— Да?

— Стоит на золотой жиле, — торжествующе закончила журналистка. — Земля! Огромный земельный участок, и притом в престижнейшем районе города. Ты собираешься снести отель и построить гостиничный комплекс, так?

— Говори потише, дорогая, — мягко пожурил Адамс. — Не хотелось бы, чтобы официанты решили, будто к утру все они останутся без работы. Здесь новости распространяются мгновенно.

— Значит, я права! — Напрочь позабыв о злополучных кусках, Барбара подалась вперед, глаза ее расширились от возбуждения. — А что ты построишь на месте отеля?

— А вот и не скажу: не хочу портить тебе игру. Держу пари, что тебе интереснее самой догадаться.

— Что-нибудь действительно притягательное — иначе игра не стоит свеч. Нечто экзотическое, что выделялось бы на фоне и без того живописного окружения. Может быть, греческим храм? Или копию Висячих садов Вавилона? Остров Кинг-Конга? Впрочем, нет: скорее всего, что-нибудь неземное…

— Как ты догадалась?

Барбара осеклась на полуслове.

Реймонд смотрел прямо на нее, не отрываясь, своими невинными глазами.

— Что-нибудь неземное… — медленно повторила она, — что-то вроде космической станции?

— О нет! Мы размышляли над этим, но инженеры не смогли решить проблему невесомости.

— Тогда что же? Может быть, Луна?

— Скорее, Марс. Отличная идея, ты не находишь? Наши посетители смогут перемещаться по каналам.

— На Марсе нет каналов. Водных, во всяком случае.

Реймонд пожал плечами.

— Разве я сказал, что мы собираемся использовать воду?

— Надо думать, главную гостиную вы назовете «Космобаром»? Черт подери, Реймонд, ты меня дурачишь, верно?

— Верно, — серьезно отозвался он. — Но ты, похоже, только этого и ждешь. Ты всегда настолько увлечена работой?

Уязвленная гордость не давала покоя: на какое-то мгновение Барбара поверила, что собеседник говорит всерьез.

— Какое тебе до этого дело? — проворчала она.

— Просто поддерживаю разговор.

— Это несправедливо. Тебе, видите ли, дозволяется приставать с расспросами, а мне — так нет!

Магнат улыбнулся.

— И тебе дозволяется. Я имею в виду, спрашивать. А уж отвечу я или нет — это другое. А на какие журналы и газеты ты работаешь чаще всего?

— Это ты из простого любопытства интересуешься? Или ищешь возможности добиться моего увольнения?

— А мне казалось, что внештатного сотрудника нельзя уволить.

Барбара предпочла пропустить фразу мимо ушей. Официант забрал тарелку с закусками и водрузил на стол другое, не менее великолепное фарфоровое блюдо с жареной уткой: сочные ломтики, разложенные веером, золотились в обрамлении ослепительно ярких овощей. Зрелище радовало взор, но у Барбары почему-то пропал всякий аппетит.

— Ты знаешь, — задумчиво протянула она, — мне кажется, Уилкинсон далеко пойдет.

Реймонд изогнул брови.

— Прости? Я не понял.

— Он подал мне на обед роскошнейший сандвич с жареным сыром. — Барбара поковыряла вилкой в тарелке. — Не сомневаюсь, что это вкусно, но стоит мне задуматься над участью бедной птички, и я начинаю симпатизировать вегетарианцам.

— Осторожно, — предупредил Реймонд вполголоса. — Слева — камера.

Журналистка не шевельнулась.

— Долго же они копались! Вечно являются, стоит только людям приступить к еде! Сдается мне, они нарочно выжидали, чтобы запечатлеть нас в самой нелепой позе. — Барбара поддела гороховый стручок и предложила его на вилке своему кавалеру. — Дадим им шанс снять превосходный кадр?

— Почему бы и нет? — Реймонд сомкнул пальцы на ее запястье и поймал губами стручок.

Она старалась не обращать внимания на ласковое прикосновение пальцев к пульсирующей жилке.

— Кстати, мне пришло в голову, что на газетных фотографиях я никогда не видела тебя в смокинге.

— Да ты просто специалист по желтой прессе!

Следи за каждым своим словом, предупредила себя Барбара.

— Куда же от нее скроешься! Бульварные газеты смотрят на тебя со всех стендов, в любом магазине, а твоя физиономия частенько мелькает на первой странице. Вообще, почему тебя снимают в не лестном для тебя виде?

— Так создается образ: этакий мрачный, похожий на гангстера бизнесмен, непредсказуемый и загадочный. Видимо, в смокинге я выгляжу слишком аристократично.

Вот с этим Барбара готова была согласиться.

— Радостно улыбающийся бизнесмен фотографов не прельщает?

— Дело не в этом. Просто я сам всегда мрачно скалюсь в камеру. Для меня это развлечение, а газетчики и рады. Сегодняшний вечер, разумеется, окажется счастливым исключением. — Реймонд улыбнулся, и от этой улыбки у Барбары сладко заныло сердце. Он глядел ей в глаза, не отрываясь, страстно и самозабвенно, словно других женщин для него в этом мире не существовало. — Если ты не хочешь утку…

— Я ничего не хочу. Увидеть себя жующей на первой странице «Репортера» — перспектива не из самых радужных. — Краем глаза Барбара приметила, что фотограф подбирается ближе, наклонилась к Реймонду и проворковала: — Кроме того, когда я с тобой, я забываю о еде.

Адамс подавил смешок, поднеся к губам ее руку. От его горячего дыхания пульс Барбары участился, руку словно пронзили электрические разрывы. Только грандиозным усилием воли она усидела на месте: очевидно, что камера заснимет любое движение.

Фотограф подкрался совсем близко: объектив был направлен прямо на молодую пару.

— Я уверен, что сегодня вы хотите побыть одни. — Голос представителя прессы просто источал мед.

Адамс одарил его таким взглядом, словно бедняга только что выбрался из сточной канавы, с ног до головы облепленный липкой противной грязью.

— Здесь вы правы, — холодно отозвался магнат. — И если сейчас же не уберетесь…

Фотограф лукаво улыбнулся.

— Я охотно оставлю вас в покое — в обмен на один-единственный ответ на один-единственный вопрос.

Адамс долго изучал фотографа из-под полуопущенных век.

— И что же вы хотите узнать?

— Имя вашей дамы, сэр.

Реймонд с наигранной неохотой выпустил руку Барбары и отодвинулся от стола.

Фотограф задышал чаще и отступил на шаг. Его нельзя было обвинить в трусости, даже если бы бедняга тут же развернулся и удрал. Но Адамс остался сидеть неподвижно. Более того, он поднял руку, и метрдотель и три официанта, спешившие на помощь, замерли на полдороге.

— Разумное требование, — протянул Реймонд. — Хорошо. Имя моей дамы… — Он повернулся к Барбаре.

В его глазах светилась такая нежность, что у нее застрял комок в горле. Но ведь все это — только игра, игра на публику, не забывай…

Реймонд снова завладел ее рукой и тихо произнес:

— Называйте ее миссис Адамс.

Пальцы Реймонда предупреждающе сомкнулись на тонком запястье, но это оказалось излишним: Барбара и так застыла, словно каменное изваяние.

Подумать только, всего полчаса назад от смущения она была готова бежать куда глаза глядят. Но эта выходка уже ни на что не похожа… Как он посмел!

Послышался характерный щелчок камеры, и оставалось только надеяться, что смятение и ужас не отразились на ее лице. Барбара отвернулась и отрешенно уставилась на ломтики утки, сиротливо остывающие на тарелке. Сейчас даже думать о еде было невозможно.

— Где вы познакомились, мистер Адамс? — Вкрадчиво полюбопытствовал фотограф.

— В нашем договоре речь шла об одном-единственном вопросе, — напомнил нахалу Адамс. — И ответ вы получили.

Повинуясь небрежному жесту, метрдотель подошел к фотографу и прошептал что-то на ухо. Тот ухмыльнулся.

— Если вы так настаиваете, мистер Адамс, то я уйду, — произнес он и, ссутулившись, неохотно поплелся к двери.

Ресторан медленно оживал; перезвон тарелок и гул голосов снова нарушили воцарившуюся было гробовую тишину. Большинство посетителей, однако, по-прежнему не сводили глаз с Реймонда и Барбары.

— Зачем… — Голос беспомощно прервался, и ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла заговорить снова. — Зачем ты сказал ему, что мы женаты?