«Мы оба понимаем, куда завели дороги, выбранные нами, но поверь, я ничего не имею против тебя лично».

«Я тоже не держу на тебя зла».

«Давай встретимся завтра у столба богов. Встретимся одни и поговорим».

«Хорошо. Когда?»

«О чем вам говорить еще? Только душу друг другу растравите».

«Не мешай, пожалуйста, — и уже Руффусу: — Ну, например, под вечер, часа в четыре».

«Хорошо, хотя, действительно, зачем?»

«Вот видишь, даже он понимает, что нечего перед боем сопли разводить».

«По крайней мере, там, — не обращая внимания, — мы сможем говорить без вмешательства этих червяков, что сидят у нас в головах».

«Какая наглость».

«Да отстань ты».

«Да, я согласен. Завтра в четыре».

«До завтра».

«До завтра».

«Ну, а я, видимо, до послезавтра».

И наваждение исчезло, оставив Руффуса стоять ошеломленным посреди усыпальницы. Луч по-прежнему пульсировал, а поток исходящей силы, раздвоенный на две неравные части, упирался в родимое пятно принца, вторым своим концом, уходящим в неизвестность, искал, по всей видимости, Серроуса. Но все происходящее лишилось мистического налета.

В реальности разговора с братом и Селмением сомнений не было. В открытости и честности предложения Серроуса — тоже, так что завтра он намеревался прибыть к указанному месту к четырем часам, благо это вполне должно было согласовываться с общими планами. Столб богов. Загадочный артефакт, установленный неизвестно когда и кем. Возможно, и впрямь богами, только зачем? Единственное, чем он отличался от любой колонны или же природного столба — отсутствие любой магии на некотором от него отдалении. Радиус, на котором он начинал себя проявлять — постоянно менялся, но никогда не бывал меньше ста метров. Все, что существовало в этом мире магического, исчезало, как только оказывалось в пределах его досягаемости. Ни одно заклинание не имело действия, ни одни чары не могли удержаться, ни одна силовая линия, способная подпитывать магическое действие, не пересекала этого места. Да, здесь они действительно могли встретиться один на один и хотя бы попробовать поговорить как в старые времена.

«Старые времена. Давно ли они были, эти старые времена, а, Странд?»

Никакого ответа.

«Странд!»

Молчание. Руффус тут же начал беспокоиться, стараясь держать себя в руках, чтобы беспокойство не переросло в панику.

«Странд!»

Тот же эффект. Тут его посетила одна отчасти успокаивающая мысль, и он решительным шагом направился к выходу из склепа.

«С тобой все в порядке?» — раздалось в голове, как только он пересек порог.

«Да. Почему тебя не было там?»

«Ну, похоже, это ваше, чисто семейное местечко, куда меня не допускают даже в таком виде».

«Значит, никакой поддержки с твоей стороны у меня там не было».

«Значит, не было. Но ты молодец, сам прекрасно со всем справился».

«Ты знал это заранее?» — с растущим где-то в глубине возмущением поинтересовался Руффус.

«Нет. Как видно, и мне известно далеко не все», — ответ был сформулирован и произнесен таким образом, что всякое желание спорить и обижаться тут же куда-то испарилось.

«Мы с братом договорились назавтра о встрече», — сообщил он совершенно отсутствующим тоном.

«Я уже понял, хотя и не могу разобрать, зачем это вам».

«Иногда вы удивительно совпадаете во мнениях с Селмением».

«Возможно, это как-то связано с тем, что нам обоим не чуждо чувство логики».

«Ладно, черт с вами, — свежий воздух очищал голову и мысли. Идти на конфликт совершенно не хотелось, так что пусть себе думает, что хочет, — говорите, что вам угодно, только я все равно с ним завтра встречусь. Думаю, и Серроус приглашал меня не в ловушку и сдержит слово».

«Ваше право».

И вот теперь они снова должны собираться, не успев отдохнуть и дня в императорском дворце. Эта бесконечная череда дорог и перемен мест начала уже надоедать Валерию. Слабым утешением было, что долго это продолжаться уже не сможет. Через пару дней все определится окончательно. Либо мы победим, либо нет. И в том и в другом случае никуда плестись уже не будет необходимости.

Совещание прошло в деловитой обстановке, без долгих пререканий и отступлений. Единственным камнем преткновения стало сенсационное объявление Руффуса, что он намеревается завтра встретиться со своим братом. Первой реакцией императора была не особенно убедительная попытка доказать самому себе, что, может, это и не предательство. Со стороны так, наверное, все и должно было казаться, но Валерий достаточно хорошо знал обоих принцев, чтобы понять, что по-другому они не могли поступить. Ни тот, ни другой теперь уже не свернут с избранного пути. На них слишком сильно будет давить некая разновидность чувства долга, что, мол, за стольких людей они в ответе, что теперь уже не остановиться без пожизненных мук о напрасных жертвах и так далее. На их действия встреча эта никоим образом не повлияет, но они просто обязаны объясниться. Что ж, это их право, хотя лично он, Валерий, никогда бы на такое не пошел. И без того, после столкновения, оставшегося в живых пожизненно будут посещать многочисленные призраки невинных жертв, так зачем же к ним добавлять еще и призрак брата?

Императору так толком и не удалось объяснить, зачем им понадобилось встречаться накануне решающего сражения, но он успокоился, когда получил твердые заверения, что так, по крайней мере, будет четко известна дата битвы. Или уж, во всяком случае, что она не начнется раньше, чем послезавтра утром.

Потом последовали обсуждения предложенного плана сражения, вносились корректировки с учетом последних данных разведки и внезапно пришедшего из Гундарса, крупнейшего хаббадского порта на севере, подкрепления в виде ополчения, собранного со всего торгового флота. Торговые суда никто толком не принимал в расчет, позабыв, что купцы, не желая становиться легкой добычей пиратов, содержали достаточно хорошо подготовленные дружины. Торговцы сами о себе напомнили, прислав почти четыре тысячи прекрасно вооруженных и, в большинстве своем, уже закаленных в боях воинов. Назвать это незначительной поправкой было бы неоправданно переоценивать свои силы.

Подкрепление было внушительным и как нельзя более своевременным, но и с ним все было не так-то просто. Проблемой было найти им адекватное задание, потому как привыкшие к вольнице моряки совершенно не готовы были строго выполнять приказы незнакомых им командиров. В связи с этим им надо было подобрать такую роль, при исполнении которой не потребовалось бы разбивать их на отдельные группки с одной стороны, и дать возможность действовать в достаточной степени автономно, с другой. С боевым духом, храбростью и отчаянностью все у них было в полном порядке, так что после непродолжительного, но достаточно бурного обсуждения, решено было поручить морякам, которые, к слову, на вид не особенно отличались от представлений Валерия о пиратах, глубокие рейды в тыл противника. Такое безумное по своей рискованности задание чуть ли не с восторгом было воспринято добровольным ополчением, потому что в этом они углядели особую степень доверия к ним.

Он же с Аврайей были откомандированы в распоряжение сэра Ринальда, ныне уже первого военного советника (неплохая карьера, хотя и не совсем понятная) для оказания магической поддержки. Дракону скорее отводили роль психологического оружия, которое должно было повергать мондарков в ужас, а уж воинам предстояло использовать его, доводя до смертельного. Валерию же надо было поработать над созданием иллюзий, дабы ловушки и западни, подготавливаемые Ринальдом, выглядели поубедительнее.

Поручения вполне понятные и даже вполне почетные, но почему-то не вызвавшие в нем прилива энтузиазма. Столько же радости он ожидал увидеть и в глазах дракона, когда ей сообщат об этом. Все, конечно, понятно, что Руффус скорее всего будет занят непосредственным магическим поединком и, по крайней мере до его окончания, ничем помочь не сможет, а придворный книжник императора Луккуса в лучшем случае способен лечить замковых крыс от сглаза. Все понятно, но от этого не многим радостнее.