Глава 2
Прорыв
Сколько раз уже проклял себя Роберт Николаевич Вирен за то, что все-таки решился разворошить это болото. Постоянно какие-то проблемы и препоны. На пустом месте.
То железа не допросишься, то провода изолированного. Утром командиры кораблей докладывают о рапортах младших офицеров, не желающих идти в десант, а вечером уже старшие офицеры добиваются разрешения забрать с собой семьи на эскадру. Сухопутное начальство всеми правдами и неправдами старается задержать десанты… В общем, настоящий девятый вал проблем!
Но что-то все-таки сдвинулось… Сначала молодые офицеры загорелись идеей прорыва, а потом и те, кто постарше, молодость свою мичманскую вспоминать стали. Все больше эскадра стала напоминать ту, которая искрилась энтузиазмом после выхода Макарова на «Новике», когда каждый верил, что наконец-то у нас есть АДМИРАЛ! Конечно, до макаровской популярности Вирену было далеко, но моряки вдруг почувствовали, что есть человек, который может и хочет повести их в бой. И это ценили.
Внешний рейд Порт-Артура
Рассвет наступал медленно. Низкие облака стали едва заметно наливаться светом изнутри, а на западе все еще только угадывались темные громады Золотой горы и Электрического утеса.
Миноносец «Сердитый» терпеливо ждал, пока достаточно рассветет, чтобы можно было спокойно вернуться на базу. Подходить к берегу в темноте было смертельно опасно – после того как в мае береговые артиллеристы приняли японцев, ставящих мины, за свои возвращающиеся миноносцы, а утром на выставленном заграждении подорвались два броненосца, один из которых погиб вместе с командующим эскадрой адмиралом Макаровым, батарейцы были готовы утопить любую тень, до которой только могли дотянуться. Так что приходилось, несмотря на реальную опасность наткнуться на японские миноносцы или выставленные ими мины, дожидаться утра, чтобы спокойно войти в гавань…
Глаза вахтенного офицера Василия Соймонова привычно искали в предрассветных сумерках силуэты японских миноносцев, но его мысли были далеки от этих берегов, уже обильно политых русской кровью…
«… Мне казалось, это было совсем недавно, и все было так похоже – такие же низкие облака и такие же темные в надвигающихся сумерках гранитные набережные… но я точно знал: во всей моей жизни не было более светлого мгновения. Мгновения, которое подарила мне Она и которое теперь освещает все мое существование даже здесь, на другом краю планеты.
Тогда древность моего дворянского рода не могла уравновесить в глазах ее родителей традиционно нищенского в России оклада недавнего выпускника Морского Корпуса, и она осталась ждать моего возвращения с Дальнего Востока, ну или, по крайней мере, получения лейтенантского чина. А тут еще эта трижды проклятая война! Но я буду сражаться, Любимая! Сражаться изо всех сил! Сражаться хотя бы ради тебя и наших будущих детей, ведь если не остановить войну здесь, еще у порога, то вскоре она обязательно попытается протянуть костлявые руки прямо в наш дом…»
Письмо мичмана Василия Соймонова
Дорогая моя Оленька!
Пошел уже четвертый месяц нашей осады. И, если честно, тяжелее всего мне даются совсем не неизбежные здесь опасности и лишения, а невозможность получать твои письма и самому писать, как раньше, почти каждый день.
Не знаю, когда случится оказия, чтобы передать это письмо, но и не поговорить с тобой, хотя бы на бумаге, тоже не могу. Твоими молитвами я вполне здоров, корабль наш также не был пока поврежден, несмотря на частые выходы в море.
Вчера ночью снова ходили ставить мины… До чего дошло – даже в виду собственной базы мы, как воры, крадемся ночами! Похоже, что после того несчастного случая с «Петропавловском» многие на эскадре вовсе разуверились в силе нашего оружия, но на моем миноносце таких настроений, кажется, нет – все, от командира до последнего матроса, готовы сражаться до победы и выжать из корабля все, что только можно. Так что я надеюсь на лучшее… и очень жду твоих писем.
Навеки твой,
В. С.
19.09.1904. Борт крейсера «Кассаги»
– Господин капитан первого ранга, получено радио с «Усугомо»!
– Читайте!
– Русские главные силы выходят из Артура.
«Значит, они все таки решились! И не зря мы который день болтаемся здесь на волнах… А разведчики молодцы – опять в точности все разузнали». – Командир крейсера «Кассаги» Ямайя сам не понимал, рад он этому или нет. Наконец-то унылое патрулирование обрело смысл. Он со своим отрядом обнаружил то, что могло решить судьбу войны.
– Немедленно продублировать адмиралу радиограмму! Курс к Артуру.
Через двадцать минут командир «Кассаги» сам смог увидеть наплывающие с юго-запада дымы. Один, два… много…
– «Ретвизан» головным, «Пересвет» и «Победа», «Полтава», «Севастополь», «Баян», «Паллада», – передавал сигнальщик.
«Действительно, все, – злорадно подумал Ямайя, – даже «Севастополь» взяли с собой, хотя куда ему теперь. Но далеко не уйдут. Два-три часа – и главные силы их настигнут. Жаль, если придется утопить всех в открытом море, ведь они же давно уже наши. Никуда им из Артура не деться…»
– Третий русский броненосец взорвался! – донеслось с фор-марса.
Ямайя бросился на левое крыло мостика и еще успел увидеть, как опадает фонтан воды у борта третьего в строю русского броненосца. Через несколько секунд до «Кассаги» докатился раскат взрыва.
– Русские разворачиваются на обратный курс!
Следующий взрыв вспучился у борта русского флагмана так, что радостные вопли сигнальщика японского крейсера были совершенно излишни для командира.
«Минус два. Все, русские корабли наши», – злорадно ощерился про себя Ямайя.
Русская эскадра ложилась на обратный курс, крен у «Ретвизана» и особенно у «Пересвета» все увеличивался, но корабли уверенно держали строй.
– «Баян»! – просто завопил сигнальщик на «Кассаги». Действительно, у борта русского крейсера взметнулся столб воды, и снова через некоторое время донеслось ставшее уже привычным сегодня БУУММ!
Подрыв еще одного русского броненосца был встречен уже более спокойно, хотя и с радостью. Понятно было, что русские наскочили на мины, выставленные миноносцами этой или прошлой ночью. Но чтобы так удачно… Четыре корабля! Боги страны Ямато явно показывали, на чьей они стороне.
– Русский броненосец переворачивается! Тонет!!
И действительно – громада «Севастополя» (или «Полтавы» – Ямайя с такого расстояния не мог определить, слишком похожи силуэты у этих двух кораблей) медленно ложилась на правый борт, а через некоторое время броненосец перевернулся и ушел на дно. Около места его гибели можно было разглядеть шлюпки и катер, на которых спасалась команда, но, судя по количеству спасательных средств, избежать судьбы своего корабля удалось немногим русским морякам.
– Сигнальщики! Который из русских броненосцев затонул? – нервно крикнул на фор-марс старший офицер крейсера.
– «Полтава», – донеслось в ответ. – Вентиляционная мачта на уровне труб, кажется. А! На оставшемся русском броненосце – выше труб, значит, уцелел «Севастополь». Точно, «Полтава» утонула.
«Ну что же, – подумал Ямайя. – Еще одна приятная неожиданность, – «Севастополь» почти небоеспособен, так что только один броненосец и один крейсер могут попытаться прорваться в ближайшие несколько недель. Но что-то не верится в то, что они рискнут».
– С «Чидори» докладывают, что русская эскадра собирается у входа на внутренний рейд. – Матрос с поклоном протянул командиру радиограмму.
– Хвала богам! Русские уже больше не посмеют пытаться прорвать нашу блокаду.
Офицеры, находившиеся на мостике, согласно кивнули в ответ на реплику своего командира.
