Тягач катился вниз под уклон, постукивали гусеницы. Пересек поляну. Я не ошибся, посредине пирамидой стоял великолепный куст можжевельника. Тягач развернулся и пошел в противоположном направлении — к фронту. Не видно вспышек, выстрелов. Меня почему-то тревожила точка наводки. Покинутый двор лесника. У ворот, где указал Азаренко, я установил столбик высотой метра полтора. На сучке шестой номер подвесит фонарь.
Орудие заняло ОП, разведены станины. «Готово!» — доложил Орлов. Шестой номер ищет столбик. Ему в помощь пришли другие. Ощупывают руками землю под изгородью. Столбик исчез, никакого следа.
Как быть? Навести орудие в цель без точки наводки невозможно. Выставлять новую? Нужно перерассчитать угломер. А время? Скоро рассвет. Наводить с помощью буссоли? Ориентировать буссоль, карту... Благо нанесена цель — мост на шоссейной дороге через р. Тня.
В районе тригопункта возобновилась стрельба. Разрывы перемещаются ближе. В плоскости стрельбы какие-то пятна. Туман или дым минометных разрывов? Я закончил наводку орудия по угломеру, определенному для точки наводки, выставленной вновь.
— Первое!
Орудийный ствол поднят до отказа. Дальность 16 тысяч 800 метров. Улетают снаряды один за другим.
— Первое отстрелялось! — доложил Орлов.
Тягач тронулся раньше, чем расчет одел на крюк шкворневую лапу передка.
— Стой! — в последнее мгновение Орлов успел оттолкнуть орудийного номера. Упала стрела передка, воткнулась под гусеницу.
Не случись этой заминки, снятие прошло бы без помех. Пламя выстрелов и разрывов ослепительно полыхало со всех сторон. Грохот. Кто стрелял — свои, противник?
Орудие тронулось. Оглохший, ослепленный водитель не замечал моих сигналов. Увязался за Орловым, а тот собирал людей, метался с фонарем в руках, позабыв погасить пламя.
Потом я повернул тягач. Где след гусениц... дорога обратно в тыл? Наперерез неслись трассирующие очереди, глаза слепили ракеты, а позади рвались мины.
Вперед! Водитель, рядовой Дуров, только успевал перекладывать рычаги. В кабине пыль, дым. Я видел кромку леса. Туда! Уйти из зоны обстрела.
Темнота скрыла Лысую гору. Полыхает зарево выстрелов. Позади два-три орудийных номера, боятся подходить к орудию. Где остальные?
До опушки уже рукой подать. Становился тише грохот. Похоже, удалось уйти. Задача выполнена. Сколько часов она томила мою душу.
Нет никаких сомнений, орудие удалялось от переднего края. К чему предосторожности? Орлов усадил людей. Надвигался рваными хлопьями туман. Я чувствовал запах хвои, веки смыкались.
Неожиданно сиденье дернулось, я стукнулся лбом в стекло. Тягач стоял. Тишина поразительная. Дуров храпел, уронив голову на колени.
Что-то произошло... и откуда этот монотонный гул? Где-то, кажется, работал двигатель. Ни одного дерева, перед глазами луг... нет, поле... стелется туман.
Я толкнул Дурова и вон из кабины. На передке и лафете спят люди.
— Орлов, орудие к бою! Один номер... со мной.
Гул не прекращался, на одной ноте, угрожающий, тревожный. Я пробежал сто шагов. Четкий след колесных протекторов вел дальше. Немецкий рисунок. В тумане — машина странного вида на двух колесах, из трубы тянулись шлейфом выхлопные газы. И человек в каске. Длинная серо-зеленая шинель. Расставив широко ноги, звал, подняв автомат.
— Немец... товарищ лейтенант! — воскликнул испуганно орудийный номер и бросился бежать. Я повернул за ним. Простучала автоматная очередь.
— Орлов... пехота с фронта... огонь!
— Товарищ лейтенант, снарядов нет...
— Из передка!
Орудие произвело выстрел, другой, третий. Заводи! Не запускается двигатель. Станины после каждого выстрела сползают назад. Уже под гусеницей. Двигатель зачихал, тягач круто подвернул к передку. «Отбой!» Расчет опустил лафет на крюк. Тягач рванул с места.
— Товарищ лейтенант, куда? — спрашивал Дуров.
Я не имел ни малейшего понятия, где находился. Карта? Совершенно бесполезна. Дуров перекладывал рычаги из стороны в сторону.
— Куда, товарищ лейтенант... ехать куда? Гусеничная колея пересекла след колесного протектора. Позади поднимался дым, рвались мины. Тягач шел под уклон. На передке с обреченным видом сидит заряжающий. Он получил ушиб при сцепке и не мог бежать вместе с другими.
— По кругу... колесим, товарищ лейтенант,— Дуров до крайности взволнован,— накроют... разрешите повернуть...
Куда повернуть? Дуров растерянно дергал рычаги.
— Товарищ лейтенант...— и снова о том же.
— Держать прямо. Там деревья, укроемся. Недалеко, должно быть, лес.
Орудийные номера бегут поодаль, оглядываются. Отстал и Орлов, машет кому-то руками.
Тягач катил вдоль опушки. Сосны — одна к одной, вклиниться негде. Повис на одной опоре полосатый шлагбаум. Начало просеки. Что ждет меня дальше?
На карте окрашенное в зеленый цвет лесное пространство на юг от Старой Гуты испещрено крапинками. Я припомнил, лесные просеки прокладываются по магнитной стрелке, север-юг либо восток-запад. Куда ведет эта?
Дребезжало сиденье, дверца. Дуров выжимал из двигателя всю тягу. Просека завалена. «Стоп!» Визжат гусеницы.
Бросились врассыпную какие-то люди. Кавалеристы из эскадрона, который нес боевое охранение. Смущенные, спросонья, кавалеристы подступали к орудию. Где же Орлов, расчет? Заряжающий вытащил из чехла сигнальные флажки. «Расчет, к орудию!»
— Глуши мотор,— лейтенант кавалерист щелкнул шпорами,— почему едете с немецкой стороны? — Он наотрез отказывался принимать на веру мои слова. Неправдоподобно. Орудийную стрельбу ночью слышал?
С помощью карты боевого охранения я определил, наконец, точку местонахождения. Старая Гута осталась в двенадцати километрах. Цель кочующего орудия — мост на реке Тня, совсем рядом — семь километров.
Дуров не мог успокоиться, ощупывал гусеницы, радиатор. Инженерное оборудование позиции боевого охранения, похоже, сводилось к одному колодцу. Кавалеристы радушно угощали водой орудийных номеров. Утолил жажду и водитель Дуров. Я простился с лейтенантом.
В 8 часов утра тягач переехал ручей. На позиции орудий 6-й батареи не было. В стороне стояла машина с боеприпасами, которую я отправил назад после первой стрельбы.
Может быть, 6-я батарея заняла ОП, выбранные вчера Безуглым? Я осмотрел, но там торчали только колышки. Не оказалось на месте и штаба 2-го дивизиона.
Во дворах Старой Гуты обозники разводили руками. Нет, орудия не проходили. Я остановил кухню танкистов.
— Поесть? Конечно... эй, повар, выдайте пищу, не хотите? — распорядился политрук, ехавший в кабине. Да, ночью он видел орудия на железнодорожном переезде.— Калибр? — этого политрук не мог сказать.
Навстречу шла пехота. Она подтверждала слова политработника. Проходили орудия. Колонна. В каком направлении? На Андриевичи.
— Товарищ лейтенант, там машина из нашего дивизиона... у забора,— указал орудийный номер, участвовавший со мной в поисках следов 6-й батареи,— и люди, замполитрука Соколов... он был у нас комсоргом.
Соколов сообщил, что подразделения дивизиона после полуночи снялись с позиции и ушли. Старший лейтенант Азаренко приказал Соколову ждать на ОП возвращения кочующего орудия.
Но не в Старой Гуте? — Старший лейтенант Азаренко сказал, что орудие придет к двум часам. Я ожидал до шести и приехал на перекресток...
Ждать все же приказано на ОП. Я потерял столько времени.
— ...так точно... но старший лейтенант не сказал, сколько именно ждать... Вам могли передать маршрут другие люди,— уверенный в своей правоте замполитрука протянул мне карту, маршрут движения.—Товарищ лейтенант, старшина Политов оставил мешок с продовольствием. Старший лейтенант Азаренко приказал вам выступить немедленно. В каком состоянии раненый? Санбат недалеко. Раненый определен. Что делать с телом погибшего артиллериста? Во дворе перевязочного пункта пожилой врач, по-видимому из добровольцев, ответил, что обращаться нужно в похоронную команду. Погибших положено хоронить на поле боя. Документы изымаются, на могиле делается надпись.
