Из отправленных под землю сотен осталось чуть более пяти десятков, и сэр Ринальд, поспешил последовать за ними, распорядившись строить оборону таким образом, чтобы враг постепенно оттеснял защищающихся к северной части города, а в самих Северных воротах, когда их вышибут, в чем он ни секунды не сомневался, стоять насмерть. Это был единственный шанс спасти хоть что-то.
Уже в подземельях он тотчас же отдал идущим впереди распоряжение поторапливаться. Время, если еще и было, то в обрез, а назад передал, чтобы за ними растянули одну сотню на весь ход, для оперативной передачи информации.
Холодные низкие стены, влажный спертый воздух, бестолковая толчея. Не так он себе рисовал свое первое настоящее сражение…
Тут Ринальд почувствовал, что стало суше и теплее. Опыт сегодняшнего дня легко подсказал ему ответ. Оглядевшись по сторонам, он обратил внимание на почти неприметную дверь слева. Распахнув ее, он рванулся в комнатушку с криком:
— Сюда.
Последовать за ним успело не более десяти человек, прежде чем огненный вихрь захлопнул догорающую дверь. Подземный ход наполнился долгим, протяжным стоном. Кислорода в воздухе почти не осталось, да и вонь поднялась нестерпимая. Чувствуя, как под нагревшимися доспехами зачесалась кожа, он понял, что даже здесь не избежал ожогов. Что же это за чудовищный жар? Что в состоянии его создавать?
Один из солдат обнаружил в углу невесть когда припасенную кадушку с водой, протухшей и зацветшей, но с ее помощью удалось остудить доспехи и утолить внезапно разгоревшуюся жажду. Оглядев оставшихся в живых, сэр Ринальд обратил внимание, что один из них так и вбежал в обнимку с седлом, а теперь не мог положить его на пол из-за не желавших разгибаться, судорожно вцепившихся пальцев. Почти всех трясло крупной дрожью. В глазах застыл ужас смерти, лизнувшей их всех своим жарким языком.
Надо что-то придумать. Чем-то занять их, пока все не ударились в панику, собственно, как уже сделал он. Ринальд не понимал, что ему теперь делать и зачем… О спасении сражения и армии — не могло быть и речи. Он, сэр Ринальд, барон Севвойский, полковник Хаббадской Императорской Гвардии, командующий третьей армией Хаббада, четвертый военный советник Его Императорского Величества, управляющий военной провинцией Курры, один из самых молодых и талантливых военачальников империи, позорно проиграл свое первое сражение. Враг все время был на несколько шагов впереди и, имея подавляющее численное превосходство, легко с ним разделался. В городе еще кипит из последних сил отчаянное сопротивление, но все уже кончено. Это как в его любимых шахматах, мат уже неизбежен, но до того, как его поставят, надо сделать еще несколько ходов. Но что же он может хотя бы попробовать сделать теперь, имея всего десяток солдат? Он, потерявший так бездарно многие тысячи, доверенные ему императором…
Путаясь в мыслях, он едва не потерял сознание, тяжело оперевшись о стену, о чем тут же пожалел. Дико засаднила обожженная спина.
Нет, идя по этому пути, он ничего не добьется. Он должен хоть что-то сделать…
Да, вот оно. Надо будет пробиться наружу и передать подробную информацию о нашествии. Надо предупредить как можно скорее, чтобы Хаббад успел подготовиться к отпору…
Здесь их никто не обнаружит, он и сам нашел дверь только с помощью проснувшегося звериного инстинкта самосохранения, а вряд ли кто станет тщательно обследовать стены. Значит, рано или поздно, им должен представиться шанс вырваться отсюда. О том, чтобы выходить в коридор прямо сейчас не могло быть и речи, — они сразу же испекутся не хуже яблок на углях. Надо ждать, а ожидание — губительно для морального состояния оставшихся в живых солдат.
Точно. Он распорядился караулить по очереди у двери, присматривая за происходящим в коридоре. Конечно, как только стены поостынут, мондарки попробуют проникнуть по ходу в башню и захватить ее изнутри, а как они пройдут, и им, быть может, удастся прорваться. Невесть какое, конечно, занятие для солдат, но все лучше, чем ничего.
Ожидание тянулось мучительно, и послышался уже ропот, когда издалека донесся нарастающий шум. Да, они пошли. Сквозь щели в обуглившейся двери он смотрел, как потянулась длинная вереница мондарков, но каково же было его удивление, когда он обнаружил, что изредка среди них попадались хаббадцы. И даже, кажется прошел сам принц Руффус… Нет, этот был чуть постарше. Значит сам король Серроус? Эргос выступил на стороне Мондарка? Это многое могло объяснить. И то, как им удалось незаметно подобраться к заставе на Эргосском перевале, и то, откуда они узнали о существовании подземного хода…
Ладно, не до него сейчас. Не до эмоций. Надо сидеть и ждать тихо, как мышки, когда проход освободится. Выждав минут двадцать после того, как последний из мондарков прошагал мимо двери, они высунулись из своего укрытия. Все было тихо.
Пробираться было почти невозможно: коридор был завален телами людей, посланных им на бесславную смерть. Запах стоял такой, что желудок непроизвольно выворачивался наизнанку. Почему же обгоревшее человеческое мясо так ужасно пахнет? Совсем не то, что у любых животных…
Ринальд с трудом удержался от сравнения своих солдат с жарким. От одного того, что подобное могло прийти в голову, его снова вывернуло. Он попытался вспомнить поподробнее, где расположен в бастионе выход из тоннеля, чтобы составить хоть какое-то представление о плане прорыва.
К счастью, выход был в самом углу двора, у стен, и так как оставленная мондарками охрана расслабилась и ориентировалась в основном на отражение атаки извне, им удалось незамеченными вылезти и проползти вдоль стен к стойлу, где были привязаны кони южан. Присмотревшись, он заметил, что стража настолько не ожидала никаких эксцессов, что даже не захлопнула ворота. Похоже, что шансы прорваться существенно повышались.
Ринальд шепотом приказал незаметно подрезать у скольких получится коней подпруги, присмотрев предварительно каждому коня для себя. Они успели довольно много, когда один из узкоглазых лучников обратил наконец на них внимание и заорал на своем варварском языке.
— По коням, — крикнул в ответ Ринальд, сам вскакивая в седло. Спустя пару секунд они уже скакали к медленно захлопывающимся воротам, а вслед им устремились десятки стрел. Трое свалились с седел, еще двое, похоже, вот-вот должны были последовать за ними, но остальные успевали. Оглянувшись в воротах, он увидел, как кувыркались на незакрепленных седлах мондарки, тщетно пытаясь взгромоздиться на своих коней. Что ж, успехов, если им не удастся нагнать беглецов в считанные минуты, то они вынуждены будут оставить эту затею, не рискуя сильно отдаляться от укрепления на вражескую территорию.
В этот момент в его правое предплечье вонзились сразу две стрелы, найдя крошечный зазор меж пластин. Ослепляющая боль пронзила его, в глазах потемнело, но левая рука лишь крепче вцепилась в луку, позволяя удерживаться в седле. Справиться с собой ему удалось только от осознания того, что у него нет права на такой конец. Он должен хоть что-нибудь довести до конца. Справиться если не с ролью полководца, то хотя бы гонца, а иначе его присяга окажется пустым звуком…
Только через час он позволил себе сбавить темп езды и перейти на медленную рысь. С печальным удивлением обнаружил, что рядом с ним не пятеро, как он предполагал, а всего трое. Увидев на боку одного из них флягу, он спросил:
— Самогон?
Молчаливый кивок. Ринальд, сжав зубы, выдернул из руки стрелы и обильно залил раны самогоном. Нестерпимый жар, окончательно уже приевшийся за сегодня, прожег его. Он так и не понял по реакции спутников, вырвался его крик наружу или нет.
После этого он приказал всем разделиться, обозначив каждому по месту назначения, куда тот должен доставить сообщение. Сам же он понял, что ему надо гнать прямо в Хаббад. Император должен получить всю информацию как можно скорее и в неискаженном виде, без посредников. Решит он казнить при этом Ринальда за измену или нет — уже не важно. Надо хотя бы так выполнить свой долг. Хотя бы ту малую его часть, что он еще в силах…
