— Начиналось, — резко перебила его Аделла. — Неужели ты не заметил, как он за последнее время переменился? Неужели ты не видишь, что после коронации — он совершенно другой человек? И с каждым днем в нем все меньше остается следов от прежнего. Мягкий и отзывчивый? Вместо этого он стал твердокаменным и жестоким. Прежняя целеустремленность, которая, не скрою, мне нравилась, как украшение настоящего мужчины, сменилась маниакальной одержимостью. — Она поняла, что сорвалась, но остановиться не могла. — Это уже совершенно другой человек, если вообще человек. Или ты этого не видишь, Вильямс? Или боишься разглядеть? А что ты скажешь на то, что я, не успев выйти замуж, живу уже надеждами, что, может быть, боги окажутся благосклонными и сделают меня вдовой?
Выражение его лица несколько раз менялось от испуга к наигранному возмущению и удивлению, но все, что он смог выдавить из себя — это неуверенное, срывающееся:
— Ну-у-у, — после чего собравшись, он все же добавил, — вам не стоило этого говорить.
— Значит я была права, считая, что ты просто засунул от страха свою голову в задницу и… — Аделла запнулась от того, что сама поразилась своей способности использовать подобные выражения. Кто бы мог об этом подумать пару месяцев назад? Но, ничего, сэру Вильямсу полезно это послушать. Может, хоть так до него что-нибудь дойдет, — …и решил, что лучше ничего не видеть. Слепому глаза не выколоть?
Он сидел побелевший, словно полотно. Тело его сотрясала крупная дрожь, но решимости не хватало что-либо произнести, поэтому особенно глупо прозвучало трижды повторенное «ваше величество», за которым так ничего и не последовало.
— Ладно, — остановила его попытки Аделла, — надеюсь, что хотя бы мое поручение у тебя хватит смелости выполнить.
— Да, ваше величество, — но вид его свидетельствовал, что если ему чего и хватит, то не смелости, а страха перед королевой, замешанного на остатках былой преданности. Что ж, это тоже лучше, чем ничего.
— Советую по Хаббаду ехать с открытыми глазами, может, это поможет тебе в чем-то разобраться, напомнит, что, кроме лояльности, на свете еще существует и совесть. Все, не буду более тебя задерживать.
— Да, ваше величество, — сэр Вильямс согласно кивнул, встал и нетвердой, дрожащей походкой направился к выходу. Да, хорошего защитника выбрал ей отец. Может, это и к лучшему, что он уезжает. Такая связь с домом до хорошего не доведет. Скатертью дорога…
А вот сорвалась она действительно зря. И наговорила лишнего… но, да что уж тут делать, всякое напряжение должно хоть изредка иметь выход… По крайней мере, теперь она чувствовала себя опустошенной, так что вполне могла попробовать заснуть без сновидений… А значит и без кошмаров…
* * *
Тяжелое похмелье после растянувшейся неожиданно на три дня вечеринки не могло не давать себя знать. После такого, с позволения сказать, отдыха война и разруха казались детскими шалостями по сравнению с происходившим в голове. Что ж, получено еще одно подтверждение тому факту, что все должно происходить в свое время, а не откладываться на некое абстрактное потом. Вряд ли он так сорвался бы, завидев вино и девочек, если не ждал бы этого несколько лет.
Конь, казалось, не шел, а скакал, словно горный козел. Каждый шаг отдавался гулким эхом в голове. Черте что… да и компания собралась не из лучших. Видимо, все нормальные люди оказались захвачены военными событиями, и только сливки общества, в смысле те, кого сливают в ямы, согласились разделить его тягу к скромным развлечениям.
Последствия войны и впрямь оставляли самое тяжкое впечатление. Даже представить себе было трудно, что разорение может иметь такие масштабы. Похоже, что мондаркам доставляло какое-то особенное удовольствие разрушать все то, что создано хаббадскими руками. Видимо, именно эта неспособность думать о том, что восстановление разоренного в случае победы достанется им, полнее всего и характеризовала их варварство. С таким подходом невозможно претендовать на звание завоевателей, в лучшем случае — грабители. Кому нужна победа, плодами которой будут лишь огромные убытки? Объяснение происходящему можно искать разве что в непомерности амбиций Селмения, которому безразлично, какими средствами добиться отмщения. Ему, похоже, в первую очередь нужно не Хаббад вернуть, а отомстить Строггам и Странду. А там уж трава не расти.
О-о-о, только не это. Пора уже съезжать с гладкой дороги на извилистую лесную тропинку. Поди теперь, поборись с головной болью. Да еще конь взял моду время от времени спотыкаться о вылезшие не к месту корни. Хорошо еще, что он научился пользоваться короткими путями, так что довольно скоро должен был добраться. А там уже наверняка можно будет рассчитывать на кружку холодного пива и свежую мягкую постель… Поспать… Одному… В человеческих условиях… И никуда утром не вставать…
Он чуть не свалился с коня, начав придремывать по ходу мечтаний. Пожалуй, расслабляться рановато, а то вместо ожидаемого придется столкнуться с ночевкой в лесу. Можно, конечно, поработать и придать хвойной подстилке видимость пуховых перин, но только без настоящей магии все равно потом полдня иголки будешь отовсюду доставать, да бока затекшие растирать. К тому же, глупо как-то пытаться самому себе голову заморочить.
Вот, кажется, уже и просвет наметился… Да, точно. Мирный, идиллический вид, открывшийся ему, воспринимался почти как вызов. Ни тебе разоренных селений, ни тебе трупов, валяющихся у обочин, ни выжженных полей. Действительно, кому война, а кому и… Все так тихо, чистенько, аккуратно. Яркое солнце, мягкий климат, добротный дом, ласкающий глаз горный пейзаж, что нужно еще для счастья? Умеют же некоторые устраиваться, обиженно подумалось ему, хотя нельзя было не признать, как потеплело на душе от этого знакомого, едва ли не родного пейзажа.
Уже подъехав к дому, Валерий заметил медленно переваливающуюся в его сторону Аврайу. Язык у нее свесился, от чего дракон стал отдаленно напоминать разомлевшую на солнце гигантскую собаку.
— Привет, старушка, — поприветствовал он ее.
— От тебя дождешься доброхо слова, как же, — раздраженно выдохнув тоненькую струйку дыма ответила она. — Как жив?
— Как ни странно — жив. — Валерий усмехнулся и попытался почесать бороду, но обнаружив только начавшую смягчаться щетину, бросил эту затею. — По всей видимости, только вашими молитвами, хотя вы могли бы обращаться к богам и с менее затейливыми просьбами.
— Что, так плохо?
— Нет, несколько хуже. А где хозяин-то?
— В доме. Позвать?
— Раз уж сюда сумел доехать, то, наверное, с этим — я и сам справлюсь.
— Ну и ладно, — Аврайа скорчила обиженную рожу и развернувшись пошла прочь, бормоча. — Коня, тохда, тоже сам распряхать будешь, — расправила крылья и поднялась в воздух, не оставляя возможностей для обжалования последнего утверждения.
Пришлось и впрямь ставить коня самому. В стойле мерно пожевывал травку конь Руффуса. Да, себе он в спешке отхватил нечто, существенно менее напоминавшее настоящего коня. К тому же это животное уже на второй день обнаружило склонность к прихрамыванию, что сильно облегчало поездку потерявшему от долгого сидения в замке сноровку чародею. Особенно радовала его хромота с похмелья, позволяя легко считать количество пройденных шагов по отголоскам в голове. Только идиотская расположенность к старому этическому кодексу волшебников, проявлявшаяся в самые неподходящие моменты, не позволила ему поддаться соблазну втюхать кому-нибудь эту клячу, предварительно замаскировав под породистого скакуна, а себе приобрести что-нибудь попристойней.
Зайдя в дом, Валерий почувствовал что-то сродни умилению. Все здесь было по-прежнему, даже пахло так же, как все те многие годы, что он провел в этом доме. Доме… А был ли у него другой дом? Мог ли он хоть какое-то сооружение назвать своим домом? Хотя нет, не все так же. Что-то изменилось. Что именно — не поймешь, но изменилось — точно. Все вроде бы на месте, но что-то не то.
