Хозяин дома не пожалел ни средств, ни трудов, чтобы прием удался. Блестящие мундиры и эполеты приглашенных офицеров, военный оркестр, отменные блюда и прекрасные старые вина, отличная погода… Но главным украшением праздника, несомненно, стала прелестная дочь южанина. Луиза в роли молодой хозяйки блистала: ни одно пожелание гостей не оставалось не исполненным, никому она не давала заскучать. Каждому она уделила хотя бы минуту внимания, то легко и непринужденно отвечая на комплименты кавалеров, то беседуя с дамами, то ненадолго присаживаясь возле пожилых знакомых брата и отца.
Ее двоюродный брат в этот вечер превратился в тень девушки. Кассия не волновали ни зависть, ни восхищение присутствующих; в блестящей толпе он жадно ловил каждый ее жест и старался разгадать его значение. И только когда гости поднялись на площадку на крыше, которую испанцы и мексиканцы называют асотеей, Колхаун выдал себя. Да и как он мог скрыть тот упорный, испытующий взгляд, каким следил за Луизой, когда та то и дело подходила к парапету и всматривалась вдаль, словно чего-то ища на горизонте. И едва в прерии показался небольшой табун лошадей, сопровождаемый несколькими всадниками, отставной капитан уже не сомневался, что знает, кто возглавляет эту кавалькаду.
– Мустанги! – громко объявил комендант форта, взглянув в бинокль. – Это, верно, Морис-мустангер, он время от времени поставляет нам диких лошадей… Мистер Пойндекстер, – майор обернулся к хозяину дома. – Да ведь этот табун направляется прямо сюда!
– Вполне возможно, – плантатор оживился. – Молодой человек взялся доставить мне с десяток лошадей…
– Конечно, это он! – воскликнул Генри. – Я узнаю Мориса Джералда – он скачет впереди.
Луиза отвернулась, как бы совершенно не интересуясь происходящим, и снова поймала на себе напряженный, полный раздражения взгляд двоюродного брата. Она тотчас подошла к жене коменданта форта, худощавой и несколько экзальтированной даме. Та возбужденно прощебетала:
– А ведь стоило бы спуститься вниз, как вы считаете, мисс Пойндекстер? Поглядим, кого на этот раз изловил этот мустангер… Тем более что они уже въезжают в ворота…
Дама, оставив Луизу, устремилась к лестнице; мужчины поспешили за ней.
– Что за чудесная лошадь! – услышала креолка, спускаясь вместе с братом к главному входу в дом. – Редчайший крапчатый мустанг, истинная драгоценность…
А в следующую минуту она увидела Мориса Джералда, все еще в седле; рядом с ним на коротком лассо вскидывал голову и храпел мустанг, встревоженный большим количеством людей и необычной обстановкой.
Генри Пойндекстер первым дружески приветствовал мустангера. Луиза же обменялась с Морисом лишь легким поклоном; оказать больше внимания торговцу лошадьми, даже если считать, что они знакомы, она не решилась. Однако не смогла утаить восхищения, которое отразилось в ее взгляде, брошенном в сторону молодого человека.
Мустангер и в самом деле был хорош собой, несмотря на запыленную одежду и слегка осунувшееся от долгой скачки благородное лицо. Он совершенно не выглядел утомленным. Ветер прерии покрыл румянцем высокие скулы ирландца; сильная, бронзовая от загара шея, крепкие руки, стройная широкоплечая фигура – здесь не было женских глаз, которые бы не смотрели на него с одобрением. Что касается мужской части общества – все ее внимание было приковано к крапчатому мустангу.
– Без сомнения, – обратился хозяин дома к всаднику, – это именно та лошадь, о которой мне говорил Зеб Стамп!
– Конечно, она. – Охотник уже перехватил из рук Мориса лассо, чтобы помочь молодому человеку. – Рад за вас, мистер Пойндекстер, знатное приобретение…
– Я вам должен двести долларов за эту лошадь, – сказал плантатор, обращаясь к Морису и указывая на мустанга. – Кажется, об этой сумме говорил с вами мистер Стамп?
– Я не присутствовал при обсуждении этой сделки и не возьму денег, – мустангер, слегка усмехнувшись, вежливо приподнял шляпу. – Эта лошадь не продается…
– Вот как? – южанин нахмурился, не скрывая, что уязвлен.
В толпе начали удивленно переглядываться: мустангер отказывался от суммы, десятикратно превосходящей обычную плату за необъезженную дикую лошадь. Однако Морис тотчас пресек пересуды, обратившись к плантатору:
– Мистер Пойндекстер, вы хорошо заплатили мне за других мустангов. Разрешите отблагодарить вас и сделать вам подарок к новоселью… По ирландскому обычаю, когда торгуются не на рыночной площади, а в доме, подарок преподносят не тому, с кем заключают сделку, а жене или дочери хозяина дома – «на счастье». Этот мустанг и станет таким подарком, если мисс Пойндекстер согласится его принять…
– Отец! – Луиза не сдержалась и бросилась к лошади, словно пытаясь обнять ее шею. Затем она быстро повернулась к Морису и быстро проговорила: – Я принимаю ваш подарок, сэр, с сердечной признательностью… Но мне кажется… – девушка впервые взглянула мустангеру прямо в глаза, – что наша пленница еще не укрощена. Она дрожит и сердится… А если мое общество не придется ей по нраву, что я буду делать?
– Верно, Морис, – подал голос комендант форта. – Мисс Луиза права. Мустанг совсем не объезжен, такой подарок юной даме не подходит. Беритесь-ка, дружище, за дело! Леди и джентльмены! – обратился майор к гостям. – На это стоит взглянуть, особенно тем, кто еще не видел подобного зрелища… Покажите нам, мистер Джералд, на что способны наездники прерий. Судя по этой кобылке, задача вам предстоит нелегкая…
Стараясь не выдать волнения, Луиза Пойндекстер отступила назад и замешалась в толпе гостей. Не принять такое предложение мустангер не мог – это был вызов, брошенный его ловкости, мастерству и мужеству наездника. И свое согласие Морис Джералд выразил тем, что ловко спрыгнул с седла своей гнедой и, вручив ее поводья Зебу Стампу, направился к крапчатому мустангу. Он не стал терять времени на приготовления, лишь попросил присутствующих разойтись и освободить пространство двора. Это было выполнено тут же: большая часть гостей, в том числе все женщины, вернулись на асотею.
На спину мустанга Морис Джералд вскочил, держась лишь за кусок волосяной веревки, отрезанной от лассо, которую он набросил петлей на нижнюю челюсть лошади и затянул на голове в виде уздечки. Впервые дикое создание почувствовало на себе человека и, громко заржав от негодования, взвилось на дыбы. Мустанг словно завис в таком положении, но всадник обхватил его стройную шею обеими руками и плотно прильнул к ней, почти слившись с животным. Затем кобыла начала взбрыкивать крупом – прием, к которому всегда прибегают в подобных случаях необъезженные лошади. У мустангера не было ни седла, ни стремян – укрощать оседланную лошадь в прерии считалось трусостью, – и ему оставалось только изо всех сил стискивать коленями бока животного, чтобы не дать себя сбросить. Дважды мустанг то вздымался на дыбы, то принимался бешено вскидывать задом, пока, окончательно разъяренный, не сорвался с места и помчался таким галопом, словно собирался унести всадника на край света.
Однако рано или поздно эта скачка должна была закончиться – силы даже такой выдающейся лошади не безграничны. Кое-кто на асотее, глядя на происходящее, высказал предположение, что молодой охотник за лошадьми не вернется живым или, по крайней мере, будет жестоко изувечен. Один человек тайно желал этого, но Луиза Пойндекстер даже думать боялась о таком трагическом повороте событий.
Сердце креолки бешено забилось, когда Морис-мустангер снова появился на аллее, ведущей к дому, но уже не на диком мустанге, а на укрощенном. Лошадь больше не пыталась сбросить его, а смирилась и покорно признала в нем своего хозяина. Всадник спрыгнул на каменные плиты под гром рукоплесканий. Когда шум стих, Морис Джералд поднял к хозяйке дома спокойное лицо и проговорил:
– Мисс Пойндекстер, могу ли я попросить вас спуститься сюда? Возьмите лассо и отведите вашу лошадь на конюшню.
