей, и они аркой изогнулись над его плечами, чтобы работать с отдельной консолью. — Но я не обладаю способностью переводить лингвистические вокализации эльдар.

Это привлекло внимание Вариеля.

— Правда? Любопытно. Я полагал, ты более просвещен в этом.

— У адепта Механикум есть более насущные вопросы, нежели разбирать жалкое бормотание ксеносов.

— Ни к чему раздражаться, — Вариель мгновенно выдал улыбку, столь же фальшивую, сколь и беглую. — Я говорю на нескольких эльдарских диалектах. Просто перехвати сигнал, если можешь.

Дельтриан замер перед тем, как потянуть за последний рычаг.

— Объясни, как ты обучился языку чужаков.

— Тут нечего объяснять, уважаемый адепт. Я не выношу невежества. Когда предоставляется шанс научиться чему-нибудь, я его использую. — Он взглянул на закутанную в мантию фигуру. — Ты считаешь, Красные корсары сражались только против прогнившего Империума? Мы бесчисленное количество раз сражались с эльдарами. Были и пленники. Догадайся с первого раза, кто под пытками извлекал из пленников информацию.

— Я понял, — ответил Дельтриан, в очередной раз предприняв попытку сымитировать кивок. Его позвоночник, сделанный из различных драгоценных металлов и укрепленный тонкими пластинами керамита, щелкал и жужжал от движения. Когда он включил последний рычаг, мостик заполнили шипящие шепчущие голоса ксеносов, искаженные треском вокса.

Вариель поблагодарил его и вернулся к гололиту. Септим стоял рядом с ним, и его внимание металось между разворачивающейся битвой и бледным лицом апотекария.

— Хватит смотреть на меня, — произнес Вариель спустя минуту. — Это начинает раздражать.

— Что говорят эльдары? — спросил Септим.

Вариель слушал еще полминуты, и казалось, не уделял этому особого внимания.

— Они говорят о маневрах в трех измерениях, сравнивая движения корабля с призраками и морскими тварями. Очень поэтично, очень бессмысленно и очень по-ксеносски. Пока ни одного сообщения о жертвах. И я не слышу ни одного капитана эльдар, чья душа вопила бы, улетая в небытие.