Запыхавшийся мичман, подбежав к каюте командира, отдышался и осторожно приоткрыл дверь. Смотреть на Колчака было страшно: повязка на голове набухала кровавым пятном на месте левого глаза, окровавлены были и бинты на груди.

– Ну, рассказывай, Василий, что там было, – донесся слабый голос командира.

– Драка была, Александр Васильевич, два японских истребителя против нас. Отбились. Один даже миной утопили.

– Истребитель? Миной? На полном ходу? – даже слегка приподнялся ошарашенный Колчак. Но тут же, застонав, рухнул на подушки.

– Сам удивляюсь. Просто повезло, конечно – хотели только их отвернуть заставить. И вот, попали.

– Молодец, Василий. Что бы там ни было – это твоя заслуга. Что дальше делать собираешься?

– Идем в Циндао, завтра сдадим вас там в госпиталь, только дотерпите.

– Ну, помогай тебе Бог, мичман. Ладно, иди, а то вон, наш фершал уже не знает, как тебя отсюда попросить, – слабо улыбнулся раненый командир. – Иди!

Когда спал накал боя, трудности принятия решения о дальнейшем больше не беспокоили, в голове мичмана стали все сильнее проявляться мысли: «Я победил! То есть мы… Но руководил-то я! Неужели это не подвиг? Ну ведь если все удастся… Не могут же не наградить! Как было бы здорово встретиться с Оленькой, а на груди, например, Владимир с мечами… Вряд ли тогда ее отец был бы таким же неприветливым. А если…» – Образ белого эмалевого крестика замаячил в мечтах юноши. И как ни старался Василий гнать от себя эти мысли, стыдить себя за них, они неизменно возвращались.

Борт «Микаса». Вечер 19 сентября

Получив радиограмму с «Сумы», адмирал Того серьезно задумался.

Уже который день, как стало известно о готовящемся прорыве русских. Никаких сомнений не было – раз уж стали разоружать «Севастополь» и устанавливать его пушки на другие корабли, то русские решились. Японские главные силы по очереди, разделенные пополам, отдыхали и грузились углем на Эллиоте или крейсировали недалеко от Дальнего. Крейсера постоянно дежурили под Артуром. Адмирал Камимура был в Цусимском проливе, обеспечивая безопасность перевозок из Японии.

Сообщению о выходе русской эскадры Того даже обрадовался, наконец-то определенность, наконец бой, а не ожидание. Пусть русские корабли и утонут не на рейде крепости, а в море и не достанутся империи, но они в конце концов перестанут быть, как говорят европейцы, «дамокловым мечом». Все главные силы японского флота (кроме находившихся в Цусимском проливе) стали стягиваться к Артуру.

Известие о подрыве на минах трех русских броненосцев, один из которых затонул, и крейсера, более чем ополовинивших силы артурской эскадры, адмирал воспринял невозмутимо и приказал продолжать наблюдение.

Остатки тихоокеанской эскадры скучились у входа на внутренний рейд, но низкая вода не давала возможности войти в гавань. Поврежденные корабли были на плаву, но даже дозорные миноносцы издали отмечали имевшийся крен.

«Первому боевому отряду отходить к Эллиоту, – приказал Того. – Отряду Точиная остаться для наблюдения».

Броненосцы Того уже подходили к «известному месту», когда радио с «Сумы» повергло невозмутимого командующего объединенным флотом в состояние, близкое к шоку.

«До темноты уже не успеем, – лихорадочно проносилось в его голове. – Да и если успеем вступить в контакт, то точно не нанести серьезных повреждений. (Думать о том, как вдруг «воскресли» русские корабли, Того категорически себе запретил – есть факт, что они идут на тринадцати узлах, а почему – можно подумать потом.)

Что предпринять?

Куда они идут? Где заступить им дорогу?

Вариант первый: Владивосток.

По агентурным сведениям, наместник приказывал прорываться именно туда. Значит, через Корейский пролив. Через наши коммуникации. Охраняемые адмиралом Камимурой с его броненосными крейсерами. При нем отряд Уриу, но что это дает? Обнаружить противника они, может, и смогут, но вот нанести серьезный ущерб… Скорее сами получат большие повреждения и пропустят врага. Соединившись с владивостокским отрядом, артурская эскадра… Это будет достаточно грозный противник. Пренебрегать им будет нельзя. Придется базироваться всем или почти всем флотом на северные порты и осуществлять блокаду Владивостока. А значит, ослабить блокаду Порт-Артура.

А когда подойдет эскадра Рожественского, можно оказаться между молотом и наковальней, если русские скоординируют свои действия.

Вариант второй: русские идут на юг. Бункеруются, вероятно, в Циндао или Шанхае, потом навстречу второй эскадре. Вообще-то еще более неприятно. Если Рожественский получит четыре броненосца и два современных крейсера в дополнение к тому, что имеет…

Двигаться ночью к Шантунгу… Обнаружить и перехватить русских там сложнее, чем в Корейском и Цусимском проливах, рядом не будет Камимуры с его крейсерами. К тому же, если я и успею туда раньше, то они минуют его ночью, за несколько часов до рассвета, а южнее уже просторы моря, которые накроют их как шапка-невидимка. А если они все-таки пойдут во Владивосток? А я уже не успеваю с юга. Пройдут броненосные крейсера, здорово побив их по дороге, и объединятся с «Россией» и «Громобоем».

К тому же «Севастополь»… Русские взяли с собой совершенно небоеспособный корабль. «Амур» и «Ангару», которые не представляют боевой ценности в эскадренном бою. «Всадника» и «Гайдамака» – совершенно бесполезных. Но… Эти корабли своими дымами могут сымитировать направление ложного прорыва и уж явно не во Владивосток. «Севастополь» идет интернироваться – это очевидно, русские не будут тащить во Владивосток такой корабль, рискуя всей эскадрой.

Так что правильнее: надежно перекрыть всеми силами путь во Владивосток и, если повезет, совершенно уничтожить артурскую эскадру, но, возможно, упустив ее на юг, прочь с театра военных действий. И неизвестно, сможет ли она до Рожественского, который только выходит из Балтийского моря, дойти без баз и снабжения? Или ловить в более широком проливе меньшими силами уходящие (пусть и пока) от войны вражеские корабли, рискуя подставить под удар свои крейсера на севере? И имея в перспективе весьма сильный и боеспособный отряд противника…»

Вызвав флаг-офицера, адмирал Того отдал приказ главным силам срочно идти к Цусимскому проливу, имея ход в пятнадцать узлов.

Борт «Ретвизана». 19 сентября. 21.30

Адмирал Вирен принял решение о направлении прорыва давно: идти к Корейскому проливу значительно дольше, чем до Шантунга, и Того наверняка успеет туда раньше. Перехватить русскую эскадру будет легче в узких проливах между Кореей и Японией, там наверняка находится и Камимура с крейсерами – шансов практически нет. Если идти на юг, навстречу Рожественскому, то за одиннадцать-двенадцать часов не только успеваем миновать Шантунг, но спуститься миль на шестьдесят-семьдесят южнее, а там уже пойди-найди. Не посмеет Того поставить свои коммуникации под удар, в крайнем случае останется у выхода из Желтого моря и пошлет разведку на юг. Даже если разведчики обнаружат нас с рассветом, что крайне маловероятно, то до Того будут десятки, если не вся сотня миль. Не успеет он, имея всего два-три узла преимущества, нагнать за светлое время суток, а там снова ночь… Ловить надо будет уже чуть ли не в Зондском проливе. Еще неизвестно, пойдем ли мы им…

Вирен поднялся на мостик «Ретвизана» и приказал сигнальщикам: «Передайте на эскадру: «Командирам вскрыть конверт номер два».

Даже Желтое море по-настоящему темной ночью становится черным. И если ночь безлунная и беззвездная, то кажется, что черный бархат небес здесь, совсем рядом, достаточно только протянуть руку – и она утонет в его мягкой глубине, и только плеск волн напомнит о том, что море не кончается там же, на расстоянии вытянутой руки. Но иногда, накликанные войной, и в этой тьме появляются призраки. Вот и сейчас, изо всех сил застилая и без того черное небо шлейфом еще более черного дыма, по морю мчался призрак. Стальной призрак, закованный в тысячи тонн брони. Всему миру известно, что броненосец «Полтава» вместе с большей частью экипажа уже почти сутки как покоился на морском дне.