— Сама не знаю, что со мной, сэр рыцарь, — проворковала она, — но, когда ты ушел, не сказав ни слова, мне стало так одиноко…

Волны музыки подхватили Хольгера. Увы, он не умел танцевать изящные церемонные танцы, какие танцевали вокруг, но Меривен мгновенно освоила па фокстрота, и вскоре Хольгер вынужден был признать, что у него никогда не было лучшей партнерши. Время потеряло для него смысл. Бал длился и длился… А потом они убежали в сад и пили вино из сказочного фонтана, и остаток несравненной ночи был блаженством, блаженством, блаженством…

В этой стране утро наступало тогда, когда тебе казалось, что ему пора наступить.

Хольгер спал долго и проснулся в прекрасном настроении. В спальне он находился один. Вошел гоблин, неся поднос с завтраком. Хозяева прибегли, разумеется, к колдовству, чтобы угодить его вкусам: на подносе не было никакой континентальной ерунды, только добрый американский завтрак: яичница с ветчиной, тосты, гречишное печенье, кофе и апельсиновый сок.

Хуги появился тогда, когда он уже одевался. Выражение лица карлика не предвещало ничего хорошего.

— Где ты был? — спросил Хольгер.

— О, я ночевал там, в саду. Я подумал, что так будет лучше, ибо ты… хм… был занят, — карлик уселся на стул — бурое пятно на золотом и пурпурном фоне. Он погладил бороду и сообщил: — Знай, что тебя хотят надуть. И мне это не по душе.

— Чепуха, — отмахнулся Хольгер. — Ты пристрастен.

Он вспомнил, что условился сегодня ехать с Меривен на соколиную охоту.

— Они умеют преподнести себя в лучшем виде и заморочить кому хочешь голову вином да прелестными девами, гораздыми в услаждении, — пробурчал Хуги. — Только вот приязни между людьми и фарисеями никогда не бывало, а ныне, когда Хаос войной грозит, тем более. И уж если я что говорю, то знаю. Я, покуда в саду лежал, много чего увидел. Ночью на самой высокой башне огонь пыхнул, и демон в дыму умчался. От него такой смрад чернокнижный пошел, что у меня кровь в жилах застыла. А потом другой демон с востока примчался с воем, да в той же башне исчез. Сдается мне, герцог на подмогу ужасное чудовище вызвал.

— Вот и отлично, — улыбнулся Хольгер. — Он мне вчера обещал, что сделает это.

— Хаханьки, — бурчал Хуги. — В пасти льва, между прочим, хаханьки. А вот бросят твой труп воронам на поживу, так люди и скажут, что Хуги не предостерег.

Хольгер оставил ворчуна-карлика, вышел из покоев и стал спускаться по лестнице. Возможно, Хуги в чем-то прав. Все это действительно может оказаться красивой ловушкой. Может быть, они хотят усыпить его бдительность и продержать здесь до тех пор, пока не станет поздно… «Поздно для чего?» — удивился он собственным мыслям. Нет, вздор. Если бы они пожелали, то давно могли бы проткнуть его стилетом или отравить. Вся его доблесть пока только в том, что он сумел одержать верх над одним из них. Но разве он справится с дюжиной?

Они не условились с Меривен насчет часа свидания — здесь никто, кажется, не считал времени. Хольгер вышел во двор и стал бесцельно слоняться, пока ему не пришла в голову мысль разыскать герцога и расспросить о продвижении своего дела. От раба-кобольда он узнал, что покои хозяина замка находятся на втором этаже северного крыла. Весело насвистывая, он взбежал, перепрыгивая через ступени, по высокой лестнице.

Но не успел он одолеть лестницу до конца, как дверь наверху распахнулась и появился герцог в сопровождении ка-кой-то дамы. Хольгер видел ее только мгновение: дверь тотчас же захлопнулась, но этого было довольно, чтобы буквально ошеломить его. Он увидел живую богиню… или просто женщину, немного полнее и выше, чем остальные женщины Фейери… В ее длинных и темных как ночь волосах мерцала золотая диадема… Белое атласное платье ниспадало до пола… Лицо казалось выточенным из слоновой кости… Нос с царственной горбинкой… Надменность в уголках рта… О, герцогу повезло.

Герцог заметил Хольгера. В его глазах вспыхнул гнев, но его тотчас же сменила любезная улыбка.

— Добрый день, сэр Ольгер! Как самочувствие?

— Великолепное, благородный герцог, — Хольгер поклонился. — Надеюсь, и ты в добром здравии?

— Благодарю, да.

— А ты не слишком учтив, рыцарь, — послышалось за спиной Хольгера. — Где ты прятался от меня?

Меривен. Откуда она взялась? Она схватила Хольгера за руку и бесцеремонно потащила за собой.

— Пора на охоту, кони давно готовы! На охоту, рыцарь!

Они чудесно повеселились, пуская соколов, сбивай журавлей, диких павлинов и прочую птичью мелочь. Меривен без умолку болтала, и Хольгер весело хохотал в ответ на остроумные шутки. Но из головы у него не выходила эта женщина — подруга герцога. Он не мог отделаться от ощущения, что знал ее раньше!

Откуда ему известно, что у нее низкий голос и деспотичный нрав? Что порой она нежна, а порой жестока? Что все ее капризы и настроения — только круги на поверхности глубокой и темной воды? Откуда ему это известно?..

— Ты чем-то опечален, мой рыцарь? — Меривен положила руку на плечо Хольгера.

— О нет, только задумался.

— Фи! Как глупо! Всякая мысль — дитя заботы и мать печали. Сейчас мы прогоним ее прочь.

Она сорвала с дерева зеленую ветку, согнула ее в дугу и прошептала несколько слов. Ветка стала арфой. Меривен тронула струны и запела о любви.

Они уже выезжали из леса, когда Меривен схватила его за локоть.

— Смотри! — прошептала она. — Вон там! Видишь? Единорог! О, они редко забредают сюда…

Хольгер увидел, как за стволами деревьев мелькает удивительное и прекрасное животное. У него была белоснежная шерсть, а его рог обвивал побег плюща. Но что это?.. Как будто бы кто-то шествует рядом с ним? Меривен подобралась, как дикая кошка перед прыжком.

— Если нам удастся подкрасться поближе…

Она осторожно пустила коня по ковру из мха.

Единорог повернул голову и увидел их. На миг он застыл, но уже в следующее мгновение исчез — только светлая молния мелькнула вдали. Красавица виртуозно выругалась. Хольгер молчал и переваривал увиденное. Померещилось это ему или нет? Рядом с единорогом он увидел Алианору…

— Не повезло, — махнула рукой Меривен. — О, ты огорчился, мой рыцарь? Не стоит. Я соберу друзей, и мы устроим облаву на эту тварь.

Видение Алианоры смутило Хольгера. Она появилась как будто нарочно для того, чтобы напомнить ему об осторожности. И он хотел бы теперь поговорить с Хуги.

— Прости меня, благородная дама, — сказал Хольгер. — Я хотел бы принять ванну перед обедом.

— О, моя ванна достаточно велика для нас обоих. И удобна для кое-каких упражнений.

У Хольгера вспыхнули уши.

— Но я хотел бы еще и вздремнуть немного, — стал отбиваться он. — Я должен быть в хорошей форме к вечеру…

Он удрал прежде, чем она смогла настоять на своем. Хуги был дома и спал, свернувшись калачиком. Хольгер потряс его за плечо.

— Сегодня утром я видел женщину, — нетерпеливо сообщил Хольгер, как только Хуги открыл глаза. — Кто она? — И он подробно описал встречу.

— Хм?.. — Хуги поскреб в затылке. — Сдается мне, что ты выследил саму королеву фей Моргану. Стало быть, это ее вызвал сегодня ночью Альфрик с Авалона. Чую, готовится тут сатанинский шабаш.

Фея Моргана! Конечно, это она! Но откуда у него такая уверенность? Хуги упомянул об Авалоне… Откуда известно Хольгеру, что Авалон — остров, на котором поют птицы и цветут розы, сверкают радуги и властвует волшебство?..

— Расскажи мне о ней, — попросил он.

— Ого, уж не решил ли ты за ней приударить? Моргана — не для таких, как ты, и не для таких, как Альфрик. Не задирай голову высоко, а то солнце глаза сожжет или луна разум высосет.

— Я просто хочу понять, зачем она здесь.

— Я о ней сам не слишком-то много знаю. Авалон, например, остров. Он далеко в западном океане лежит, а про запад я знаю лишь то, что в старых легендах сказывается. Говорят, она сестра короля Артура, а тот был у бриттов последним великим королем. Только в ней, мол, и осталась ихняя кровь. Сказывают, что она самая великая ведьма и во всем христианском мире, и среди язычников, и даже в Срединном Мире равных ей нет. Смерти она не боится; капризна и гневлива до крайности. Чью она сторону держит — Хаоса или Порядка, — неведомо. А может, она как есть сама по себе. Говорят еще, что Артура она унесла, когда он лежал раненный до смерти, спрятала, выходила, да еще не настал срок ему в мир возвращаться. Может, все так, а может, и нет. Только для меня в этом радости никакой — оказаться с ней под одной крышей.