— Ровным счетом ничего, подходящего для печати. — Это соответствовало истине, хотя Фрэнк, конечно, не поймет подтекста; он решит, что у нее есть неподтвержденные факты, которые следует перепроверить.

Общество мистера Адамса отрицательно сказывается на моих этических стандартах, подумала Барбара. Его способность говорить одно, имея в виду другое, страшно заразительна.

Фрэнк требовал подробностей, но вдруг внизу хлопнула входная дверь. Реймонд вернулся, подумала Барбара.

Радость, облегчение, ликующее предвкушение встречи переполнили ее душу, голова закружилась от восторга.

В следующее мгновение где-то в подсознании раздался предостерегающий голос: если Адамс застанет ее за переговорами с редактором журнала, последствия окажутся не из самых приятных.

— Я должна идти, Фрэнк, — твердо объявила Барбара и повесила трубку, оборвав своего работодателя на полуслове: тот как раз пытался узнать, где она находится и как с ней можно связаться.

Она вихрем сбежала вниз по лестнице, забыв, что следовало бы скрыть свое нетерпение. Заслышав ее шаги, Реймонд обернулся и замер неподвижно, держа в руках пальто.

— О, привет, — тихо проговорил он. — Если бы я не знал тебя так хорошо, то решил бы, что ты считала минуты до моего возвращения.

— Надеюсь, ты не забыл про вечеринку? — Барбара изо всех сил старалась сдержать дрожь в голосе. — Я боялась, что ты не вернешься. Если бы не это…

Адамс улыбнулся, нагнулся и поднял с пола дипломат и огромный целлофановый пакет. Он принес цветы, поняла Барбара, и в следующее мгновение букет оказался у нее в руках. Любуясь роскошным изобилием желтых, золотых, алых и оранжевых оттенков, Барбара гадала, добыл ли Реймонд цветы где-нибудь поблизости или привез их из самого Нью-Йорка. А если так — значит ли это, что он вспоминал о ней?

— Я привез тебе еще кое-что, — похвастался Адамс и с размаху водрузил дипломат на перила лестницы. Крышка откинулась, и он извлек на свет газету.

По размеру и шрифту Барбара сразу узнала одну из самых вульгарных газет.

— На этот раз фотография удалась куда лучше, — предупредил Адамс.

Барбара вдохнула аромат цветов, надеясь придать себе храбрости, и опасливо поглядела на первую страницу. Реймонд был прав: фотография и впрямь оказалась весьма узнаваемой, хотя чести ей не делала. Если по пути домой Фрэнк заглянет в супермаркет, ему не придется больше гадать, почему Барбара посчитала, что история про загадочную миссис Адамс стоит больших денег.

Ну что ж, этого и следовало ожидать, обреченно подумала она. Собственно, еще к моменту первой фотографии она утратила надежду сохранить свое инкогнито.

Странно, но в ту минуту ей было все равно. Важно другое. Барбара стояла в залитом солнцем холле, с букетом в руках, а Реймонд обнимал ее за талию.

— Заголовочек что надо, — отметил он.

«У четы Адамс медовый месяц», — прочла Барбара. Под фотографией красовалась надпись: «Похоже, что таинственную супругу не радует внимание нашего фотографа». Она тихо застонала.

— Говорится, что до выхода номера оставалось слишком мало времени, чтобы выяснить, кто ты есть, — обнадежил Реймонд, — но на следующей неделе газета обязуется предоставить подробный ответ.

Из кухни возник Уилкинсон.

— Добрый день, сэр, и добро пожаловать домой. — Он повернулся к девушке. — Мисс Барбара, шеф-повар шлет вам привет и спрашивает, что бы вы хотели съесть на ужин, после того, как прием закончится.

Реймонд так и застыл с открытым ртом.

— Что угодно, — отозвалась Барбара. — Он наготовил столько вкусностей, что голодными мы явно не останемся.

Уилкинсон поклонился и исчез.

— Что ты сделала с моим персоналом? — потребовал ответа хозяин. — За три года, что шеф-повар у меня служит, он ни разу не поинтересовался, чего бы хотелось съесть мне.

— Понятия не имею.

Интересно, что бы он сказал, если на ужин ему подали бы баварскую колбаску с кислой капустой?

Реймонд поднял ее левую руку, рассматривая кольца.

— Здорово смотрится! Прости, я тебя всю перепачкал. Бульварные газеты грязны во всех отношениях, верно?

— Бедняжка, неужели тебе никто не гладит газеты? — проворковала Барбара.

— Гладит газеты? Ты шутишь? — Но тут внимание Адамса снова привлекли кольца. — Ты свозила-таки их к ювелиру?

— Нет. Я не знала, позволено ли мне переступать порог дома.

Брови его поползли вверх в иронической гримасе.

— Позволено ли? Переступать порог дома? Ты хочешь сказать, что все это время провела в четырех стенах? Неудивительно, что ты бледна.

— Я считала…

— Ты считала себя пленницей? Это не так, родная.

Барбара не сразу осознала смысл его слов.

— Выходит, ты мне доверяешь? — еле слышно прошептала она.

— Доверяю ровно настолько, чтобы предположить, что ты не натворишь глупостей, — отозвался Реймонд. — Кроме того, одну бы тебя не оставили. Дай мне переодеться, и мы прогуляемся, если хочешь.

Барбара кивнула, делая вид, что радуется прогулке, а не возможности побыть с ним наедине.

— Настоящий подарок я тебе тоже купил, — продолжал Реймонд, — но он оказался слишком громоздким, пришлось сдать в багаж. К нашему возвращению его уже доставят.

Барбара покачала головой, но не стала говорить, что нужен ей только он сам. А это было бы чистой правдой.

С момента его появления Барбара отчаянно пыталась совладать со своими чувствами, но тут все подчиняющая любовь и тоска, с которыми она тщетно боролась два дня, нахлынули с удвоенной силой. Возможно ли, чтобы при одном взгляде на этого человека вновь пробудилась эта невыносимая боль, эта неуемная жажда?

Сощурившись, Адамс наблюдал за собеседницей.

— Я очень скучал по тебе, — тихо признался он. — А ты?

Барбара попыталась покачать головой, подыскать слова, чтобы в очередной раз отшутиться, но вместо этого беспомощно пролепетала:

— Да.

Реймонд ласково взял ее за подбородок. Барбара подняла голову, закрыла глаза и всем телом подалась к нему, ища тепла и силы его объятий. Об этом поцелуе она и мечтала все два дня. Ощущение было неповторимое: словно сладкое вино, клубника, шоколад — все мыслимые и немыслимые чувственные ароматы — слились в опьяняющем напитке, и голова закружилась… Упоительный поцелуй затянулся; когда же наконец Реймонд оторвался от ее губ, Барбара приникла головой к его груди, жадно вдыхая аромат его одеколона.

— Скажи шеф-повару, что сегодня мы поужинаем в ресторане, Уилкинсон, — сказал он поверх ее головы.

Барбара тихо вскрикнула и попыталась было высвободиться и отвернуться, чтобы не встретиться взглядом с дворецким. Она даже не услышала, как он вошел. Но Реймонд не разомкнул объятий.

— Ну что ты засмущалась? — Голос прозвучал хрипло. — Похоже, нам и впрямь надо прогуляться. Холодный воздух будет вместо освежающего душа. Я вернусь через десять минут, идет?

Адамс выпустил Барбару и стремительно, как мальчишка, взбежал вверх по лестнице. Барбара осталась на месте, судорожно сжимая пальцы, говоря себе, что глупо дрожать от холода только потому, что разомкнулись жаркие объятия…

Именно теперь нужно взять себя в руки, не терять головы! Но все доводы оказались бессильны. Сейчас Барбара не могла вспомнить ни одного убедительного аргумента, способного помочь ей удержаться на краю пропасти. Страсть подчинила себе и мысли и чувства; все, кроме него, утратило значение.

Даже тот, итоговый, последний вопрос больше не беспокоил ее. Что ей за дело, любит ли он ее так же, как она его! Наверное, ее любви хватит на двоих, а если нет, она возьмет все, что сможет, насладится тем недолгим временем, что ей отпущено. И научится мириться с потерей.

Барбара медленно поднялась по лестнице и вошла в свою комнату. Еще ни разу не открывала она те двери, которые вели в апартаменты Адамса, хотя за последние два дня частенько на них поглядывала, сгорая от любопытства.

Но теперь любопытство угасло, уступило место чувству куда более властному. На меблировку его гардеробной она не обратила внимание: отметила только, что строгая, выдержанная в темных тонах отделка гармонирует с мужественным обликом владельца. Она видела только Адамса: без пиджака, рубашка расстегнута, волосы слегка взлохмачены. Барбара прислонилась к дверному косяку и окинула его ласкающим, словно прикосновение, взглядом, наслаждаясь зрелищем широких плеч, узких бедер, мускулистых рук…