Антон с недоверием покосился на воду. До другого берега было всего метров десять. Дождь струями хлестал по поверхности, отчего казалось, что вода шевелится.

Антон пригляделся, и понял, что не только дождь и ветер создают рябь на воде: то тут, то там черная ее поверхность разрывалась всплесками. Будто резвилась стая крупных рыб.

— Что это? — спросил он Нестора Карловича.

— Утопленники, — равнодушно ответил зомби.

Как будто это что-то объясняло! Антон встал, отряхивая мокрые руки. Расспрашивать зомби об утопленниках не хотелось. Антон устал. Адски устал за все эти дни. И теперь сам уже готов был стать утопленником, только бы все это поскорее закончилось. Лишь одно придавало ему сил — Анна. Русалка из чужого мира. Лишь ради нее стоило жить и бороться. Подумав о ней, он немного успокоился, перестал трястись от холода. Дождь, зарядивший, казалось, с новой силой, стекавший с волос струйками, не казался более холодным и противным.

Снизу раздался особенно сильный всплеск.

— А вот и Аннушка! — обрадовался Нестор Карлович.

Анна с шипением выскочила из воды. Следом за ней потянулись руки. Множество рук.

— Прочь! Прочь, неприкаянные! — ругалась русалка и не спешила принимать человеческий облик.

Руки хватали ее за хвост, тянули под воду, хлопали по поверхности, поднимая тучи брызг, хватали береговую глину, продавливая ее меж пальцев. Но ни один утопленник не вылезал из воды. Только руки, разные, одни — обглоданные до кости, другие — распухшие, сине-зеленого цвета.

Антон и Нестор Карлович помогли Анне вскарабкаться наверх по обрыву. Антон набросил на нее накидку, снятую с леприкона. И только тогда Анна приняла человечий облик. Не сразу, шипя, вращая круглыми рыбьими глазами, раздувая жабры и при этом сыпля проклятиями.

— Что случилось, Аннушка? — спросил Зомби.

— Чертовы утопленники просто кишмя кишат! — ответила она. — Не припомню такого. Странное что-то творится. Ладно бы еще только эти, так и мороки водяные повсплывали! А нам в крепость надо! Я не знаю, что делать…

— А ты уверена, что стоит взбираться на бруствер? Давай пройдем по берегу, а там, может, лодка какая, через Кронверкский перебраться.

— Исключено! — Анна приходила в себя, но все еще тяжело дышала. — Там глутов целая армия. А ближе к Троицкому мосту — еще и жандармы.

Внутри шевельнулся фантом, и Антону вдруг показалось, что у него закружилась голова. Он слышал разговор Анны и Нестора Карловича, но не понимал слов. Он чувствовал, что что-то меняется в нем. Он ощущал, что Якоб, дотоле затаившийся, берет над ним верх, и на этот раз — навсегда. И не было никакой возможности воспрепятствовать этому. Антон стоял столбом и смотрел на Анну. На ее черные волосы, большие круглые глаза, аккуратный носик. Он слышал ее звонкий, возбужденный голос и понимал, что все это он видит и слышит в последний раз. Но своя судьба совсем не беспокоила его сейчас. Он думал лишь о ней, о своей русалке из другого, проклятого мира, тянулся к ней всей своей сущностью, но не мог даже пошевелиться. Якоб был близок к цели и силен как никогда. Якоб решил действовать.

— Прощай, Анна… — прошептал Антон уже не своими губами — губами Якоба, — …идите за монахом!

— Что? — крикнула русалка и обернулась к Антону.

Но перед ней стоял не Антон. В черной рясе, огромный, с черными пятнами чумы на заплывшем жиром и перекошенном злобой лице, перед ней стоял брат Якоб. Монах из преисподней, разносчик черного мора, чудовищное воплощение зла и жажды мести. Глядя перед собой невидящим взором, он воздел руку, и неведомая сила отбросила русалку и зомби в кусты.

Анна кричала. Нестор Карлович запутался в колючих ветках. Гуннар, Жак и Анри, примчавшиеся на крик, поджали хвосты и заскулили как щенки, увидев монаха.

А Якоб подошел к самому обрыву. Набрав воздуха, он дунул что есть мочи на воду. И вода расступилась перед ним.

Облако брызг окутало все вокруг. Рыбы, химеры, утопленники повылетали на берег. Утопленники тут же вспыхивали зеленоватым сиянием и исчезали, будто таяли мгновенно; страшные костлявые рыбы оставались лежать, извиваясь и подпрыгивая на суше; химеры с шипением расползались. А Якоб ступил на илистое дно. Шел он медленно, глубоко проваливаясь. Вода, раздутая им в стороны, не спешила обратно. Какая-то сила удерживала ее.

Анна первой пришла в себя:

— За ним! За ним! — тормошила она Нестора Карловича. — Антон сказал: «Идите за монахом»! Скорее!

Вода позади монаха уже начала наполнять ров, когда Анна с зомби и хрёплом спрыгнули на дно. Волки шли следом, оскалившись и рыча.

— Аннушка! — причитал Нестор Карлович. — Ну зачем теперь нам туда? Что мы сможем?

— Я вытащу его! — крикнула русалка, и глаза ее сверкнули.

Следом за Якобом, они миновали ров, который тут же заполнился водой, и вскарабкались на бруствер.

— Вытащу! — кричала Анна, и ветер усиливался, обернувшись настоящим ураганом.

— Откуда, Аннушка? Его больше нет… — всхлипывал Нестор Карлович.

— Не знаю… но я верну его! Верну!!! — кричала Анна в ответ.

Волки жались к земле. Семен путался под ногами у Нестора Карловича, который стоял ссутулившись и держа за руку Анну.

— Мы с тобой, Аннушка. Мы с тобой… — прошептал зомби, — …но это — конец.

Будто ему в ответ, сквозь воющий ветер, сквозь грохочущий гром, послышалась песнь повешенных. И столько тоски было в ней, столько черной безысходности, что все, казалось, обезумели. Жак, Анри и Гуннар, принялись кататься по земле и скулить. Нестор Карлович упал на колени и пытался зажать уши костлявыми руками. Хрёпл побледнел и стал немного прозрачным. Только Анна держалась: желание вернуть Антона и желание отомстить Дюссельдорфу были настолько сильны, что звоном отдавались в голове. Яростным светом сверкнули глаза ее, и буря стихла. Ветер тут же разметал грозовые тучи, и из разрывов облаков выглянула луна. Лунный свет залил бруствер Петропавловской крепости, стали видны полуразрушенное здание арсенала и поляна перед ним, по которой медленно шел Якоб.

На пути монаха, серебристая и едва различимая при луне, возвышалась огромная призрачная висилица. На длинных веревках раскачивались пятеро повешенных. Когда стихла буря, они прекратили петь, и теперь воплощались, обретая все более четкие очертания.

— Слуги Орталы, дворяне, восставшие против Дюссельдорфа. Они не пропустят Якоба, — прокомментировал ситуацию Нестор Карлович, придя, наконец, в себя, и по-привычке пытаясь нащупать на своей голове потерянный цилиндр.

— Все равно надо идти за ним, — ответила Анна. — Так сказал Антон. Может, он еще где-то там, в Якобе.

— Идем, Аннушка, — сказал зомби. — Но если они его не пропустят — то и мы не прорвемся.

Волки тоже потихоньку приходили в себя, но не переставали трястись от страха. Идти к виселице им явно не хотелось.

Тем временем Якоб все приближался к повешенным, а они все сильнее раскачивались на своих веревках. А потом раздался треск. Громкий, подобный ружейному выстрелу, и одна из веревок оборвалась. Затем оборвалась вторая, третья — и так все пять. Повешенные попадали на землю и начали подниматься.

С головой закутанные в белые саваны, с петлями на шеях они вставали медленно, но уверенно. Якоб шел все медленнее, а потом и вовсе замер на месте. Анна с Нестором Карловичем тоже остановились. Стих ветер. Даже облака на темном небе замерли. Лишь лунный свет, казалось, искрился, все ярче освещая окрестности.

Висельники воздели руки, и струи белого как молоко тумана потекли из-под их саванов. Все ближе и ближе к монаху.

Анна рванулась туда, но Нестор Карлович схватил ее и сумел удержать.

— А вдруг он там? Вдруг Антон там? — всхлипнула Русалка. — Они убьют его вместе с монахом.

— Аннушка, нас-то они точно убьют, а вот насчет Якоба — не уверен, — пытался ее успокоить зомби.

Туман заливал уже половину поляны, неотвратимо приближаясь к Якобу. Вот он коснулся ног монаха и вспыхнул огнем. Якоб вздрогнул, будто это вывело его из какого-то оцепененья. Он шагнул в сторону висельников, невзирая на пламя под ногами. Шагнул еще и еще. Было видно, что каждый шаг дается ему с трудом, но стало ясно: Якоб не остановится.