122-мм корпусная пушка предназначалась для решения широкого круга огневых задач: вела борьбу с батареями противника, подавляла самые различные цели во всей глубине боевых порядков и на переднем крае, использовалась для стрельбы прямой наводкой по танкам.

Я представился командиру батареи лейтенанту Миронову по телефону — он был на НП. База — 14 километров, но слышимость сносная. Почему опоздал? Лейтенант Миронов требовал объяснений.

Разговор закончен. Я передал телефонисту трубку. Начался осмотр ОП, мест укрытий средств тяги, ознакомление с подступами.

— По местам!

Численность расчета 122-мм пушки по штату 10 человек. Налицо в двух орудиях по 7, в двух — по 6. Орудийные расчеты не потеряли навыков, приобретенных в мирное время, и работали вполне удовлетворительно. Но нельзя не заметить упущений, вызванных недисциплинированностью, а также малочисленностью людей у орудий.

Нужно исправлять положение. Расчеты приступили к тренировкам. После двух часов занятий большую часть упущений можно было отнести ко вчерашнему дню. Конечно, не всем нравилась однообразная утомительная работа. Я видел, люди измотаны. Но что делать? Нарушения дисциплины недопустимы. Лейтенант Свириденко со мной вполне согласен.

Орудия ведут огонь. На перерыве занятия продолжались.

«Стой!» Расчеты могут отдохнуть. Во двор въехала кухня. Обед.

Перед дверью дома неподвижно стоит седобородый старик — хозяин. Старшина пригласил его отведать солдатской пищи. Старик принял котелок, машинально черпает ложкой. О чем думал хозяин? Он сажал собственными руками яблони, растил их и не гадал-не думал, что лихо военное докатится в такую дальнюю даль и застрянет в его дворе, сотрясая орудийным грохотом стены тихого полесского городка. Обидно старику, жалко яблонь и плодов, затоптанных солдатскими сапогами. Старик молча вернул котелок. Рядом с яблонями высятся поднятые в небо длинные стволы орудий.

— Огневые взводы, по местам! — телефонист отбросил недоеденное яблоко.— Приготовиться к приему команд... по пехоте... огонь!

Орудия тяжело вздрагивают, обволакиваются сизым дымом. Скользят вниз по салазкам стволы и медленно возвращаются в начальное положение.

Лейтенант Свириденко проверяет установки прицельных приспособлений 2-го огневого взвода. Мне мешает привычка: по команде «прицел 980» я готов был затребовать у НП уточнений, но спохватился: у 122-мм орудий барабан прицела нарезан в тысячных.

— ...батареей... один снаряд... огонь!

Многоголосое эхо уносит во все стороны грохот выстрелов. Сыплются яблоки. Слышен звон битых стекол. В ближних домах — ни одного окна, зияют пустые рамы. Изменяется направление стрельбы, снова звенят стекла. Местные жители укрылись в хатах. Кто посмелее, выглядывает из-за плетней.

По устойчивости 122-мм пушка не уступает 152-мм пушке-гаубице. После выстрела никаких признаков смещения ни колес, ни сошников. Я нашел перекрестие панорамы, совмещенное с куполом церкви — точкой наводки — в том же положении, что перед выстрелом.

В течение двух часов 5-я батарея вела огонь по району Ксаверова и западнее. «Стой! Записать: цель номер пятнадцать... пехота на опушке леса». Командиры орудий доложили о расходе боеприпасов. Расчеты принялись за уборку гильз, укупорки. Возобновляются занятия, прерванные стрельбой.

У буссоли появился политрук Елисеев, замполит батареи. Знакомимся. Замполит, кажется, недоволен. Отошел к окопу телефонистов, разбирает содержимое своей полевой сумки. Занятия продолжались.

— ...Доложить о состоянии материальной части, инструментов и принадлежностей!

Командиры наскоро осмотрели орудия, идут с докладами. Не годится. Так в артиллерии не делают. Осмотр производится в последовательности, установленной БУА. По команде командиров орудий начинают орудийные номера, каждый в пределах своей должности. Только после их докладов командиры лично приступают к осмотру.

— Отставить!

Упражнение начинается сначала. Раз, другой, третий. Достаточно. Проверку производят замполит Елисеев, лейтенант Свириденко и я.

Политрук возражал против тренировок. Нарушения порядка, по его мнению, не имеют существенного значения. Очень любопытно, что дальше? Он считает, что отдельные положения уставов не обязательны в обстановке сегодняшнего дня. .

— Товарищ лейтенант... какой вы части? Из шестой батареи... гм... нашего дивизиона? — удивился Елисеев.— И у вас так гоняют людей? Что это... учения в мирное время?.. Дайте людям отдохнуть, они не спали вот уже сколько суток...

Отдых не в моей власти. Старший на батарее обязан поддерживать воинский порядок. Под Пирожками, во время обстрела 6-й батареи, мне стоило немало усилий вернуть людей к орудиям. А ведь там ничего подобного не было.

Орудийные номера — рослые и расторопные парни. В довоенное время специально отбирали людей для службы в артиллерии. Правда, кадровых орудийных номеров осталось не так уж много. И выглядят они усталыми, но я знаю, они способны выполнять обязанности лучше.

— Что ж,— обиделся политрук,— теперь появилось много умников... Дело ваше. Хотите заниматься... как вам угодно. Я доложу комиссару дивизиона, как вы обращаетесь с людьми.

У каждого свои обязанности. Елисеев выражал частную точку зрения. Но старший на батарее — должностное лицо. Он пе имеет права поступаться служебными обязанностями и кривить душой в угоду тем, кто хочет сидеть на двух стульях. Орудийный номер призван соблюдать дисциплину, этого требуют интересы орудийного расчета. Все мы — Елисеев, орудийные номера, я — ведем огонь во имя общего дела. Никаких поблажек, об этом не может быть и речи. Елисеев вправе докладывать кому угодно.

Батарея ведет огонь. Похоже, расчеты преодолели усталость и работают вполне удовлетворительно.

В боеприпасах 5-я батарея недостатка не ощущала. Позаботилось артснабжение. Непосредственно к орудиям боеприпасы подвозят машины взвода боепитания дивизиона. Склад находился в песчаных оврагах по дороге на Мартыновичи, недалеко от городка Базар.

Наступал вечер. Закончилась подготовка к ночным стрельбам. Лейтенант Свириденко выставил ночную охрану ОП. Я просмотрел записи. 5-я батарея вела огонь в основном на дальности 18—20 километров по районам западнее Ксаверова.

На полесский городок опустилась сырая августовская ночь. Улицы, примыкающие к ОП, патрулируют дозорные. Для жителей установлен ряд запретов. Тишина. Городок замер. Светит луна.

В 24.00 5-я батарея в составе дивизиона произвела огневой налет по району СО. В 2.30 снова — «По местам!» Стрельба велась по СО — 107. Последняя цифра указывала, что в постановке огня участвовал весь полк. Мелькают со всех сторон сполохи, как северное сияние.

Телефонист принял телефонограмму: с 4.00 2-й дивизион поддерживает одну из частей 9-го МК. Направление стрельбы изменялось на 20-00 ^[56]. Необходимо перестроить фронт батареи, другими словами, развернуть орудия в направлении, перпендикулярном прежнему.

Лейтенант Миронов сообщал: после ожесточенных боев части 9-го МК остановили противника на рубеже Игнатовна — Рудня-Калиновская. Ночью они оборудовали позиции и производили перегруппировку.

С утра лейтенант Миронов начал пристрелку рубежей ИЗО. Это оборонительное мероприятие. Пристрелка закончилась. На орудийных щитах записаны установки. Орудийные номера отобрали снаряды по весовым знакам. Орудия наведены по рубежу НЗО «Пантера». По-видимому, там нет нашей пехоты, а может быть, рубеж пригоден для наступления немецких танков. В перерывах между стрельбами орудия наводятся по НЗО. Огонь по сигналу «Пантера» открыть немедленно.

После завтрака началась чистка стрелкового оружия, подготовка боеприпасов к стрельбе. То и дело расчет возвращали к орудиям. «Огонь!»

Среди публики, которая толпилась на тротуаре, замечены сотрудники редакции какого-то соединения и девушки-военнослужащие из полевой почты. Оба учреждения размещались в городке до прибытия фронтовых подразделений. В Базаре находился госпиталь.