— Да, — ответил первым молодой кочевник.

— Где ваш вождь?

— В обозе.

— Приведи его ко мне.

— Я не могу приказывать своему вождю, — попытался возразить все тот же разговорчивый всадник.

— Приказываю я, — так же спокойно продолжил Серроус. — Ты только передаешь мои повеления, — и заметив замешательство, решил дожать. — Мне надо повторять?

— Н-нет, — с легкой дрожью ответил кочевник.

Серроус позволил ему выбраться из ловушки, оставив остальных в ожидании развязки. Всадник, недоумевая, почему он это делает, поскакал к обозу, а Серроус, делая вид, что рассматривает причудливо разряженных, обвешанных шкурами и пестрыми тряпками, мондарков, стал пытаться тем временем нащупать вождя сам. Разбрасываться на первого встречного не имело смысла. Подданные по-всякому пойдут за вождем, не имея другого выбора, так что надо было подчинить его, а остальное не имело смысла.

Вот он! Едет во главе колонны и присматривается к происходящему в отдалении. К тому моменту, когда посланник подъехал к нему — удар уже был нанесен. Пожилой воин покачнулся в седле, едва не упав на землю. Цепляясь непонятно от чего сведенными судорогой руками за луку, вождь первым заговорил с подъехавшим:

— Повелитель Мондарка зовет меня? — он готов был поклясться, что не знал, откуда появлялись слова, которые были произнесены, но будучи произнесенными, они тут же стали казаться естественными и всегда сидевшими в его голове и только ждавшими случая, чтобы быть оглашенными. На его побледневшем лице (это было заметно даже на темной, обветренной бесконечными ветрами коже) проступил испуг. Вождь инстинктивно боялся того, что сам не догадался встретить повелителя, что отправил туда дозор. Отгоняя от себя непривычные мысли, кочевник поехал к Серроусу.

Смущенные воины недоуменно косились на ставшие внезапно бесполезными тугие луки и изогнутые мечи и с явной надеждой ожидали прибытия вождя. Завидев же его, они, похоже, только теперь начали ощущать страх.

— Прости меня, Повелитель Мондарка, — еще подъезжая, произнес вождь с гримасой неподдельного ужаса, искажающей благородные черты лица. Откуда же берутся эти слова, почему он не знает о них, пока не произнесет, а произнеся, вспоминает, что они всегда жили в нем? — Я должен был сам тебя встретить.

— Как тебя зовут?

— Галойран, мой Повелитель.

— Собери два десятка всадников, — Серроус все так же старался не показывать чувств на лице, хотя в нем и появилось сомнение, что подобная наглость может пройти. Но отступать было некуда, так что единственный путь — переть напролом. — Поедешь вместе со мной в Соархим. Да, и объясни этим молодцам, — кивок в сторону сбившихся даже не в кучу, а в груду, учитывая тесноту, воинов, — кто есть кто. Все, жду тебя через пятнадцать минут.

К его огромному удивлению, приказы начали тут же выполняться, а всадники виновато опустили головы после пары слов, оброненных шепотом вождем. Через пятнадцать минут он и впрямь продолжил путь в сопровождении двух десятков мондарков, покорно следовавших за ним на почтительном отдалении, не смея приближаться, словно он был богом, которого никто не хотел разозлить вновь.

«Почему же они так легко это приняли?»

«Я уже говорил тебе, что у мондарков есть то ли пророчество, то ли легенда, что однажды с севера придет Великий Повелитель, который положит к их ногам Хаббад, объединив и возглавив все народы степи».

«Ты хочешь сказать, что это мы?»

«Советую не искать лучших кандидатур».

«Ладно, допустим, но все-таки легкость мне непонятна».

«Они уже просто устали ждать Великого Повелителя и начали сами объединяться. Лучшего момента попросту не придумать. Не сложно представить все происходящее начавшим выполняться пророчеством. Главное, побольше наглости и напора. Ни малейшего колебания и побольше загадочных поз и слов, а магическую поддержку — беру на себя».

«Но всякой наглости должен быть свой предел».

«Если когда-нибудь его почувствуешь, будь так любезен, сделай, чтобы этого не увидели другие. А то на этом все наши планы могут и закончиться».

Постепенно начали появляться небольшие стоянки с развернутыми шатрами. Все больше становилось народа, двигавшегося с видом крайней озадаченности. Возможно, за этой хаотичностью и скрывался какой-то единый план, но поверить в это было достаточно сложно. На Серроуса и компанию внимания никто особенного не обращал, полагая, что его эскорт — конвой, что покамест было удобно.

Когда шатры начали стоять с частотой деревьев в лесу, а степь между ними больше напоминать городские улицы, Серроус приказал Галойрану расположить своих всадников таким образом, как будто они везут пленных из Хаббада, и не отвечать на этом этапе ни на какие вопросы.

Вдали уже показались крепостные стены, так что, похоже, слухи о возникновении мондаркских городов не были сказкой. По мере приближения становилось ясно, что стены столь высоки и протяженны, что за ними должен скрываться не замок и даже не просто город, а нечто огромное, сравнимое с самыми большими городами Хаббада. Когда же они успели? На строительство Хаббада ушла не одна сотня лет, а тут… Хотя их так много, что для них, наверное, найти многие тысячи строителей — не проблема.

Приглядевшись, он понял, что уже давно стоянки располагались не в степи, а на том, что летом было полями, да и едут они по нормальной мощеной дороге. Да, времена меняются…

В авторстве последней мысли Серроус не рискнул бы расписаться. Черт, как его достала эта шизофрения…

За городскими стенами он и вовсе перестал понимать, где оказался. Все более высокие и массивные к центру сооружения из невесть откуда здесь взявшегося красивого белого или розового камня вызывали искреннее восхищение своей красотой. Но откуда же здесь, посреди голой степи, взялось столько дорогого строительного камня, из которого в Хаббаде построено всего несколько зданий? Если они доставили это все за сотни километров от каменоломен, то каковы же ресурсы, которыми располагают местные правители?

Жизнь в городе текла достаточно бурно, тысячи людей суетились на мощеных улицах и площадях. Торговые ряды поражали богатством и разнообразием, храмы — величием, дворцы — роскошью. Мондарки, по крайне мере, городская их часть, уже явно не были теми дикими племенами, воспоминания о которых хранились у жителей Хаббада. У них сложилась своя, непохожая на хаббадскую, но не менее интересная, культура. Справиться с ними, как с диким степным вождем — не казалось уже такой простой задачей, даже после утреннего успеха.

«Культуру нельзя создать на голом месте за несколько лет, нарядившись в изысканные платья и затянув манерные разговоры. Даже построив город или создав прекрасные статуи. Она только складывается у них, но в глубине они все те же дикие кочевники со своими жестокими нравами и глупыми предрассудками. На них просто не может не произвести должного эффекта задуманное нами представление».

«Спасибо за поддержку».

«Да не стоит. Мы с тобой несколько ближе, чем в одной тарелке».

Они подошли ко дворцу князя Соархимского, представлявшего собой величественное сооружение метров двухсот в ширину и тридцати в высоту, без учета возносящихся к самым небесам башенок по краям. Перед входом Серроус отдал новые инструкции Галойрану. Тот, как и было велено, представил дворцовой охране эргоссцев пленными, взятыми им на Хаббадской границе. Ссылаясь на особенную важность двоих, Серроуса и Тиллия, он настоял, что их надо проводить на совет, где и допросить. Король с интересом рассматривал рослых и, невозможно поверить с ходу, светловолосых витязей, в лицах которых виднелись облагороженные черты мондарков. О существовании таких людей в степях никто и не догадывался. Огромного роста воины, светловолосые и голубоглазые. Наваждение какое-то.

Но, наваждение там или нет, проглотили они сказанное не моргнув глазом, и вот уже Галойран, Серроус и Тиллий в сопровождении дворцовой стражи направились по бесконечным коридорам в глубь здания. Коридорами это можно было назвать весьма условно. С тем же успехом можно было говорить о длинных, переходящих друг в друга залах или же о крытых улицах, но когда они свернули, — стало очевидно, что то были коридоры, потому как масштабы представшего их взору зала превосходили все вообразимое. Если верить описаниям Великого Храма Всех Богов в Хаббаде, то его можно было поместить целиком под этим сводом.