ОБЪЯСНИЛ, ЧТО ЗНАЧИТ ЛЕЧЬ НА РЕЛЬСЫ
В дни подготовки к апрельскому референдуму 1993 года наконец-то был открыт секрет знаменитого ельцинского обещания лечь на рельсы. Словоохотливый вице-премьер Владимир Шумейко объяснил населению, что Борис Николаевич использовал обычный риторический прием, как это делали до него многие политики.
Нашлись любознательные россияне, не поленились заглянуть в словарь иностранных слов. Риторика там объясняется как теория и искусство красноречия, а также как насыщенная, красивая, но малосодержательная речь.
Попадают ли в список риторических абсолютно все указы и обещания президента или только отдельные? Как их распознать?
Ничего, поживем, узнаем, иронизировали газетеры. Должен же кто-то разъяснить, что хотел сказать Шумейко.
ЗА МЕНЯ ОСТАЮСЬ Я
Апрель 1993 года. Перед отлетом в Ванкувер Борис Ельцин дает у трапа самолета прощальное интервью.
— Кто остается за вас?— спрашивает корреспондент.
— Я сам.— Ответ веселый, бодрый.— Телефон и в машине, и в самолете есть. Я ручку управления не отдаю. Как и кнопку.
Президент улыбается. Успокоил народ.
Одна из московских газет, комментируя этот ответ, написала: стало быть, президент никому не доверяет. Даже своим. По телефону управлять страной? Ведь когда в Ванкувере день, в Москве ночь.
ОН УЖЕ НА «ТЫ»
Из ванкуверской хроники.
— После первой двухчасовой встречи с глазу на глаз взаимопонимание достигнуто, президенты перешли на «ты», — восхищенно ворковали телеведущие.
Всего два часа, и уже на «ты»? Можно только догадываться, чья была инициатива. Клинтон-то ведь младше возрастом.
А теперь представьте: в Токио встречается «семерка», Клинтон со всеми на «вы», и только с российским президентом на «ты»...
ДЕЛАЕТ УСИЛИЯ В СТОРОНУ
Из выступления пресс-секретаря президента В. Костикова на собрании интеллигенции в Центральном Доме литераторов:
— Было бы, наверное, наивно требовать от президента, чтобы он в одночасье, а я думаю, что этого вообще нельзя сделать, стал таким человеком, как
Сахаров. Или таким человеком, как Пастернак, или как Цветаева. (Смех, аплодисменты)... Но президент делает усилия в этом направлении (смех, аплодисменты)... я имею в виду— в сторону Сахарова. Президент понимает ущербность этой ситуации, делает усилия в направлении движения к интеллигенции, хотя каждый шаг, надо быть откровенным, дается ему непросто. Ему легче разговаривать в толпе с рабочими, с бывшими партийцами, директорами заводов. Ему труднее находить общий язык с интеллигенцией. Я думаю, что это обстоятельство нужно понимать и быть снисходительными...
ЧТО НАША ЖИЗНЬ? ИГРА
Уход Полторанина, Бурбулиса, Попова, Мурашева, Старовойтовой, Шелова-Коведяева, закат политической карьеры Афанасьева, Станкевича, Румянцева — свидетельство несостоятельности демократов-политиков на поприще государственной деятельности. К такому грустному выводу пришел в начале 1993 года высокопоставленный чиновник Николай Гульбинский, которого демократия вознесла после августа 1991 года в незнакомые и непонятные кабинеты и коридоры власти в Белом доме и Кремле.
— Что характерно для демократов? — спрашивает он. — Игровое восприятие жизни. «Пофигизм» полицмейстера Мурашева, записки Шелова-Коведяева чиновникам МИДа на салфетках с банкетного стола, «неправильное», а потом «правильное» выступление Козырева в Стокгольме — все это явления одного порядка. Мир — театр, и демократы увлеченно играют роль государственных людей.
По мнению прозревшего Гульбинского, в целом эта игра проиграна. «Мальчики в розовых штанишках» покидают политическую сцену. Наверное, говорит он, будет и в самом деле лучше, если они из политики уйдут.
Запомнился портрет этих «мальчиков» — перевертышей, ловких, способных, всезнающих, циничных, дипломатично-неопределенных, и предельно, ну просто потрясающе беспринципных:
— Вчера — консультант ЦК КПСС и как следствие — марксист: квартира на улице Димитрова, персональная «Волга», кабинет на Старой площади, АТС-1, АТС-2 (для не служивших в «аппарате» поясняю — правительственная связь), дача в Усове, Четвертое управление Минздрава, загранпоездки... Сегодня— демократ и как следствие— крайний антимарксист, эпигон Колаковского, обличитель «мертых догм» и «бездушной Системы», консультант или советник администрации президента — и та же квартира, кабинет все там же, а иногда тот же, номера АТС сохранились, дача уже приватизирована, правительственный медицинский центр, уже вне контроля Минздрава, зарубежные поездки чаще, чем прежде, банкеты, презентации, «устричные балы»...
ЕСЛИ НАРОД ПРОТИВ, ЗНАЧИТ, ПОЛИТИК НА ВЕРНОМ ПУТИ
— Каковы перспективы ваших напряженных взаимоотношений с Верховным Советом? Что вы скажете о повторяющихся предложениях по вашей отставке?
Такие вопросы задал в апреле 1993 года главный редактор газеты «Куранты» Анатолий Панков министру иностранных дел России Андрею Козыреву.
— Скажу честно, — ответил министр. — Я даже испытываю некоторое внутреннее удовлетворение. Раньше было как — враг номер один, естественно, Ельцин. Следующий — Бурбулис, теперь его нет. Потом был Гайдар, его тоже нет. И я был где-то на третьем-четвертом месте. Сейчас официальный источник крайней оппозиции газета «День» прямо говорит о том, что я — враг номер два.
— Поздравляю, ваш рейтинг повышается.
— Я это воспринимаю как своего рода признание того, что мы на правильном пути.
ДЕВУШЕК ЕЩЕ И ПЛАТИТЬ ЗАСТАВЛЯЮТ!
У идеи присоединения России к программе НАТО много как сторонников, так и противников. На думских слушаниях по этому вопросу председатель комитета Госдумы по международным делам Владимир Лукин горячо воскликнул:
— Предлагающих России присоединиться к программе «Партнерство ради мира» можно сравнить с насильником, который прижал девушку в углу и предлагает выбор: или изнасилую, или согласись, и получится то же самое. При этом, правда, девушку заставляют за это еще и деньги платить!
Присутствовавший на слушаниях представитель МИД директор департамента общеевропейского сотрудничества Юрий Ушаков обиделся:
— МИД себя такой девушкой не считает!
ЗАНИМАЛСЯ БЫ ОН ЛУЧШЕ ШЕРСТЬЮ
Николай Константинович Байбаков сорок лет провел в советском правительстве. В 1955 году возглавил Госплан СССР. Спустя десять лет стал заместителем Председателя Совета Министров СССР. Работал при Сталине, Хрущеве, Брежневе, Андропове. И Горбачева помнит — еще по ставропольскому периоду.
— Когда я был председателем Госплана, — рассказывает господин Байбаков, — и искал себе хорошего заместителя, мне порекомендовали Михаила Сергеевича. Он был тогда первым секретарем Ставропольского крайкома партии. Приехал, побеседовали. Горбачев увлекался овцеводством, разработал программу, как из овцы не два, а шесть килограммов шерсти получить. Когда я ему предложил должность, сказал, что не справится. И уехал. Потом вот ведь как все повернулось — стал генсеком. А может, лучше занимался бы он шерстью...
БРЕВНО ДВА КИЛОМЕТРА ДЛИНОЙ
Комментируя наиболее громкие события января- февраля 1994 года, Михаил Горбачев вспомнил скандальный «лагерный иврит» Михаила Полторанина:
— Мне не менее примечательным показалось другое его высказывание — как он здорово доказывал, что без него бы перестройка не состоялась.
Михаил Сергеевич имел в виду неоднократные заявления Михаила Никифоровича о том, что именно его статьи в «Правде» в бытность сотрудником парт- отдела и надоумили молодого генсека н^ необходимость перестройки.
— Это же не он первый. Первыми были те, кто с Лениным бревно на субботнике несли. Оказалось, что бревно было два километра длиной — столько народу плечи под него подставляло...
ОПЯТЬ С НАРОДОМ НЕ ПОВЕЗЛО